Свеченье слов. Поэтические произведения - Олег Сергеевич Прокофьев

корни

выталкивают из недр

еле дышащий ствол.

Горбясь,

не думаючи,

прет.

Исчерпав свой напор,

разменяется на шарящие ветки

с протянутыми суетливыми сучками,

чьи взлетают,

трепеща от новизны,

листья.

Так небу посылает

земля от себя

дерево,

выделив ему воды

и свободу потягиваться,

сколько позволяет деревянная плоть,

и также право

в дальнейшем сгнить.

А если выпадет ликующая удача,

сгореть,

закоптив пепелищем землю.

669

Разбилась мысль и растеклась.

Разъятых знаний черепки

Теперь уж не срастить.

Нацелив острые углы,

Они расписки предъявляют.

Притворство ни к чему,

Движеньем больше не спастись.

А было, что прыжок коня

Фигуру сути воплощал,

Табун искрящихся намеков

Летел по горнему пределу.

Теперь же — слякоть и дожди

И — молча тонет лошадь.

Вдали маячит призрачный,

Лаская тень свою,

Идет Экзаменатор.

670

париж физически люблю

вонь запахи сырого тления

отбросов славы классицизм

и разложенье новизны

фасадов выбелены лица

над ними воробьи мансард

внизу раздетый лувр витрин

в которых отразился бег

изменчивых как биржа парижанок

кровь города толпа

съедает на ходу

беспечного микроба

есть города где кровь черна

но здесь она легка и фосфорна

и только грубость парижан

в утонченной традиции ломать

традицию уже с надломом

напоминает жизнь наждак

протрет и все сравняет

писк недоносков революций

прелести маразма королей

спрессуются в эгалитэ писсуаров

недвижное размешивают небо

щекочущие мачты нотр-дам

корабль с готической оснасткой

плывущий через ярмарку старья

сквозь лунное сплетенье переулков

где как занозы по углам

сестрички жанны д’арк

а с ними братья по любви

душа у них нежна

как тело устрицы

по восемь месяцев в году

гниль мне нравится парижская

так разлагаться бы москве

671. На пляже в Сен-Тропэ

я вышел на пляж:

чему-то быть гениальному!

схватило дыхание аж

приближением к дальнему

все море и море там

и тяга к экзотикам

к путям непроторенным

к бредовым наркотикам

эвксинский понт и турки

русские придурки

ну полно уж тебе ли

как голубь мира бредить крымом

под шалой памяти нажимом

воображать о коктебеле

засохшем в голове поэта

как жеваный рахат-лукум

то слышатся в волнах наветы

традиций выветренных шум

погасших поэтических фитилей

давно потопленных флотилий

о мнимом прошлом позабудь

смотри француз по достоевскому

во взгляде скука что-то дерзкое

мадам с расчетом кажет грудь

и сквозь меня глядит как кошка

да мудрено ли — солнце горы

песок журнал блестит обложка

а любопытство щель в заборе

где шум волны там время стерто

пространство же иного сорта —

конец земли начало вод

и дальних измерений свод

27 мая 1983 пляж в жигаро

672–674. Трепатих

КнуКчуКскому

1

лежу себе и призываю дух

поэтов двух

великих непечатанных

ТО ВАГИНОВ влагалищев

И ОБОЛДУЕВ друг

поддувающий туда еще

с обратной стороны

один совокупил античность

с плащпалаткою пьеро

другой из струн рояля смастерил

поэзогонный аппарат

и гнал стихи приватно

да жил себе

ни шелково ни ватно

2

стихи конечно любят снобы

и про цветаеву болтают снова

и процветают словоблудно

не подозревая что им нудно

собачки скучают от своих бантиков

академики любят своих антиков

гордо качается индивидуалист

из моих сочинений лист

3

атлантический океан это лужа

в которой можно потопить сибирь

но от этого будет только хуже

зальет кузьминского царя задир

сибирь же постигнет судьба атлантиды

и станет как с бабкой степанидой

никто не поверит что она была

по морям раскинут сети и снасти

и будет рыбу допрашивать с пристрастьем

великий кормчий-водолаз

и я там был пил рыбий глаз

по усам текло а в рифму не попало

9 августа 1983

по сю сторону Атлантики

675. Апология ничтожника

как сукин сын среди секретарей

последней сволочи хитрей

он полз как краб среди угрей

из-под дверей под льды морей

как декадент гиперборей

глотая скучные минуты

он о себе понятие имел

помноженный на нуль отсутствия

он что-то вялое шептал

свою судьбу безграмотно листая

он бормотал без сути и фактуры

и был ничтожно одинок

а ручки грудь его и ноги

совсем не подлинны

подлоги

подделки марионетки рычаги

в системе сил на побегушках

непереваренных фантазий

он засыпая догадался

я точно так же как другие

лишь инструмент в ногах студента

ученого в игре футбол

а на рассвете вышло так

мне по душе весенняя отрава

и скука осени слегка

однако хамство лета и беда зимы

командуют парадом

да, я ничтожество и ничего

ничтожное не чуждо мне

ни ваша мысль изобретательно тупая

как профессиональный дикобраз

ни чувства пухлые как черви

ползущие куда и вы

виляя хвостиком любви

ни ваши страсти заливные

закусок вырванных из рта

все так чудесно для натуры

и проза пропитого дня

и слов разжеванных собранье

и шелуха от общих мест

как все услательно и аппетительно

под всем бы подписаться мог

поэт задо-лау-реат