Эпиграммы - Марк Марциал
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Странно, что требуешь ты то, чего сам не даешь.
13. О ФилеФил в плащи разодет, в перстнях золотых его пальцы,
Но тем не менее Фил все же бедней бедняка.
Тирских хламид у него, вещей и клиентов без счету,
Но тем не менее Фил все же бедней бедняка.
5 В царском убранстве стоят роскошные залы у Фила,
Но тем не менее Фил все же бедней бедняка.
Голод и жажда томят его средь каменьев и злата,
В шитой накидке его голод и жажда томят.
Что его голод гнетет, худоба открывает и бледность:
10 Шарик его золотой голодом морит его.
Он бы и в рабство готов пойти ради хлеба, бедняга,
Но запрещает в рабы шарик идти золотой.
Если к кому-нибудь он пристанет с умильной мольбою,
Шелковый тотчас наряд просьбу его пресечет.
15 Пусть, чтоб ему не пропасть, из богатого станет он бедным
Сделайся он бедняком, разбогатеть бы он мог.
14. АвлуНи твоя кровь, ни твоя красота, ни почтенное званье,
Ни положительный нрав, Авл, не помогут тебе.
Будешь всегда бедняком, потому что ты беден, и долей
Низшей из низших навек накрепко связан ты, Авл.
15. РегулуКак говорит Гермоген, не следует всем быть угодным.
Выбор велик: посмотри, Регул, кому угодить.
16. АвликуМногое ты мне даришь; боюсь, что ты многого спросишь.
Лучше уж ты не дари, Авлик, коль выгоды ждешь.
17. ГерманикуГолос, Германик, ты свой напрягаешь на тяжбах ужасно:
Бешенству вторит ума этот твой бешеный крик.
18. БассуЛюбят всегда все друзья, но друг не всякий, кто любит.
Будь же и другом тому, Басс, кого ты полюбил.
19. На ТургидаДо ночи завтрак, обед твой тоже до ночи, Тургид,
И напиваешься ты допьяна ночью и днем.
Холишь ты кожу свою, а жениться никак не желаешь
И говоришь, что тебе по сердцу чистая жизнь.
5 Тургид, ты врешь. И совсем, будь уверен, не чисто живешь ты:
Чистая жизнь, я скажу, — знаешь ли? — скромная жизнь.
20. На ХлоюВ резвого ты влюблена Ганимеда; ты всем отдаешься;
И Гипполиты-то все страстью горят у тебя;
А у порога стоят твоего любовников толпы;
Всем ты доступна: тебя тянет к народу всегда;
5 Я Демофилой тебя охотно бы назвал, но Хлоей
Матерью ты названа: это и верно и вздор.
21. На ЛайдуТы, Лайда, что женщин всех прелестней,
На вопрос о цене за ночь с тобою
Вдруг талант, и большой, с меня спросила!
За раскаянье я плачу дешевле.
22. На МакринаТы говорил, что нельзя грибом человека угробить,
Сам же теперь ты, Макрин, гроб получил от гриба.
ПРИЛОЖЕНИЯ
ПУБЛИЙ ПАПИНИЙ СТАЦИЙ
«СИЛЬВЫ» I, 5. Бани Клавдия ЭтрускаНа Геликоне мой плектр вдохновенья лире не просит.
И не хожу докучать я вам, божества мои, Музы;
К хорам сегодня я Феба и Эвана также пускаю:
Звонкую лиру и ты заглуши, крылоносный питомец
5 Дикой Тегеи: нужны покровители песням другие.
Нимфы, владычицы вод, и царь над пламенем ярким,
Чье еще пышет лицо сицилийских кузниц дыханьем,
Только они и нужны. Отложи свое злое оружье,
Феб, на минутку; хочу развлечь я любезного друга.
10 Мальчик, кубки поставь и их не трудись перечислить,
Лиру мою разбуди: уходите вы, злые Заботы,
Труд, уходи, пока бани, блестящие искристым камнем,
Я воспеваю; а ты, моя болтливая Клио,
Снявшая мирты и плющ, играешь с правдивым Этруском.
15 Вы же, богини зеленые, лик покажите мне влажный
И, без одежды совсем, с волос стеклянных снимите
Нежный венок из плюща: так выходите из родниковой
Вы глубины, и ваш вид терзает влюбленных сатиров.
Я не хочу вспоминать тех из вас, кто своею виною
20 Вод осквернил красоту: Салмакиды обманный источник,
Вы, иссушенные скорбью, Кебреновой дочери воды,
Ты, кем спутник был Геркулеса похищен, — уйдите!
Вы ж, на вершинах семи живущие в Лации нимфы,
Вы, что приносите Тибру всегда его новые воды,
25 Вы, к кому быстро летит Аниен на помощь, и Дева,
Плаванью давшая путь, и марсийский поток, приносящий
Марсовы холод и снег, которым питаются воды
Горных громад и до нас текут по бесчисленным аркам, —
К вашим подходим делам. Я ваши дома открываю
30 Нежным стихом. Никогда вы в пещерах иных не живали,
Этих богаче: сама Киферея учила искусству
Мужнины руки, и, чтобы огни не спалили проходов,
Факелы в руки дала она Амурам летучим.
Не был допущен сюда ни Кариста, ни Фасиса мрамор,
35 Плачет, не пущен сюда, оникс и мрамор пятнистый:
Пурпурный камень один здесь блестит, металлом умидов
Вытесан, или же тот, из пещер фригийских Синнада,
Камень, что кровью своей запекшейся Аттис окрасил.
Здесь белоснежные скалы блестят из Сидона и Тира,
40 Место находит едва здесь Эврот зеленый, что длинной
Линией надвое режет Синнад; здесь входы прекрасны;
Пестрым блистает стеклом помещения свод, освещая
Множество разных фигур. Изумляется этим богатствам
Все окружившее пламя и силу свою умеряет.
45 Много света везде, где солнца лучи пронизали
Крыши, — но жаром иным согрет здесь воздух бесчестно.
Все не обычно вокруг: здесь нигде не увидишь темесской
Меди; счастливые здесь в серебро вливаются воды,
Из серебра вытекая, стоят в водоемах блестящих,
50 Роскошью поражены и дальше течь не желая.
Здесь же, снаружи, бежит поток в берегах белоснежных,
Весь голубой и прозрачный, и все до дна его видно;
Всякого он приглашает, тяжелые сбросив одежды,
Броситься в волны; из них Киферея хотела б родиться.
55 Образ бы свой разглядел ты, Нарцисс, в этом зеркале лучше;
Взоров чужих не боясь, и Геката б здесь быстрая мылась.
Что я о досках скажу, покрывших пол и скрипящих,
Мяч услыхав, где огонь притихший в зданья заходит,
Своды подземные где парами легкими дышат?
60 Если приедет сюда новый гость из Бай прибережных,
Бани он не презрит; и если великое с малым
Можно сравнить, то купавшийся только что в бане Нерона,
Вновь искупается здесь. Ты же, мальчик, прошу, упражняйся
Здесь, набираясь ума, и пусть все это стареет
65 Вместе с тобой, — и судьба твоя станет блаженней и краше.
IV, 6. Настольная Лисиппова статуя ГеркулесаРаз, когда я без забот и в покое оставленный Фебом,
Праздный пошел побродить меж колонн просторной Ограды
В сумерках гаснущих дня, приглашен я на ужин любезным
Виндиком был. Этот ужин навек в душе сохраню я,
5 В самых глубинах ее. Никаких там чреву угодных
Блюд не отведали мы, никаких иноземных закусок,
Или же вин, по годам расположенных без перерыва.
Жалкие вы, знатоки, кому важно отличье фазана
От журавлей, на Родопе зимующих; потрох какого
10 Гуся жирней; чем тусский кабан благородней умбрийских,
Или нежней на каких студенистая устрица травах!
Нас радушный прием, разговор, с Геликона идущий,
Шутки и радостный смех скоротать побудили приятно
Ночь в середине зимы и сладостным сном не забыться
15 Вплоть до того, как с полей Елисейских выглянул Кастор
И над вчерашним столом рассмеялась Тифона супруга.
О, что за ночь! О, быть бы двойной тебе ночью Тиринфской!
Надо отметить тебя эритрейским камнем Фетиды:
Будь незабвенною ты, вековечным да будет твой гений!
20 Тысячу древних фигур из бронзы, из кости слоновой
И восковых, что вот-вот, казалось, вымолвят слово,
Видел я тут. Да и кто поспорил бы в верности глаза
С Виндиком, коль доказать надо подлинность вещи старинной
И неподписанным дать изваяниям мастера имя?
25 Бронзу покажет тебе — плоды размышлений Мирона
Умного, мрамор, какой под резцом Праксителя твердым
Ожил, слоновую кость, что писейским лощена пальцем,
То, что заставил дышать Поликлет в своих горных плавильнях.
Линию, что выдает Апеллеса старинного руку.
30 Это ведь отдых его, всякий раз как он лиру отложит
В сторону; это влечет его из пещер Аонийских.
Но в восхищенье меня наибольшее трапезы строгой
Гений-хранитель привел — Амфитриона сын, и не мог я
Глаз отвести от него и насытиться зрелищем этим:
35 Так благородна была работа, и в тесных границах
Столько величья. То бог, то бог! Он изволил явиться
Перед тобою, Лисипп, и великим постичь себя в малом
