«Если», 2006 № 09 - Журнал «Если»

Я решила, что он шутит, хотя к этому моменту уже знала, что со Шмендриком никогда нельзя быть уверенным в чем-то до конца.

— Если Лир отправится в поход с целым штатом слуг, курьеров и секретарем, это будет уже не Лир. Ты понимаешь меня, Суз?

Я покачала головой, и волшебник снова вздохнул.

— Самое обидное, что это моя вина, — сказал он. — Ах, если бы только я бывал здесь почаще! Думаю, я бы сумел что-то сделать, чтобы вернуть того Лира, которого мы с Молли знали когда-то. Да, это я виноват. Я просто не подумал…

Тут я вспомнила, как Молли говорила мне, будто Шмендрик не в ладах со временем, но тогда я не поняла, что она имеет в виду. Впрочем, я не понимала этого и сейчас, и все, что говорил мне Шмендрик, казалось совершенной белибердой.

— Со стариками такое бывает, — сказала я самым авторитетным тоном. — У нас в деревне есть несколько древних стариков, которые разговаривают точь-в-точь как он. И одна старуха тоже… Ее зовут мамаша Дженнет, и она всегда плачет, когда идет дождь.

Шмендрик сжал кулак и несколько раз ударил себя по колену.

— Король не спятил, девчонка! — воскликнул он. — И никакой он не слабоумный, хотя кое-кто, похоже, считает иначе! Нет, Суз, он — Лир! Все еще Лир, можешь мне поверить… Увы, в этом замке, в окружении добрых и верных слуг и друзей, которые его любят и которые, если им позволить, способны свести его своей любовью в могилу, Лир превращается… ну, ты сама видела, что с ним творится. — Шмендрик немного помолчал, потом наклонился и пристально посмотрел на меня.

— Ты заметила, как он переменился, когда я заговорил о единорогах? — спросил он.

— О единороге, — поправила я. — О единороге, которая его любила… Да, я заметила.

Шмендрик продолжал смотреть на меня так, будто увидел впервые. Наконец он сказал:

— Прости меня, Суз, я считал тебя ребенком… Да, ты права. Я говорил об одном единороге. Точнее, об одной… Лир не видел Ее с тех пор, как стал королем, но всем, что у него есть, он обязан Ей. И каждый раз, когда я произношу это слово — «единорог», или когда Молли и я упоминаем Ее имя, Лир приходит в себя. — Он снова помолчал и добавил негромко: — А ведь я помню времена, когда нам приходилось напоминать Ей, кто Она такая и как Ее зовут.

— Вот не знала, что у единорогов тоже есть имена, — сказала я. — И я никогда не слышала, что они могут любить людей.

— Они и не могут. Она была особенной. — Шмендрик покачал головой, потом повернулся и быстро пошел прочь. На ходу он обернулся через плечо и сказал: — Ее звали Амальтея. А теперь вставай скорее, лежебока. Найди Молли — она распорядится, чтобы тебя покормили.

Комната, в которой я спала, оказалась совсем небольшой, словно и не в замке, а где-нибудь в обычном доме. У Катании, старосты нашей деревни, была почти такая же спальня: я знала это, потому что часто играла с ее дочерью Софией. Зато простыни и покрывала на кровати были расшиты золотыми коронами, а на деревянном изголовье помещалось раскрашенное резное изображение синего флага с белым единорогом на нем. Получалось — я провела ночь на королевском ложе, а сам Лир дремал в своем неудобном деревянном кресле!

Я не стала разыскивать Молли, чтобы позавтракать, хотя есть хотелось ужасно. Вместо этого я побежала в ту маленькую комнатку, где я вчера видела короля. Он был там, но так переменился, что от удивления у меня перехватило дыхание и я застыла на пороге. Вокруг Лира суетились трое мужчин; они были похожи на портных, только надевали на него не камзол, а доспехи: сначала они помогли королю натянуть стеганую куртку-бригантину, потом стали прилаживать и застегивать отдельные детали (до сих пор не знаю, как они называются), защищавшие плечи, грудь, руки и ноги. Шлем король еще не надел, поэтому его голова — седая, с большим носом и голубыми глазами — торчала над массивным панцирем, как у черепахи, но он вовсе не казался смешным. Напротив, Лир выглядел настоящим гигантом.

Увидев меня, король улыбнулся теплой, дружеской улыбкой. Он был рад видеть меня, но я все равно почувствовала, как по коже побежали мурашки: нечто подобное я испытала, когда впервые увидела, как горит в черном ночном небе золотое оперение грифона. Это была улыбка героя, поэтому неудивительно, что я оробела — настоящих героев мне еще никогда встречать не приходилось.

— Доброе утро, малышка, — приветствовал меня король. — Будь добра, помоги мне пристегнуть меч. Для меня это будет большой честью.

Оруженосцам пришлось показать мне, как это делается. Оружейный пояс даже с пустыми ножнами был таким тяжелым, что все время выскальзывал из рук, и я с трудом могла его удержать. С пряжкой я тоже справилась только после того, как один из мужчин помог мне, зато меч в ножны я вложила сама, хотя мне и понадобились обе руки, чтобы поднять его. Когда клинок скользнул в ножны, раздался такой звук, будто захлопнулась тяжелая дверь.

Когда я закончила, король Лир осторожно коснулся моей щеки холодной железной перчаткой и сказал:

— Благодарю тебя, малышка. В следующий раз этот меч покинет ножны для того, чтобы освободить твою деревню от грифона. Это мое королевское слово.

В этот момент в комнату вошел Шмендрик. Окинув нас взглядом, он только головой покачал.

— Это же просто смешно, — сказал он. — Дорога займет четыре, может быть, пять дней, а солнце шпарит так, что омары рискуют заживо свариться в своих панцирях, если только не научатся рыть норы в айсбергах. Его Величеству не нужны доспехи, пока он не встретится с грифоном.

По его лицу было видно, какими глупыми он нас считает, но Лир только улыбнулся в ответ, как он улыбался мне, и Шмендрик сразу замолчал.

— Мой старый друг, — сказал король. — Я отправляюсь в путь в том, в чем мне хотелось бы вернуться. Не мешай мне. Я так решил.

На мгновение Шмендрик сам стал похож на маленького мальчика, который только что получил нагоняй. Он сумел выдавить:

— Что ж, как вам будет угодно, только потом не вините меня… — и все же добавил: — Не надевайте хотя бы шлем!

Он повернулся, чтобы покинуть нас, но дверь комнаты отворилась, и вошла Молли. Увидев Лира, она воскликнула:

— О, Ваше Величество, вы великолепны!

Она произнесла это таким тоном, каким моя тетя Зерельда обычно говорит о моем брате Уилфриде. Он может порвать штаны, может залезть в свинарник и изгваздаться с ног до головы, и все равно тетя Зерельда будет твердить, что он самый умный и самый красивый мальчик на свете. Но Молли была не такая. Нетерпеливым жестом она отослала оруженосцев и, привстав на цыпочки, пригладила седые волосы короля. Я услышала, как Молли прошептала:

— Как бы мне хотелось, чтобы Она видела тебя сейчас!

Король Лир долго смотрел на нее и молчал. Шмендрик, стоя в стороне, тоже не произнес ни слова, но они были вместе. Все трое. Они были — одно. И глядя на них, я захотела, чтобы и мы с Фелиситой тоже могли стать столь же близки, когда состаримся.

Потом король Лир посмотрел на меня и сказал:

— Девочка ждет.

И мы отправились в путь: король, Шмендрик, Молли и я.

Бедняжка Лисон до последней минуты пыталась уговорить короля взять с собой хотя бы нескольких рыцарей. Мы уже отъехали, а она все шла за нами и причитала:

— Коли не хотите брать рыцарей, возьмите хотя бы меня! Возьмите, Ваше Величество! Пожалуйста!

В конце концов король остановился и, развернув коня, подъехал к ней. Спешившись, он обнял Лисон и что-то сказал ей, а она что-то произнесла в ответ.

О чем они говорили, я не слышала, но после этого Лисон вернулась в замок.

Больше всего я ехала с королем, сидя перед ним на спине его нервной вороной кобылы. Я все боялась, что кобыла укусит меня за коленку или попытается лягнуть, как только я отвернусь, но король меня успокоил:

— Она волнуется, только когда вокруг мирно и безопасно, — сказал он. — Но ты увидишь, на что она способна, если на нас ринется изрыгающий смерть дракон — в буквальном смысле, изрыгающий; отрыжка дракона, как известно, опаснее пламени — или когда на нас нападет этот твой грифон…

И все равно вороная кобыла не внушала мне доверия, а вот сам король с каждым часом нравился мне все больше и больше. Он не пел веселых песенок, как Шмендрик, зато он знал множество удивительнейших историй. И это не были какие-нибудь легенды или сказки для малышей! Это были самые настоящие, взаправдашние истории, потому что все, о чем Лир рассказывал, случилось с ним самим. Ничего подобного я не слышала и уже не услышу. Никогда, я знаю…

Сначала король перечислил все, о чем необходимо помнить, когда сражаешься с драконом. Потом он рассказал, что огры вовсе не так глупы, как кажется; объяснил, почему нельзя плавать в горных озерах, когда тает снег, и растолковал, как иногда — очень редко! — человек может подружиться с троллем. Еще он поведал о замке своего отца, в котором вырос; о том, как он встретил Шмендрика и Молли, и даже о Моллином котенке — маленьком, смешном котенке с поврежденным ушком. Но когда я спросила, почему этот замок разрушился, король — совсем как Шмендрик — не захотел или просто не смог ответить. Глядя куда-то вдаль, он проговорил тихо и задумчиво: