В гольцах светает - Владимир Корнаков

Старшой застыл с открытым ртом. Грузное тело Гасана вдруг свалилось на левый бок. Повисло над самой водой. Зад оленя круто вильнул в сторону, провалился в пучину, будто животному внезапно подрубили задние ноги. Одна мысль обожгла мозг людей: «Конец!» На мгновение люди оцепенели. Но вот олень выправился, встал против течения. Волны разбивались о его широкую костистую грудь. Вытянув морду навстречу волнам, олень шумно дышал. Гасан усмехнулся. В критический момент он нашел верное решение: падая всем корпусом на бок, круто развернул оленя против течения.

Гасан дал животному небольшую передышку, осмотрелся и снова продолжал борьбу со стремниной. Упорно держась против течения, осторожно пробирался к противоположному берегу.

Глубина осталась позади. Дальше река мелела, и Гасан повернул обратно. Мокрый от унтов до собольей шапки, он подошел к Силину, остановился, широко расставив ноги:

— Еще что хочет сказать борода? Ха!

— То, что ты силен, паря, — это верно. Но все же царь растопчет тебя и следа не оставит.

Тело Гасана всколыхнулось, как от толчка. Он метнул взгляд на Герасима, который ответил откровенной ненавистью, на Дагбу, лицо которого выражало два противоположных чувства — искреннее восхищение и неприязнь, и громко заявил:

— Гасан сам станет царем в сопках!

— Ишь ты, царем, — улыбнулся Павел. — Нет, паря, царем ты не станешь. Одного-то народ больше не хочет тащить на своем загорбке. Чуешь, мужики дадут ему скоро под зад. Отошла коту масленица, а от поста взвоет... Мужики...

— Эти длинноухие?! Ха!

— Эти мужики будут царствовать на земле. Ты доживешь до того дня или нет, а они-то доживут верно. Им страсть хочется посмотреть, как будут выть их кровопийцы. А тебе на чо глядеть, на свои слезы? Не шибко радостно...

— Ха! Сопки не видели, чтобы Гасан мочил глаза! Они всегда будут слышать его смех. Ха-ха-ха...

Смех Гасана прозвучал как-то неуверенно, тревожно...

На берегу начались приготовления к переправе. Оленей потяжили друг к другу за поводья длинной живой цепочкой. Ее возглавлял белоснежный олень Гасана. За ним на коротких ременных поводьях, привязанных к седлам, шли два вьючных. Потом олень Назара. За ним следовал олень старшого... В хвосте каравана двигались ездовые Гасана. За каждым из них шел запасной олень. Шествие замыкала долговязая фигура Шмеля...

Солнце замешкалось, жарко отпыхиваясь, когда цепочка людей и животных двинулась с места...

У самой воды Гасан оглянулся. Караван вытягивался по зеленому распадку длинной пестрой нитью. Дальше распадок карабкался вверх, упирался в подошву небольшого гольца, шапка которого всегда напоминала ему шкурку горностая, брошенную на яркой лужайке. Много раз случалось проходить ему здесь, и он всегда любовался им. Может, потому, что обожженный солнцем голец блистал ярче других? Но сейчас... Гасан отвел взгляд от гольца и встретился с ясными, как небо над головой, глазами. На бугорке стоял Павел и смотрел на него. Он казался большим и сильным. Может, потому, что рядом с ним стоял Дагба? Колечки бороды, русый чуб его шевелились под легким ветерком, шевелилась и серая просторная рубаха, выпущенная поверх брюк. Казалось, он стремительно шагает вперед, приближается к нему, Гасану. Гасан слышит его голос... «Ты здесь листок... Ты никогда не станешь царем. В сопках будут царствовать мужики. А тебе придется мочить глаза!..»

— Будяр!

Гасан выпрямился, как лук, освобожденный от тетивы, взмахнул рукой: вперед! Олень смело окунулся в мрачные волны, фыркнул. Осторожно передвигая сильными ногами, двинулся почти навстречу стремнине. За ним окунулся второй, третий... Течение напирало на животных, тащило вниз. Они боролись, напрягая силы, и упорно продвигались вперед, удаляясь от берега все дальше.

За спиной Назара уже ревела вода, когда сбоку вдруг раздался глухой плеск. Олень испуганно шарахнулся. Берег, за который держалась подмытая сосна, рухнул. Течение подхватило дерево, ткнуло вершиной в размытый яр и, крутнув, помчало вниз.

Какое-то мгновение Назар не видел ничего, кроме обнаженного многорукого корневища, которое мчалось наперерез. Гибель надвигалась быстро и неотвратимо. Гасан тоже видел это. Он что-то крикнул. Но что именно — Назар не понял. Он лишь заметил, что в руке Гасана блеснул нож. Пересеченный повод, на котором шел второй олень, скользнул в воду... Назар дрожащими руками шарил по поясу, стараясь вытащить нож, и не мог. Страшный водоворот был уже рядом. Раз, два... Назар, сжавшись в комок, бросился в воду, и в этот миг раздался скрежет, хруст, треск. Корни сосны запахали дно. Дерево вздрогнуло, роняя комья земли, остановилось. Но то была лишь отсрочка гибели. Сосна крутнулась в бешеном водовороте, вершина ее молниеносно описала полукруг. Налетела. Ударила многопудовой тяжестью в грудь первого оленя — тот вздыбился, перевернулся на спину, подминая Гасана. Надвинулась на второго — смахнула.

Первым вынырнул Гасан. Глотнув воздуха, зарываясь в волны, он рванулся к берегу. Рванулся и вдруг опять ушел под воду... Рядом, вспенивая стремнину, всплыл белый олень... Гасан вынырнул снова, на этот раз рядом с мордой погибающего животного. Ухватившись за рога оленя, он старался снять с него уздечку. Должно быть, повод при падении захлестнул его ногу. Нечеловеческими усилиями удерживаясь на воде, Гасан боролся со стремниной, с обезумевшим животным. Он скрывался под водой и выныривал снова. Наконец ему, видимо, удалось вырваться из рокового плена. Он по плечи выскочил из воды, рев волн покрыл его торжествующий возглас:

— Ха!..

Сейчас же течение рвануло его, швырнуло на каменистый порог. Взметнулась алая рубаха и исчезла. Водоворот смял, поглотил его. Люди даже не успели прийти в себя, как все было кончено: не было Гасана, Назара и четырех животных. Пятого спас старшой. Он успел перерезать повод. Люди были потрясены...

Старшой непослушными руками стащил шапку, перекрестился. Охранники последовали его примеру. Туземцы стояли с опущенными головами.

Павел, Дагба и Герасим сидели возле костра, молчаливым взглядом провожая караван, который возвращался в Острог. Гнетущую тишину нарушало лишь щелканье копыт. Тем более звонко прозвучал одинокий веселый голос:

— Желаем самого что ни на есть лучшего! Мы уходим, стало быть, утверждаемся в прежней должности...

— Зачем радуется этот Шмелишка? — удрученно обронил Дагба. — Как ворона подохшему коню. Пропал человек, два человека...

— Сильный был зверь, — мрачно заметил Герасим. — Орочей гнул. Всю тайгу держал под лапой. Теперича этот слюнтяй замест его метит. Вона, визжит от радости. Освободилась ему дорога.

— Верно. Живого небось как черт ладана боялся, а теперь раскукарекался. Такие людишки вроде слякоти под ногами: хошь не наколет, но ступать противно. — Павел оглядел опустевший берег. Кучи головешек, пепла, местами робкие струйки дыма. Кудлатая сосна, припертая стремниной к берегу. Тяжелые волны вскипают у забурившегося корневища. Свинцовый водоворот...

— Одно слово — Шмелишка не колючей веток. Им можно парить спину. Скажи, он может стать на место Гасана? Может стать хозяином тайги?! — Молодой горячий Дагба не мог долго оставаться в одном настроении. Энергия искала выхода, и переходы были неожиданны: — А скажи, братишка, у царя можно отобрать тайгу? Дагбашка видел, как улусники отобрали землю у кабинета. Царь один, а нас ух как много!

Полными надежды глазами Дагба смотрел на Павла. Тот присел рядом, положил руку на его плечо:

— Можно!..

Дагба вскочил, радостно огляделся вокруг: можно!..

Из-за деревьев вышел Назар, осторожно приблизился к костру, остановился, никем не замеченный.

— Назар пришел к русской бороде и его приятелям.

Робкий голос Назара поднял всех на ноги. Даже Герасим открыл рот от изумления.

— Да ты откуда взялся, паря? Как с неба...

— Назар вылез из самого Гуликана, который хотел проглотить его унты, — невозмутимо ответил тот.

Доверчивые глаза смотрели на Павла, как бы говоря: «Я пришел, мне, пожалуй, больше никуда неохота идти». Павел и его спутники рассматривали мокрого, перепачканного песком и глиной Назара.

— Хозяина-Гасана проглотил Гуликан... Назару незачем идти в Острог. Он ждал, когда тропа уведет караван. Да, Назару теперь незачем идти в Острог. Он пойдет на берег двух Гуликанов, — печально вздохнул парень.

— Давай садись к огню. Продрог, поди, до костей. — Павел подвинул валежину к костру, усадил Назара.

— Дагбашка сейчас чай греть будет. Вкусный чай.

Герасим достал из мешка флягу, налил в кружку спирту:

— На, отогрей душу.

Назар жадно выхлебнул спирт.

Вскоре у костра шел дружеский разговор. Только Дагба не принимал участия, сидел, хмурил брови, думал о чем-то своем.