Подружки - Клод Фаррер

Все было красиво и изящно. В китайских вазах и Тонкинской бронзовой курильнице для ароматов стояли букеты гибискуса. На рояле лежала вакнинская вышивка, изображавшая черно-серого дракона. А раскрытые ноты свидетельствовали о том, что рояль служил не только подставкой для вышивки.

Алиса постучала в гонг; вошли два боя, одетые в канхао из плотного черного шелка, и подали на подносе (с них самих величиной) чай, приготовленный на азиатский манер.

– Вам здесь хорошо, – пробормотал Л'Эстисак.

– Очень, – отвечала Алиса.

– Очень хорошо, благодаря этой доброй фее, – сказал Рабеф.

И мимоходом поцеловал ей руку, пока она наливала чай.

Отпив немного, Л'Эстисак отставил свою чашечку.

– Не слишком ли одиноко?

– Нет. Здесь есть моряки с подводных лодок и истребителей, служащие на горных разработках и таможенники. Ну а время от времени гости, вроде вас. Жить можно!.. Здесь в Конгаи есть человек двадцать европейцев и четыре семейства. У Алисы есть даже две подруги.

– Ну а дальше? Ведь ваша ссылка не будет вечной!

– Конечно нет. Хотя… Мы имеем намеренье продлить немного нашу командировку. Я просил оставить меня здесь еще на год.

– Вот как?

Герцог смотрел теперь на молодую женщину. Она опять покраснела. Ее матовая кожа, как и прежде, мгновенно окрашивалась, отражая дальнейшее движение ее мыслей.

– Да, – сказала она, помолчав немного. – Да, так будет лучше. Три, а может быть, и четыре года изгнания. Это нужно, чтобы там, в Тулоне, забыли обо всем, окончательно забыли.

Герцог слегка пожал плечами. Но она продолжала настаивать:

– Уверяю вас!.. Так будет лучше.

В бухте Галонг рдяные стрелы заходящего солнца почти всякий вечер пронзают серые тучи и небеса начинают как-то странно пламенеть над морем, которое так же тускло, как прежде, оттого что за черными островками не видно отражения заката в воде.

Красные стрелы достигли домика на холме, и вся комната запылала вдруг горячим светом.

– Красиво! – сказал Л'Эстисак.

Слегка загрустившая Алиса подошла к окну и прижалась лбом к стеклу.

– Ну а вы, дорогой друг? Хорошо ли живется вам на вашем «Арколе»?

– Вполне сносно!

– Хорошие известия из Франции?

– Отличные!

– А герцогиня?

– В Каннах, как всегда зимой. Ребенок растет как следует.

– Сколько ему?

– Да как будто уже пять месяцев!

– Как хорошо, что вы женились!

– Ну само собой, еще бы.

Солнце было теперь совсем низко. Рдяные стрелы устремлялись теперь по горизонтали и ударялись в стены, как раз на высоте окон.

– Скажите, – спросила молодая женщина, – ведь «Арколь» отплыл из Тулона?

– Да.

– И вы, наверное, пробыли там около месяца перед отплытием.

– Больше месяца.

– Ну что же, там все по-старому? Как было в наше время?

Л'Эстисак медленно упер локоть в колено и положил подбородок на руку.

– Как в ваше время! – повторил он. – Да… Пожалуй…

Он молча подумал и потом сказал:

– Ну да, конечно, я вполне уверен в этом. Как было в ваше время и как было в мое. Там те же самые милые подруги, те же или совсем такие же, те же маленькие сестры, которые радостно стараются облегчить жизнь нам, бедным, и прибавить каплю меда в наши горькие чаши; те же подружки, смело принимающие на себя часть наших забот, нашей усталости, нашего горя, и они несут половину нашего тяжкого бремени. И продолжают оставаться такими, пока могут, такими же нежными, бескорыстными и любящими. Да. Все так же, как было и в мое время. Ничего не изменилось.

Ночь опустилась быстро, подобно стае черных птиц.

– О, – сказала Алиса, – раньше, чем вы уйдете, я непременно должна сделать букет из наших цветов для вашей каюты на «Арколе».

Она побежала в сад к цветущим кустам. Оставшись наедине, Л'Эстисак и Рабеф снова подошли друг к другу и опять взялись за руки.

– Счастливы? – спросил Рабеф.

– Нет, – сказал герцог, – но доволен. Цель достигнута. Брак, в сущности говоря, удачен: оба герцогства сохранены и даже увеличены; честь имени упрочена; есть кому передать наследство; наследник появился на свет – здоровый, вполне нормальный ребенок, мужского пола. Да, доволен. И кто знает, – быть может, потом, когда-нибудь, буду счастлив. Вспомните, что «долгий трудный день кончается»

…при круглой желтоватой Луне,сияющей меж темных тополей…

Он низко опустил голову. И совсем тихо сказал:

– Все это пустяки! В Тамарисе, на могиле Жанник, белая сирень цветет круглый год…

Из окна оба они видели, как в темном уже саду светлое платье мелькало то здесь, то там.

– Мы счастливы, – сказал Рабеф, – счастливы!.. Только не слишком спокойным счастьем, тем счастьем, которое нам по плечу. Чего же больше? Только дети могут мечтать о земном рае. А тот, кто уже заглянул за кладбищенскую ограду, становится менее требовательным: гробовщик снимет с нас точную мерку! Куда мы денем тогда слишком большие радости?

Они снова замолчали. Белое платье приближалось к ним из уже совсем темного сада.

Она вошла. Огромный сноп гибискуса был у нее в руках.

– Вот! – сказала Алиса Рабеф. – Не правда ли, они очень красивы? Но они почти не пахнут и осыпаются слишком скоро.

– Тем лучше! – сказал Л'Эстисак. – Такими они нравятся мне еще больше. Очень, очень вам благодарен.

Тулон, Венеция, Париж

года 1326–1328 от Геджры.

Примечания

1

Сюра – индийский тонкий шелк двойного плетения.

2

Апаш (франц.) – хулиган, бандит.

3

Мастиковое дерево – небольшое дерево, растущее в Средиземноморье и выделяющее ароматическую смолу.

4

Grand-Prix (франц.) – главный приз на скачках.

5

Я говорю по-английски.

6

Вы говорите по-английски! Вы, маленькая образованная девочка…

7

Пенаты – у древних римлян – боги-покровители дома и домашнего очага.

8

Мидшип (midship, midshipman – англ.) – обычно говорится во всем французском флоте вместо «гардемарин».

9

Испытанное средство не оставлять борта корабля, где случай быть особенно расточительным, естественно, представляется крайне редко.

10

На XXXIX году третьей Республики в Тулоне имелся еще «особый» квартал, в котором пребывали воры и веселые женщины – совсем как во времена доброго короля Людовика Одиннадцатого. И этот квартал, который так старалось уничтожить просвещенное городское управление, был одним из наиболее живописных мест во всем мире.