Мария Каллас - Клод Дюфрен

Конечно, подобная трактовка событий вполне соответствовала мифотворчеству Менегини, однако нисколько не отражала реальное положение вещей. В действительности все происходило с точностью наоборот. Если вначале Мария не сразу приняла приглашение Онассиса, то именно она заставила своего мужа почти против его воли совершить морское путешествие на яхте «Кристина». Он отправился в путь с тяжелым сердцем. Баттиста знал по опыту, что спорить с Марией бесполезно, если речь шла об исполнении ее очередной прихоти.

Накануне поездки певица дала концерт в Испании, а 17 июня уже прибыла в Лондон, чтобы петь в опере композитора Керубини. Публика «Ковент-Гардена» устроила ей, как обычно, самый теплый прием, а музыкальные критики отдавали должное больше артистическим качествам Каллас, ее умению держаться на сцене и выразительности исполнения роли Медеи, чем ее вокальным данным.

Несмотря на то, что Онассис ничего не понимал в оперном искусстве, он приехал в «Ковент-Гарден» одним из первых, как самый страстный любитель оперы. Оплатив несколько десятков мест, он отправился в театральный бар, где вручал эти дорогие билеты своим друзьям вместе с приглашением, текст которого напоминал рекламное объявление, что было в духе Онассиса: «Господин и госпожа Онассис имеют удовольствие пригласить на прием в честь Марии Каллас. Прием состоится в отеле «Дорчестер» в четверг 17 июня в 23 часа 15 минут».

Описывая этот вечер, ставший предвестником перемен к худшему в его жизни, Менегини уверял, что его супруга вовсе не собиралась идти на прием и инициатива заглянуть на короткое время в «Дорчестер» принадлежала исключительно ему… Бедный Менегини! Его слова опровергает фотография, опубликованная во всей европейской прессе: мы видим между Баттистой и Аристотелем оперную диву, которая на целую голову выше как своего «бывшего суженого», так и будущего. Онассис положил руку на плечо Каллас, в то время как Менегини опустил свою ладонь, словно в знак согласия с будущей «передачей прав» на Марию. Конечно, это было не так, о чем свидетельствует немного вымученная улыбка Менегини, в то время как за темными стеклами очков глаза Онассиса сверкают, как у хищника, схватившего свою добычу.

Само собой разумеется, что столь впечатляющий снимок был сделан для публики, однако он свидетельствует о том, что Каллас, похоже, не считала зря потраченным время, проведенное в «Дорчестере», где оставалась до трех часов утра. Могло бы такое произойти, если бы она смертельно скучала на этом приеме? Онассис предпринял все, чтобы вскружить ей голову: бесчисленное количество цветов, оркестр, игравший танго, поскольку Мария высказала такое желание, и миллиардер тут же широким жестом раздал музыкантам королевские чаевые, горы самых изысканных угощений, море шампанского, а главное, вездесущий, всемогущий, предупредительный, жизнерадостный, веселый и обаятельный Ари… Короче говоря, Мария была тронута его вниманием до глубины души. Если нужно доказательство, то достаточно взглянуть на вытянутые лица Тины Онассис и Титта Менегини. На фото невооруженным глазом видно, что они испытывают чувство глубокой досады.

Когда Мария вернулась с Баттистой в свой гостиничный номер в «Савойе», она уже приняла решение, хотя супругу пока ничего не сказала: она примет приглашение Ари. Последний, впрочем, не заставил себя долго ждать и вскоре позвонил. Он настолько ловко добивался своей цели, что привлек для этого свою жену Тину. Менегини цеплялся за любой предлог, чтобы отложить путешествие, которое не сулило ему ничего хорошего: он устал, его престарелая мать была больна, его мучила морская болезнь, стоило ему ступить на палубу корабля, он плохо говорил по-французски и еще хуже по-английски… Все приводимые им аргументы тотчас же оборачивались против него. «Зачем мне нужен такой спутник жизни?» — могла думать Мария. Желание супруги отправиться в круиз на «Кристине» вызвало у Баттисты смутное беспокойство. Он еще больше разволновался бы, узнав, что Мария дала указание организаторам двух ее концертов в Амстердаме и Брюсселе не переводить ее гонорар на общий с мужем счет, а хранить деньги до нового указания. Интересно, до какого?..

Пока Баттиста брюзжал себе под нос в Милане, Мария готовилась к круизу. Она накупила нарядов «на много миллионов лир», как поведал нам ее муж с заметным неодобрением. Похоже, оперная дива собиралась блистать под средиземноморским солнцем так же ослепительно, как в свете прожекторов на сцене. Под открытым небом в ярких солнечных лучах нельзя было появиться в бумажной короне и украшениях из поддельного золота, как это было уместно в театральных декорациях. Певице хотелось доказать, что она не нуждалась в искусственном приукрашивании, чтобы быть самой красивой… На палубе роскошного судна собиралось избранное общество… Уинстон Черчилль, политический деятель, сыгравший исключительно важную роль во Второй мировой войне, конечно, весьма с тех пор постаревший, но оставшийся легендой в народной памяти; несравненная Гарбо, обещавшая присоединиться к приглашенным на одной из стоянок яхты по ходу круиза… В числе гостей был также и Умберто Аньелли, всемогущий хозяин концерна «Фиат». Как мы видим, Онассис собрал в партере самую изысканную публику, чтобы аплодировать королеве или, скорее, чтобы пустить королеве пыль в глаза. И его выстрел попал в цель.

Марию буквально завораживали имена знаменитостей, которых Ари пригласил ради нее. Перед ней открывалась дверь в волшебный мир. Она чувствовала себя сказочной «спящей красавицей», которую пробуждал к жизни современный прекрасный принц. В действительности же она была похожа на маленькую девочку, не способную оторвать глаз от сверкавшей мишурой новогодней витрины…

22 июля Мария в сопровождении не прекращавшего брюзжать Баттисты прибыла в Монте-Карло, где их уже ожидала «Кристина»… а также письмо от Максвелл.

Старая сплетница была в курсе готовившегося круиза и по привычке совала нос не в свои дела: «Дорогая Мария, спешу пожелать тебе и Баттисте великолепного путешествия на борту восхитительной яхты с таким чудесным и умным хозяином, каким является Ари… Начиная с сегодняшнего дня наслаждайся каждым моментом своей жизни. Бери от жизни все. Отдай все, что ты можешь себе позволить отдать: вот путь, ведущий к истинному счастью, который ты должна найти в пустыне сомнений. Я больше не ревную тебя. Мои чувства к тебе перегорели. Я даже не хочу тебя больше видеть. Люди скажут, и они уже говорят, что ты хотела только использовать меня. Я категорически отрицаю это. То малое, что я для тебя сделала, я делала с открытой душой и от чистого сердца. Ты — великая и будешь еще более великой…»