Океан. Черные крылья печали - Филип Жисе

– Да.

– Уже хоть что-то, – сказала Марина и умолкла, отпила из бокала и принялась за разделку куриного филе.

Леопольдо секунду-другую смотрел, как наманикюренные пальчики девушки ловко расправляются с куриным мясом. В какой-то миг подумал, что эти тонкие красивые пальчики созданы для чего-то большего, чем отщипывать кусочки куриного мяса, улыбнулся мысли и склонился над тарелкой.

А несколько часов спустя они вышли из здания ресторана, сели в такси и поехали на Виа Лампедуза, где в отеле "Куарк" Марина снимала номер.

Выходить из такси на Виа Лампедуза Леопольдо не собирался, впрочем, как и брать такси. Машину пришлось оставить на парковке ресторана, так как тест на алкоголь в крови Леопольдо, был уверен, не прошел бы. Не хотел рисковать и садиться за руль. Марина предложила вызвать такси. Так и сделали. Леопольдо думал, высадит Марину возле отеля и поедет дальше, домой, где упадет на кровать и уснет сном человека, желающего как можно быстрее проспаться после обильного вливания в свое нутро алкоголя.

Но получилось все иначе. Марина сообщила, что Оксана еще позавчера вернулась в Россию, и пригласила подняться в номер. Леопольдо согласился. Почему? Может, потому, что одурманенный парами алкоголя человеческий мозг не способен адекватно оценивать ситуацию? Или потому, что воспоминания об Ангелике померкли, нокаутированные двумя бутылками аргентинского вина? А может, всему виной было платье Марины, заставлявшее его член жить собственной жизнью, особенно после первых двух бокалов вина?

Так или иначе, но они оба вышли из машины, отпустили такси и прошли в стеклянные двери отеля. Марина взяла на ресепшене магнитную карту-ключ от номера. Они сели в лифт, поднялись на третий этаж, прошли по коридору и остановились перед дверью номера. Марина сунула магнитную карту в замочную скважину. Раздался щелчок, и дверь открылась. Они вошли в темный номер. Сначала Марина, затем Леопольдо. Когда Леопольдо оказался в номере, Марина закрыла за ним дверь, сняла туфли, прошла в комнату и включила ночник, затем обернулась и посмотрела на Леопольдо. Огонек блеснул в глазах девушки.

– Проходи, не стой в коридоре. Леопольдо снял туфли и прошел в комнату.

– Ты меня еще считаешь красивой и сексуальной девушкой?

– Очень красивой и очень сексуальной, – чувствуя головокружение, Леопольдо опустился на стул рядом с письменным столом. – В этом платье ты… – Леопольдо умолк, пытаясь подобрать слово, которое могло охарактеризовать красоту девушки полнее всего.

– В платье? – Марина улыбнулась, кончик языка коснулся верхней губы.

Девушка опустила голову, провела ладонями по груди, талии, на миг ладони замерли на бедрах, затем скомкали ткань платья и потянули его вверх, сняла платье и отбросила в сторону. Платье серой птицей взметнулось вверх и упало на кожаное кресло рядом с подставкой, на которой стоял телевизор.

Леопольдо смотрел на Марину в белом узорчатом белье и чувствовал, как по телу разливается жар, невыносимый жар. Хотелось расстегнуть пуговицы на рубашке, даже снять ее, а то и принять холодный душ. Неважно, что Леопольдо не любил холодный душ. Сейчас он был бы не против ощутить разгоряченной кожей тонкие струи холодной воды.

– А как я тебе сейчас? – девушка сощурила глазки, надула губки и посмотрела на Леопольдо.

– Великолепно, – только и смог выдавить из пересохшего горла Леопольдо.

– И это все? – Марина, казалось, удивилась.

– А может так будет лучше? – девушка расстегнула и бросила его на пол. – Или нет, – Марина улыбнулась, облизала губы, повернулась к Леопольдо спиной, наклонилась, прогнулась, провела руками по бедрам, зацепилась пальцами за тонкую полоску трусиков и спустила их.

– Как тебе этот вид? – сквозь хаос, возникший внутри Леопольдо, пробился голос Марины.

Леопольдо чувствовал, что еще немного и его член просверлит дырку в брюках. Он не мог себя сдерживать. Это было выше его мизерных человеческих сил. Одолеваемый желанием, Леопольдо поднялся со стула и, пошатываясь, приблизился к Марине, успевшей повернуться к нему лицом.

– Ты божественна, – пробормотал Леопольдо, прижал к себе девушку и впился губами в ее губы.

Тела, разгоряченные алкоголем, вспыхнули, будто спичечные головки. Вожделение охватило их. Леопольдо едва сдерживал себя. Ему хотелось развернуть Марину, наклонить и войти в нее. И так входить в ее тело снова и снова, пока его одурманенный алкоголем разум не насытится. Ласки, прелюдия. К черту! Только обычный, животный секс. Утолить похоть и ничего более.

Леопольдо бросил Марину на кровать, снял рубашку, кинул на пол, стянул с девушки трусики и отправил вдогонку за рубашкой. Затем, горя нетерпением, расстегнул пояс на штанах, ширинку, после чего ухватил Марину за голени и придвинул ближе к краю кровати, раздвинул ей ноги, достал из трусов эрегированный член, наклонился и вошел в горячее лоно девушки. Та застонала. Леопольдо навалился сверху, уперся ладонями в кровать и заработал тазом. Комната наполнилась стонами. Стало жарко, будто под горячим солнцем Сахары. Тела вмиг покрылись испариной. Леопольдо с идиотской улыбкой на губах и слегка пришибленным взглядом смотрел, как его член выходит из лона девушки, а затем с завидным упрямством возвращается в него, изредка задерживался взглядом на бритом, поблескивавшем от пота в тусклом свете ночника, девичьем лобке.

Внезапно Леопольдо почувствовал, как кольнуло сердце. Туман в голове на миг рассеялся, и в памяти всплыл образ Ангелики. Леопольдо застонал, будто раненное животное, и уронил голову на кровать рядом с головой Марины.

– Да что же это такое! – едва не закричал он, чувствуя, как его охватывает злость.

Леопольдо вцепился руками в одеяло, оттянул таз, замер на мгновение и сильным толчком вогнал член глубоко в лоно Марины.

– Почему ты не оставишь меня в покое?! Почему!? Почему!? – мысленно кричал Леопольдо, глубже и глубже вгрызаясь членом в девушку. Боль вернулась, а вместе с ней пришло чувство вины. Черные когти отчаяния вонзились в его сердце. Он не видел никого, не слышал ничего. И не чувствовал ничего, ничего кроме черной боли в груди.

Неким озарением стала для него пощечина. Алкогольный дурман отступил. Марина сбросила Леопольдо со своего тела, поднялась, вытерла кулачком слезы, катившие градом из глаз.

– Убирайся! Пошел к черту, придурок!

Леопольдо в недоумении уставился на девушку. Та, не удостоив его взглядом, подхватила с пола трусики, бюстгальтер, прижала к телу и побежала в ванную. Леопольдо услышал, как хлопнула дверь, и наступила тишина.

Леопольдо сполз с кровати на пол, дыхание сбилось, лоб взмок, руки подрагивали. Минуту-другую сидел на полу, пытаясь прийти в себя, затем оперся рукой о кровать и поднялся на ноги, оделся. Краем глаза заметил пятна крови на одеяле. Смотрел на них, не понимая, откуда они могли взяться. У Марины-то он был явно не первый. Тряхнул головой, будто хотел вытрусить из головы остатки алкоголя, прошел в коридор и обулся. У ванной остановился, занес руку, чтобы постучать и извиниться, но услышав рыдания по ту сторону двери, передумал, открыл входную дверь и вышел из номера.

Когда очутился на улице, долго стоял под деревом у дверей отеля и думал, куда податься. Решил вернуться за машиной. Так и сделал. Поймал такси и поехал назад к ресторану. В голове было пусто, словно в аду без грешников. Что-то непонятное творилось и в груди, будто и сердца там не было.

Пока ехал, смотрел на мелькавший за окном спящий Милан, на чернильное небо вверху, на звезды. В голову украдкой просочилась мыслишка, от которой захотелось наложить на себя руки: какая же он сволочь – сделал больно Марине, а главное – изменил Ангелике, точнее, памяти о ней. Хотел обвинить во всем алкоголь, но подумал и решил, что виноват сам, пить его никто не заставлял, как и подниматься в номер отеля. Снедаемый ужасным чувством вины и сожалениями, Леопольдо добрался до парковки ресторана, расплатился с водителем такси и забрался в свою машину.

Мгновение спустя он несся по ночному Милану, думая о том, что зря приехал в Милан, зря познакомился с Мариной, да и встретил Ангелику зря. Тогда бы ничего этого не было. Ничего.

На следующий день Леопольдо приехал на работу и первым делом написал заявление об увольнении. В Милане он оставаться больше не мог, да и не хотел. Слишком много боли он испытал в этот городе, слишком много страданий. Хотел как можно быстрее оставить его позади, даже забыть о его существовании, забыть о Марине, об Ангелике, мечтал о том, чтобы вычеркнуть из жизни последние два года жизни. К этому и стремился.

Вернувшись домой, отправил Марине сообщение: "Прости". Ответной смски не получил, хотя надеялся. Таким сокрушенным, казалось, он еще не был. Будто двойной удар под дых, удар после которого уже и подниматься не хотелось. Даже задумался: а не свести ли счеты с жизнью? Кроме мыслей на большее не решился. Боялся.