Небо начинается с земли. Страницы жизни - Михаил Водопьянов

В баллонах кончился сжатый воздух, а без него мотора не запустишь. Сидеть и ждать, пока подвезут из бухты Провидения, когда это будет? Бездеятельное ожидание – не в характере Анатолия Ляпидевского. Чувствуя себя прескверно, с забинтованным лицом, он отправляется на собаках к другому самолету, оставленному в бухте Провидения.

Каюр – погонщик собак, попался отчаянный. Он гнал, не жалея ни себя, ни животных. А ведь собаки для чукчи – самое дорогое, что он имеет.

Надо сказать, что «лающий транспорт» чуть позднее сыграл немалую роль в спасении челюскинцев. С его помощью перебрасывали горючее, масло, оленьи туши для питания людей, запасные части для самолетов. На нартах, запряженных мохнатыми лайками, перевозили челюскинцев из Ванкарема в Уэллен. Невиданные караваны шли по тундре. В спасательных операциях использовали около тысячи собак, собранных буквально со всей Чукотки. Некоторые из них прошли по тринадцать – пятнадцать тысяч километров.

Но не буду забегать вперед.

Летчик Ляпидевский впервые воспользовался ездовыми собаками. Он лежал на нартах, а каюр, подбадривая резвых псов, то бежал рядом с ними, то вскакивал на санки. Ветер прибил снег, белым панцирем покрывший тундру. Нарты легко скользили по твердому насту.

За день они проходили по нескольку десятков километров, останавливаясь на ночевку в ярангах редких чукотских селений.

Яранга – круглый шатер из моржовых шкур. Он делится на две половины. В первой обычно держат собак, мясо добытого морского зверя. Во вторую, жилую, нужно пролезать на четвереньках, под особым пологом. Там так тепло, что чукчи ходят нагишом. Их тесное жилище отапливается и в то же время освещается нерповым или моржовым жиром, горящим в казанке.

Ляпидевский, совсем разболевшись, лежал на шкурах, не замечая ни духоты, ни жары. Он с трудом отвечал на расспросы хозяев яранги. Его каюр, немного знавший по-русски, был переводчиком.

Чукчи – очень любопытные и любознательные… Анатолянгина, как быстро «окрестили» летчика, они буквально засыпали вопросами. Особенно их интересовали аэропланы. Чукчей, как впоследствии убедился Ляпидевский и все мы – участники спасения челюскинцев,-чрезвычайно увлекает техника. Они к ней очень восприимчивы и проявляют поразительные способности. Не зная грамоты, они прекрасно управляются с лодочными моторами, ремонтируют их. Был случай, когда во время охоты во льдах сломался винт моторного вельбота. Чукчи выточили вручную новый винт из моржовой кости и продолжали охоту.

В тундре новостей немного. Люди все здесь держат в памяти, всем интересуются. Молва – этот телеграф пустынного Севера – разносит вести о событиях с молниеносной быстротой. Когда Ляпидевскому приходилось останавливаться на очередную ночевку, он поражался, откуда в незнакомом стойбище уже все знают об Анатолянгине.

Неделю длился этот «собачий переход». лётчик хорошо познакомился с местами, над которыми ему пришлось потом летать.

В бухте Провидения усталый и больной Ляпидевский тотчас же начал готовить второй самолет к полету. Это было 18 января. Но подняться в небо он смог только…

6 февраля. Все эти дни неистовствовала такая злобная пурга, что и носа не высунешь за дверь.

Как только показалось негреющее тусклое солнце, АНТ взлетел. Дошел он до мыса Дежнева, но внезапно налетевшая пурга заставила повернуть обратно.

Ни зги не видно.

Ляпидевский посадил машину на лед залива Лаврентия, неподалеку от культбазы.

Побеждают только сильные

День за днем мела пурга. Белая мгла кружилась непрестанно. Снежные заряды, вихрясь, налетали один за другим без всякого перерыва. Бортмеханик, отправляясь к самолету, занесенному снегом в двадцати шагах от культбазы, вынужден был брать с собой чукчу-проводника.

Тринадцатого февраля Ляпидевский, сидя на койке в каморке культбазы, наигрывал на гитаре, когда ворвался облепленный с головы до ног снегом радист. Размахивая радиограммой, он кричал:

– «Челюскин» утонул! Сто четыре человека высадились на льдину! Что будем делать?

На следующий день радист бухты Лаврентия передал летчику приказание из Москвы от товарища Куйбышева: «Принять все меры к спасению экспедиции и экипажа «Челюскина».

В своих воспоминаниях Ляпидевский рассказывает:

«Трудно описать наши переживания. Бушует пурга, ветер с дьявольским свистом издевается над нашим бессилием. Даже на собаках ехать нельзя – не то что лететь… Локти готовы грызть от досады…»

До Уэллена всего сорок минут полета. Но эти долгожданные минуты наступили только через неделю.

Пересев в Уэллене на первую машину, Ляпидевский повел ее в лагерь Шмидта. Внезапно в воздухе начал давать перебои левый мотор, перестали работать приборы. Пришлось повернуть обратно.

В следующем полете, длившемся пять часов, АНТ кружил над тем районом океана, где по расчетам должен был находиться поселок советских людей на льдине. Ходили переменными курсами, зигзагами, чтобы просмотреть наибольшую площадь, но ничего не обнаружили. Бензин был на исходе, еле «дотянули домой», в Уэллен, и без традиционных кругов, с ходу пошли на посадку… Сели неудачно – подломали шасси. Машину подняли на бочки в ожидании сварщика, который неизвестно когда мог здесь появиться. А экипаж пересел на второй самолет.

И на этой машине не везло. Двадцать восемь раз Ляпидевский и его товарищи по экипажу отчаянно пытались добраться до льдины челюскинцев и только в двадцать девятый добились успеха.

Четвертого марта установилась ясная, морозная погода, барометр стойко держался на высоком уровне. К очередному полету готовились особенно тщательно, проверяли моторы, приборы.

Из лагеря Шмидта сообщили, что сжатием льдов обломало взлетно-посадочную полосу, а новый, только что расчищенный аэродром имеет размеры всего лишь 150 на 450 метров. Немного для такой машины, как АНТ-4!

Ляпидевский разметил на льду площадку точно такой же величины, оградил ее флажками и стал отрабатывать взлеты и посадки. Все выходило удачно. После таких «репетиций» уверенность в успехе полета окрепла, лишь бы только не подвели моторы!

Еще до рассвета механики начали греть воду и масло. Утро наступало очень холодное, но ясное.

Полетели четверо: командир самолета А. Ляпидевский, второй пилот Е. Конкин, бортмеханик М. Руковский и штурман Л. Петров.

Самолет шел над хаотическим нагромождением льдов. Солнце казалось огромным, но не грело. Дул слабый южный ветер.

Примерно через час полета на горизонте появилось несколько столбов тумана. Это поднимался пар из трещин и разводий. Летчики вначале приняли их за дым сигнальных костров. Тени от ропаков создавали видимость палаток и барака. Кто-то из членов экипажа даже крикнул: «Лагерь!» Но нет, судя по времени, до челюскинцев было еще порядочно.