Дефолт - Инна Тронина

Несчастная мать будет думать, что дочку продали в подружки к богатому иностранцу, а девочка под чужим именем будет выступать в каком-нибудь порношоу. Или, того хуже, гнить где-нибудь здесь, в лесу, или с камнем на шее утонет в реке. Такой профессионал, как Старосвецкий, признаёт только чистую и качественную работу. Нет тела – нет и уголовного дела, и тогда ему с ребятами даже теоретически не будет угрожать тюрьма.

– Кто вы? – спросил писклявый девичий голосок из кромешного мрака, и Оксана вздрогнула.

Более того, ей стало жарко. Значит, она действительно в домике не одна. Их даже не двое, потому что голос этот – не Аллочкин. Глаза немного привыкли, и Оксана различила ещё одну дверь. Значит, существует и вторая комната – если можно так назвать эту конуру.

– Здесь можно свет включить? – Оксане было трудно ориентироваться наощупь в незнакомом помещении. – Я всё объясню.

– Толян, зажги фонарь, – попросил другой голос.

Говорила тоже девушка, но только постарше первой.

– Чего копаешься там, руки дрожат, что ли?

– Замкнись, зажёг уже! – огрызнулся невидимый Толян, и в углу вспыхнул голубоватый свет. – Сама фонарь заныкала, а меня напрягаешь.

– Не базарь, – устало попросила девица с низким голосом.

Она оказалась невысокой, крепкой, с прямыми чёрными волосами до плеч. Её длинная чёлка и немного косо посаженные восточные глаза сразу понравились Оксане.

– Меня зовут Кира Цхай. А тебя?

– Меня – Оксана Бабенко.

Сыщица заметила, что Кира и Толян кутаются в грязные армейские бушлаты, а лица их посинели от холода. Ещё одна девочка – нежная субтильная блондинка – грела ноги в серых валенках, а колени обмотала рваным вязаным платком.

– Вас здесь только трое?

– А кто тебе нужен? – гортанно удивилась Кира. – Толя Веселов и Марьяна Горелова. Тебя тоже в залог взяли? Или нет?

– Всё может быть.

Оксана оглядывалась по сторонам, надеясь всё-таки увидеть Аллочку, но не находила её в этой комнате. Длинный патлатый Толян равнодушно смотрел в пол. Марьяна робко придвинула поближе к Оксане старый ободранный стул. Кира уселась напротив, на краешек постели, устроенной на двуспальной кровати с никелированными спинками. Белья не было – его заменяло цветное тряпьё. Укрывались пленники двумя засаленными байковыми одеялами.

– Ребятки, нет среди вас Аллы Лукьяновой? Мне обещали встречу с ней.

– Алла? – Марьяна закусила нижнюю губу, потупилась, собираясь с духом. – Она в соседней комнате наколотая спит. Ничего, блин, не соображает. Какое с ней может быть свидание? Вы знакомые, да?

– Да. Я дала её матери слово девчонку найти. И вот, кажется, нашла. Но она… спит? Принимает наркотики?

– Когда спит, разбудить можно. – Толян успел улечься на своё узкое ложе в углу захламлённой вонючей комнаты. – А Алке дают «двигаться», сколько захочет. Она почти всё время в полном неадеквате, как под наркозом. Не знаю, что ей колют, но подозреваю морфин. Часа два назад ей опять дозу дали. Утром в «чёрной комнате» работала, а не с куклами. Задаётся она, короче. Много строит из себя…

– В какой «чёрной комнате»? – От этих слов у Оксаны пересохло во рту.

Девчонки сочувственно кивали головами. Оксана старалась не вспоминать о том, что сегодня говорил ей Старосвецкий. Неужели всех троих ночью убьют? Похоже, что они не подозревают об этом…

– «Чёрной комнатой» называется итальянский спальный гарнитур, – посвистывая носом, объяснил Толян. – Он стоит на другой даче, в Баковке. Они вон тоже через «Чёрную комнату» прошли – субботник устраивали охранники. Потом эти надоели, и стали забирать Алку…

Оксана никак не могла понять, сколько Толяну лет. Вроде, пацан совсем, а кожа сухая и вся в морщинах. Волосы, хоть и длинные, но тонкие и ломкие.

– Алку привезли сюда сразу после того, как в первой порнушке сняли, – перебила Толяна Кира. – Она так орала и сопротивлялась, что кассета пошла нарасхват – очень возбуждала. Той ночью хотела повеситься, но не получилось – перекладина гнилая оказалась, рухнула. Всё в той комнате и произошло. С тех пор Алку на ночь стали накачивать наркотой, да ещё и привязывать к койке. Нас всех пригрозили замочить, если отвяжем без спросу. Но она спит всё время и не рыпается. В отрубе её увозили в Москву, в ночной клуб. Там собираются лучшие друзья Макса, для которых специальный номер придумали – с куклами. Кукол закупили совершенно одинаковых, и все сделаны как будто с Алки…

– Их из Штатов привезли! – захлебнулась словами Марьяна. – Они оказались такие же черноволосые и синеглазые, и кожа – смуглая. С идеальными пропорциями – такие только у Алки и были. Свежее тело больше всего похоже на цельный силикон. Алка ведь сама, как игрушка. И формы с кукольными совпадают до сантиметра. У кукол все выпуклости силиконовым гелем заполнены, а Алла всё равно лучше. Она ведь тёплая, живая. Но чтобы лицо получилось, как у манекена, её здорово кололи перед спектаклем. Тогда глаза становились стеклянными, а челюсть слегка отвисала.

Марьяна говорила шёпотом, закрыв рот ладонью, как будто пугала подружку на ночь сказкой о привидениях.

– Секс-гурманы в Штатах с ума сходят по этим игрушкам.

Кира достала пачку дешёвых сигарет, угостила всех присутствующих, включая Оксану. По очереди поднесла каждому зажигалку.

– Скелет у них – шарнирный стальной каркас. Он может принимать какие угодно позы. Алка тоже могла, она ведь танцами занималась и художественной гимнастикой. В престижную школу её возили до тех пор, пока отец не застрелился, и они с матерью не разорились.

Кира несколько раз глубоко затянулась. Остальные молча ждали продолжения. Оксана уже знала от Гошки Соколова сюжет омерзительного представления, но решила взять показания ещё у одного свидетеля. Она и здесь продолжала работать, оставалась сыщиком.

– «Гёрл-рулетка» – хит последних дней. Среди шести кукол сидит одна Алка. Все одинаково неподвижны, глаза закрыты. На них только шёлковые трусики, чулки с подвязками и туфли. Выходят семь мужиков, становятся внешним кругом. Внутренний круг под тихую музыку, при потушенных люстрах, начинает вращаться. Внезапно круг замирает, свет вспыхивает, и напротив каждого оказывает девочка. У кого в объятиях живая – тот и выиграл. Дальше всё, что хотят, то с игрушками и делают. Получивший Аллу может передать её друзьям. Кроме того, ему вручают приз. За возможность участвовать в этом шоу каждый платит по две тысячи баксов. В рулетку могут играть всю ночь – прикинь, какой навар у хозяина! – Кира цокнула языком. – Но Алке ничего не перепадало. А позавчера в рулетку решил сыграть богатый японец; ему Алка и досталась. Он ушёл с ней в комнату, которая на втором этаже клуба. А когда вернулся, объявил, что выкупает её и женится. В Японию её увезут, навсегда.

– Я знаю. – Оксана проглотила комок, провела рукой по лбу. – Алла часто плачет сейчас? Или уже притерпелась?

– Ей всё равно. Даже ждёт, когда её увезут отсюда. Узнала, что мать умерла, и домой возвращаться не хочет.

Марьяна, обхватив колени, с надеждой смотрела на нежданную гостью.

– Алла неделю ничего не ела, страдала. У её матери был выкидыш, кровотечение. Не спасли…

– Спасли, – перебила Оксана. – Она в больнице лежит. Но теперь, если скажу, что дочь не вернётся, может погибнуть.

– Хочешь глянуть, как она спит? – угадала Оксанины мысли Кира.

– Разумеется. Я не буду её тревожить. Зачем, если всё равно Алле невозможно помочь? Это только причинит боль, а не спасёт.

– Пойдём. – Кира взяла фонарик и направилась в другую комнату.

Марьяна сжала Оксанину руку и повела гостью следом. Тени их колыхались на потрескавшемся потолке и бревенчатых стенах. Из-за этого казалось, что в доме гораздо больше народу, и все толпой идут в низкую дверь. В большой комнате остался один Толян. Он повернулся к стене и через минуту уже крепко спал.

Соседняя комната оказалась тесной и, в отличие от первой, душной. Половину площади занимали коробки, а также сложенные в кучу альбомы и книги. В углу поблёскивал острыми рёбрами сейф. Рядом, прикрытый брезентом, притулился станок, о назначении которого Оксана ещё собиралась спросить.

В одной из коробок оказалась фольга, в другой – листы глянцевой бумаги. Прямо на сейф навалили футляры с видеокассетами – скорее всего, это и была та самая фирменная порнуха. Несомненно, для истории увековечили и гёрл-рулетку. Если бы можно было выкрасть материалы, вынести их отсюда и предъявить как улику! Представить показания Киры, Марьяны, Толяна. Но нечего грезить о несбыточном – самой бы вырваться невредимой…

– Вот она.

Марьяна подошла к раскладушке, застеленной грубым бельём, подняла фонарь и осветила лицо спящей девочки. Оксана, затаив дыхание, на цыпочках приблизилась к постели, постояла рядом и опустилась на колени. Алла спала, запрокинув голову, и локоны её рассыпались по подушке. Она не могла повернуться, потому что была привязана, и хрипло дышала, истекая потом – даже в полутьме это было заметно. Веки девочки поголубели, сухие губы ловили воздух. По лицу пробегали судороги – одна за другой, безостановочно, как волны. Ей снился страшный сон.