Полное собрание стихотворений. Том 1 - Николай Некрасов

Не так же ль в юные лета

И над тобою тяготели

Забота, скорбь и нищета?

Ты под своим родимым кровом

Врагов озлобленных нашла

И в отчуждении суровом

Печально детство провела.

Ты в жизнь невесело вступила…

Ценой страданья и борьбы,

Ценой кровавых слез купила

Ты каждый шаг своей судьбы.

Ты много вынесла гонений,

Суровых бурь, враждебных встреч,

Чтобы святыню убеждений,

Свободу сердца уберечь.

Но, устояв душою твердой,

Несокрушимая в борьбе,

Нашла ты в ненависти гордой

Опору прочную себе.

Ты так встречаешь испытанья,

Так презираешь ты людей,

Как будто люди и страданья

Слабее гордости твоей.

И говорят: ценою чувства,

Ценой душевной теплоты

Презренья страшное искусство

И гордый смех купила ты.

Нет, грудь твоя полна участья!..

Когда порой снимаешь ты

Личину гордого бесстрастья,

Неумолимой красоты,

Когда скорбишь, когда рыдаешь

В величьи слабости твоей -

Я знаю, как ты проклинаешь,

Как ненавидишь ты людей!

В груди, трепещущей любовью,

Вражда бесплодно говорит,

И сердце, обливаясь кровью,

Чужою скорбию болит.

Не дикий гнев, не жажда мщенья

В душе скорбящей разлита -

Святое слово всепрощенья

Лепечут слабые уста.

Так, помню, истощив напрасно

Всё буйство скорби и страстей,

Смирялась кротко и прекрасно

Вдруг Муза юности моей.

Слезой увлажнены ланиты,

Глаза поникнуты к земле,

И свежим тернием увитый

Венец страданья на челе…

(Между 1852 и 1855)

230.

И так за годом год… Конечно, не совсем

Разнообразно… да зато спокойно,

Благонамеренно, благопристойно…

И благоприобретенье меж тем

Расти всё будет… Счастие малюток

Упрочится… Да что ж?.. И кроме шуток,

Чем худо?.. [а? решайся-ка, сестра,

А ежели когда-нибудь хандра

Найдет случайно…]

(Между 1853 и 1855)

231. Послание к поэту-старожилу

В крылах отяжелевший грач,

Когда-то на Парнас летавший!

Давно ли нам прислал ты "Плач"

О русской музе – задремавшей?

И что же? не прошло двух лет,

Как всё вверх дном перевернулось:

И поднял голову поэт,

И вновь поэзия проснулась!

Нам музу новую свою

Представил автор "Арлекина",

И тот, кто, равен соловью,

Природу нам воспел, – Щербина!

Никитин, мещанин-поэт,

Различных пробует Пегасов,

Как птица распевает Фет,

Стихи печатает Некрасов,

Ленивый даже Огарев -

И тот пустил в печать отрывок,

Стахович нам поет коров

И вкус густых и свежих сливок.

Поэтов новых всех родов

Фаланга целая готова,

И даже старых голосов

Два-три услышали мы снова.

Что ж? в добрый час! смелее, марш!..

Проснулись Солоницын, Греков,

И, может быть, проснется Шарш

И отзовется Печенегов!..

(Весна 1855)

232.

Еще скончался честный человек,

А отчего? Бог ведает единый!

В наш роковой и благодушный век

Для смерти более одной причиной.

Не от одних завалов и простуд

И на Руси теперь уж люди мрут…

Понятна нам трагическая повесть

Свершившего злодейство,- если он

Умрет, недугом тайным поражен,

Мы говорим: его убила совесть.

Но нас не поражает человек,

На дело благородное рожденный

И грустно проводящий темный век

В бездействии, в работе принужденной

Или в разгуле жалком; кто желал

Служить Добру, для ближнего трудиться

И в жажде дела сам себя ломал,

Готовый на немногом помириться,

Но присмирел и руки опустил

В сознании своих напрасных сил -

Успев, как говорят, перебеситься!

Не понимаем мы глубоких мук,

Которыми болит душа иная,

Внимая в жизни вечно ложный звук

И в праздности невольной изнывая.

Нам юноша, стремящийся к добру,

Смешон – восторженностью странной,

А зрелый муж, поверженный в хандру,

Смешон – тоскою постоянной.

Покорствуя решению судьбы,

Не ищет он обидных сожалений,

И мы не видим внутренней борьбы,

Ни слез его, ни тайных угрызений,

И ежели сразит его судьба,

Нам смерть его покажется случайной,

И никому не интересной тайной

Останется сокрытая борьба,

Убившая страдальца…

(Между 21 мая и 7 июня 1855)

233. Карета

О филантропы русские! Бог с вами!

Вы непритворно любите народ,

А ездите с огромными гвоздями,

Чтобы впотьмах усталый пешеход

Или шалун мальчишка, кто случится,

Вскочивши на запятки, заплатил

Увечьем за желанье прокатиться

За вашим экипажем…

(Между 21 мая и 7 июня 1855)

234.

Ты меня отослала далеко

От себя – говорила мне ты,

Что я буду спокоен глубоко,

Убежав городской суеты.

Это, друг мой, пустая химера -

И как поздно я понял ее.

Друг, во мне поколеблена вера

В благородное сердце твое.

(Лето 1855)

235.

Фантазии недремлющей моей

И опыта мучительного дети,

Вы – планы тысячи поэм и повестей -

Вы нерожденные должны погибнуть в Лете.

(Лето 1855)

236.

О, не склоняй победной головы

В унынии, разумный сын отчизны.

Не говори: погибли мы. Увы!-

Бесплодна грусть, напрасны укоризны.

(29 августа 1855)

237.

Не знаю, как созданы люди другие,-

Мне любы и дороги блага земные.

Я милую землю, я солнце люблю,

Желаю, надеюсь, страстями киплю.

И жаден мой слух, и мой глаз любопытен,

И весь я в желаньях моих ненасытен.

Зачем (же) я вечно тоскую и плачу

И сердце на горе бесплодное трачу?

Зачем не иду по дороге большой

За благами жизни, за пестрой толпой?

(1855 или 1856)

238.

Не гордись, что в цветущие лета,

В пору лучшей своей красоты

Обольщения модного света

И оковы отринула ты,

Что, лишь наглостью жалкой богаты,

В то кипучее время страстей

Не добились бездушные фаты

Даже доброй улыбки твоей,-

В этом больше судьба виновата,

Чем твоя неприступность, поверь,

И на шею повеситься рада

Ты < > будешь теперь.

(1855 или 1856)

239.

Семьдесят лет бессознательно жил

Чернский помещик Бобров Гавриил,

Был он не (то) чтоб жесток и злонравен,

Только с железом по твердости равен.

(1855 или 1856)

240.

Кто долго так способен был

Прощать, не понимать, не видеть,

Тот, верно, глубоко любил,

Но глубже будет ненавидеть…

(1855 или 1856)

241.

Так говорила (…) актриса отставная,

Простую речь невольно украшая

Остатками когда-то милых ей,

А ныне смутно памятных ролей,-

Но не дошли до каменного слуха

Ее проклятья,- бедная старуха

Ушла домой с Наташею своей

И по пути всё повторяла ей

Свои проклятья черному злодею.

Но (не) сбылись ее проклятья.

Ни разу сон его спокойный не встревожил

Ни черт, ни шабаш ведьм: до старости он дожил

Спокойно и счастливо, денег тьму

Оставивши в наследство своему

Троюродному дяде… А старуха

Скончалась в нищете – безвестно, глухо,

И, чтоб купить на гроб ей три доски,

Дочь продала последние чулки.

(1855 или 1856)

242.

И на меня, угрюмого, больного,

Их добрые почтительные лица

Глядят с таким глубоким сожаленьем,

Что совестно становится. Ничем

Я их любви не заслужил.

(1855 или 1856)

243.

О, пошлость и рутина – два гиганта,

Единственно бессмертные на свете,