Тайные наслаждения - Джорджетт Хейер

Глядя на бледное лицо Френсиса, Элинор не удивлялась тому состоянию крайнего дискомфорта, в коем он явно пребывал. Хотя вдова не особенно верила в те тонкие душевные качества, что повергли его в несомненную скорбь, она нисколько не сомневалась в том, что он испытывает сильнейшее нервное напряжение. Это выражалось и в визгливых нотках, вдруг прорезавшихся в его слащавом голосе, и в резкости, с которой он за какую-то пустяковую провинность набросился на своего камердинера. Улыбка Френсиса выглядела вымученной, а движения – куда менее точными и изящными, чем те, какими они были до получения им страшных известий из Лондона.

Элинор, пожалуй, могла бы даже пожалеть Шевиота, если бы не опасалась, что страх Френсиса перед неумолимым хозяином, которому он служил вместе с де Кастром, способен подвигнуть его на отчаянные поступки, которые могут коснуться и ее самой. Ей не терпелось изложить свои соображения Карлайону, и, едва Френсис поднялся к себе, чтобы прилечь, сжимая в руке флакон с нюхательной солью и повелев задернуть занавески, она буквально прилипла к одному из окон в гостиной, из которого открывался вид на подъездную аллею. Карлайон, конечно, мог довести ее до белого каления своей невозмутимостью, однако сейчас она призналась себе, что испытала бы невыразимое облегчение, завидев его высокую фигуру, переступающую порог дома, и услышав спокойный голос, рассеивающий все тревоги.

Но в конце концов к воротам приблизился верхом на лошади отнюдь не Карлайон, а лишь Никки, сменивший свой траурный наряд, вопреки настояниям брата Джона, на голубой сюртук с серебряными пуговицами и ярко-желтые брюки из оленьей кожи. Он сидел верхом на костлявом гунтере[41], которому явно не понравился восторженный прием, оказанный Баунсером своему заблудшему хозяину. По этой причине внимание Никки на целую минуту или даже две было приковано к собственному коню, но вот он наконец заметил Элинор и помахал ей рукой, крикнув:

– Я мигом, только поставлю Руфуса в стойло! Ну разве он не чистокровный красавец? А сейчас он всего лишь балует! Обычно мой конь не обращает на Баунсера ни малейшего внимания. Ему просто было скучно одному на конюшне, бедняге!

Элинор кивнула Никки и улыбнулась, даже в состоянии внутреннего напряжения по достоинству оценив ту гордость, которую хозяин испытывал за своего коня. Юноша поехал на конюшню, а миссис Шевиот предалась долгому ожиданию, пока он взялся проследить, чтобы благородное животное должным образом обтерли и накормили.

Двадцать минут спустя Никки широким шагом вошел в дом; положив шляпу и хлыст на столик в холле, он негромким, подрагивающим от возбуждения голосом осведомился:

– Где Шевиот?

– В своей спальне. Занавески задернуты, а Кроули растирает ему ноги. Ох, Никки…

– Тс-с! Пойдемте в заднюю комнату, кузина: здесь разговаривать нельзя, нас могут услышать.

– Хорошо! – согласилась она, покорно направляясь в библиотеку. – Но я действительно полагаю, что сейчас он лежит в своей постели. Он, без сомнения, страдает от невероятного нервного перевозбуждения.

– Господи, да мне ли не знать об этом! – сказал Никки, который плотно закрыл за собой дверь и подошел к камину, чтобы подбросить в него полено. – Шевиота буквально тошнит от страха! Он сказал вам, что Луи де Кастра убили?

– Да, и мысли, навеянные этим ужасным событием, настолько беспокоят меня, что я и сама пребываю в плачевном состоянии. Где твой брат? Я надеялась, он приедет с тобой!

– Нет, сегодня вы Неда не увидите! – отозвался Никки. – Он уехал в Лондон – на почтовом дилижансе, но первые две заставы пройдет на своих гнедых! Первоклассные скакуны, эти его гнедые! А как они поднимают ноги при ходьбе!

– Уехал в Лондон! – ошеломленно повторила девушка.

– Да. Он обещал вернуться как можно скорее, но…

– Ему известно о смерти француза? – спросила она, бесцеремонно прерывая его.

– О да! Разумеется, известно! Именно в этой связи он и укатил в город, хотя даже не сказал нам, что намерен там делать. Джон пока остается в Холле, и, если хотите, он готов провести ночь здесь, не ставя об этом в известность Френсиса, естественно. А еще, кузина Элинор, теперь я буду сам следить за тем, что ест Баунсер, потому что Джон полагает, будто Френсис или этот его цирюльник-камердинер могут отравить его! Но я учил Баунсера не брать пищу из чужих рук, посему надеюсь, что на сей счет можно ничего не опасаться.

Она не стала говорить ему о том, что его любимец явно считает предложение угоститься сахарной косточкой или куском мяса достаточным поводом для знакомства с любым чужаком, и ограничилась тем, что спросила:

– Твой брат знал об этом, но тем не менее укатил в город, не удостоив меня и слова?

– О, пусть это не беспокоит вас: он ведь знал о том, что я вернусь сюда и расскажу вам о его отъезде! Что за славное дельце, мадам! Невозможно предугадать, что случится в следующий миг!

– Совершенно верно! Именно по этой причине я бы и желала поговорить с его светлостью!

– Что ж, полагаю, он тоже этого не знает, но вот что я вам скажу, кузина: он считает Френсиса очень опасным человеком! Он сам так сказал и посоветовал мне быть настороже, пока я остаюсь тут.

– Вот, значит, как?! – гневно воскликнула Элинор. – Премного ему обязана! А я тоже должна быть настороже, или это не имеет никакого значения?

Никки, обворожительно улыбнувшись ей, ответил:

– Мы с Баунсером позаботимся о вас, кузина Элинор.

– Знаешь что? Меня так и подмывает собрать свои вещи и немедля убраться из этого дома!

– Вы никогда не поступите так!

– Да, не поступлю, – сердито отозвалась она. – Но это уже никуда не годится! Когда я увижу твоего брата – если увижу, конечно, ведь может статься по-другому, потому что, вполне вероятно, в самом скором времени меня обнаружат с перерезанным горлом! – так вот: у меня найдется, что сказать ему! О, стоит мне подумать о том, в каком ужасном положении я оказалась, и все из-за его безумных планов, которые он имеет наглость называть разумными, я готова… готова впасть в сильнейшую истерику!

Никки, расхохотавшись, заявил:

– О да! С вами случится обморок, как с одной из гувернанток моих сестер! Но сейчас не время для шуток, кузина!

– Не время для шуток?!

– Прошу вас, будьте же серьезны! Кстати, кузина Элинор, вам ни разу не приходило в голову – когда вы были совсем еще юной, я имею в виду, и учились в пансионе, – что однажды вы вступите в схватку с французскими агентами?

– Нет, Никки, не приходило. Я никогда не ожидала ничего подобного из того, что случилось со мной за последнюю неделю, даже когда училась в пансионе, – где мне очень хочется оказаться прямо сейчас!