Рисунок шрамами - Юлия Шолох

- Всё. Нужно идти к Рондо.

Очередной кусок хлеба становится поперёк горла. Я не спрашиваю, зачем нужно, почему-то пока не готова слышать ответ. Но и так просто отпустить…

У него, кстати, очень подходящая рубашка – из ровной, однотонной ткани – прямо как лист бумаги, который так и просится стать картиной.

- Янис, можно я на тебе нарисую… нарисую рисунок на твоей рубашке? Не очень большой? Краска потом смоется. Вот тут, на груди.

Он опускает глаза и наблюдает, как я его глажу, распрямляя ткань.

- Хочешь подслушивать?

- Да. Ты не против?

- Не против. Мне нравится, когда ты так близко.

- Так ты знал? Что это такое?

- Да, я догадался. Сложил два и два – голема с рисунком на груди и такие же рисунки на Ас-ассе. Ты за мной шпионила.

- Мне было очень любопытно… Я никогда прежде не видела некромантов.

- А я никогда прежде не был так заинтригован. Такой лестный интерес к моей персоне. Спасибо.

Голова кружится от таких слов… Но не буду его задерживать. Конечно, отношение некрогеров к некроманту и его приказам поражает и всё ещё не до конца понятно, но я не чувствую себя спокойно, ни в замке, ни даже тут, укрывшись в подвале.

На столе среди его вещей наверняка найдётся подходящий карандаш. Вот… обычный мел, это даже ещё лучше. Теперь надо изобразить что-то простое, нарисовать узор - быстро, без излишеств. Изображение, конечно, подключить не получится, но хоть послушаю.

Так… Надо натянуть ткань. И теперь… когда он дышит, под тканью поднимается грудная клетка. И дышит Янис всё быстрее. А над рубашкой, сверху… шея. А потом – подбородок и губы.

Разве можно удержаться и его не поцеловать? Невозможно…

Я так давно его не целовала… Кажется, я прикасаюсь к нему губами, будто в первый раз, пытаясь понять, так ли они отличаются от тех прикосновений, которые случались во сне. Они отличаются – в настоящих поцелуях больше вкуса.

Распробовать бы хорошенько…

Но хорошего понемногу. Янис позволяет мне остановиться и отодвинуться, но я вижу, как уголки его губ дрожат, складываясь в лёгкую улыбку.

Однажды я заставлю его смеяться, клянусь!

Ладно, к делу. Так… центральные линии, теперь толстая канва, теперь завитушки, улавливающие звук, и напоследок – передающий узор. Как-то простенько смотрится, когда не замаскирован кучей вьющейся травы и цветов, надо же… я так давно не видела всей простоты своей магии.

- Всё?

Я опускаю руки и отступаю на шаг.

Рисунок заметен, конечно, но кого это волнует? Янис почти на глазах изменился, и вряд ли еда тому причиной. Он, конечно, в весе не прибавил, но словно стал выше и крепче. Словно теперь в нём гораздо больше силы и угрозы. Что-то в глазах или в развороте плеч, или в наклоне головы, когда он терпеливо ждёт моего ответа. И впечатления не портит его слишком короткая стрижка, не портит безвкусная одежда, наоборот, подчёркивает, что его волнует нечто такое, на фоне чего обыденные ценности кажутся просто глупыми подделками под вечное.

Если бы я увидела его таким в тот… самый первый раз, вероятно, влюбилась бы по уши мгновенно.

- Янис… ты такой красивый.

Его глаза слегка расширяются.

- Прости. Я тебя отвлекаю. Уже не в первый раз, помнится.

Да, нужно перестать говорить глупости, да ещё в такой момент – что там с этим разговором с Рондо, чем…

Янис вдруг рядом, широкая рука уверенно обхватывает мою голову, и он целует меня. Горячо, сильно. Оказывается, он тоже умеет сбивать с толку – мысли тут же путаются.

- Можешь отвлекать меня всегда. Каждый раз, когда тебе этого захочется, - говорит он, отрываясь и коротко прикасаясь губами к виску. – Я пошёл.

И я остаюсь одна, хотя на выходе, действительно, обосновался голем – прямо поперёк прохода. Теперь нужно подключить звук, дело двух секунд – и я с ногами устраиваюсь на массивном стуле, держа найденное на столе зеркало в руках, закрываю глаза и прислушиваюсь.

В тишине коридора гулкие шаги. Шуршание. И снова шаги.

Чьи-то негромкие приветствия. Янис отвечает коротко и идёт дальше. Вскоре быстрый обмен вежливыми фразами с охраной Рондо и звук открывающейся двери.

- Брат…

Это Рондо. Я непроизвольно сжимаюсь, стараясь то ли стать меньше, то ли согреться.

- Здравствуй, Рондо.

Скандалить королевские дети явно не собираются, хотя подозреваю, крики и мордобой временами куда лучше, чем такие отстраненные, ледяные голоса людей, равнодушных ко всему происходящему, включая друг друга. А они, между прочим, какие-никакие, а родственники.

- Ты уезжаешь? Утром?

- Да.

- Но ты снова вернёшься. Как всегда. Ну, давай, езжай. Это всё? Ты ведь пришёл попрощаться?

Янис на миг замолчал, как будто сбился с заученного текста и не мог вспомнить продолжения.

- Нет, я не прощаться. Не надо делать вид, будто ты ничего не знаешь, Рондо. Наверняка, тут уже побывали и старшая жрица, и родители. Я тоже знаю всю правду о твоей свадьбе и как именно ты получил жену. Я пришёл поговорить о ней. Отдай мне её. Тебе она не нужна.

- А тебе? – кривился Рондо, судя по голосу.

- Я не могу без неё жить.

- Сколько громких слов! – насмешка.

- Ты мой брат. Ты должен понять, что почти невозможно видеть, что твоя любимая женщина вышла замуж против воли, как к ней прикасается другой мужчина, причем тот, кому она совершенно безразлична… видеть это – и не сойти с ума! Даже если бы она была ко мне безразлична, я не смог бы её оставить. Отдай мне её.

- Нет!

- Почему?

- Да потому что ты не заслужил.

- Не начинай, Рондо!

Но принц перебивает:

- Ты трус. Жалкий трус. Отказался от трона, отошёл в сторону, когда пнули, как собаку.

- Я был должен. Некромант не может стоять во главе страны.

- Ничего подобного! Это старый закон, который при желании легко изменить. Ты бы смог изменить, независимо от мнения родителей, если бы захотел. Но тебе было проще сбежать. Отец вдруг решил, что теперь наследник не ты, а я – и ты как послушная пешка подчинился.

- Я стал некромантом.

- Неважно! Ты мог протестовать. Мой брат всегда мог настоять на своём, он был горы свернул ради своей цели и ни перед чем бы не остановился! Но мой брат изменился, я больше его не узнаю. Я никогда не видел тебя таким послушным, сдавшимся, слабым. Ты жалок. Ты не стоишь того чтобы стать счастливым. Не достоин, чтобы тебя любили. Ты во всем его слушаешься, до сих пор.

- Он мой отец. Он король.

- Плевать! Ему плевать на нас и на страну. Ты же знаешь, ему просто неприятно, что ты теперь такой... ущербный. Совсем не такой идеальный, каким рос. Столько времени и сил вложить в своего наследника, а он возьми да чуть не помри! Подлинное предательство! О, ради своих интересов папаша постарался бы на славу, перекроил бы закон, как угодно. Но не ради ущербного сына. Он, как ты видишь, всё развлекается, давит сао в своё удовольствие, не заботясь, что новым некрогерам прийти неоткуда, что население постоянно уменьшается, но ему плевать, пока он главный.