Принц и пилигрим - Мэри Стюарт

— Ну же, Мариам! Помоги мне оттащить тело бедняги Барти. Милорду требуется место. Да не обращай ты внимания на кровь, женщина! Это оттого, что я кинжал выдернула! Хорошо. А теперь — быстро! Беги, скажи страже, пусть поторопятся, и подними на ноги всех, кого увидишь! Бегом!

Если Алиса что-то к этому и прибавила, то Александр ничего уже не слышал. Теперь, вооруженный на равных со своим противником, чувствуя, как в душе графа сомнение заступает место ярости, принц ощущал лишь пьянящее возбуждение. О ране он напрочь позабыл. Кинжал вступил в игру наравне с мечом, и, рассмеявшись, Александр ринулся вперед, словно атаковал своего врага впервые, а вовсе не спасся от неминуемого поражения.

Двадцать секунд спустя он заколол Мадока его же собственным кинжалом. И встал над телом, тяжело дыша: туника обрызгана кровью противника, а своя ручейком сочится из пореза на кисти. Уронил оба клинка на пол, обернулся, протянул руки к Алисе.

Молодая женщина бросилась ему на грудь, и Александр заключил жену в объятия, ничуть не менее крепкие, чем прежде, в эту бурную брачную ночь.

— Алиса, Алиса.

— Я думала, он тебя убьет.

— И непременно убил бы, кабы не ты.

— Нет, нет. Мой отважный господин, любовь моя.

Молодая женщина приподнялась на цыпочки, Александр наклонился и припал к ее губам в поцелуе, в котором участвовало, кажется, все его существо.

— Алиса, Алиса, — только и смог сказать он.

— Алиса?

Голос от кровати вернул их обоих на грешную землю и в настоящее. Герцог, все еще во власти сонной одури и тающих паров снотворного, попытался приподняться на подушках.

— Что случилось? Что ты здесь делаешь, дитя мое? Александр?

Алиса высвободилась из мужних объятий и подбежала к отцу.

— Ничего, отец, ничего. Все в порядке, честное слово. Все позади. И Мадок мертв.

Все это заняло всего несколько минут, хотя Александру, который сосредоточенно перевязывал неглубокую рану Алисиным платком, битва показалась вечностью. Тут вбежали стражники, посланные Джошуа, а вслед за ними — слуги, ныне вполне протрезвевшие и готовые избавить дом своего господина от угрозы, которой все страшились, однако бессильны были отвести.

А теперь, через деяния самого графа, угрозы не стало. Выяснилось, что, когда Мадок с Ансерусом уединились для беседы с глазу на глаз после свадебного пира, граф не стал скрывать, что разочарован, однако согласился, что обе стороны не были связаны никакими обязательствами. Он даже посмеялся, принимая неизбежные изменения в собственных планах с мрачноватым юмором («Когда дети влюбляются, что на это прикажете говорить взрослым? Ну что ж, как вышло, так вышло; выпьем же еще раз за их здоровье, кузен, а там и спать пора»). Если бы герцога не утомили так события долгого дня, то, возможно, даже невзирая на облегчение от исхода беседы, поостерегся бы принимать вино из рук своего родственника. Однако учтивость не оставляла места недоверию, так что он пригубил из чаши и вскорости погрузился в непробудный, навеянный зельем сон.

Джошуа не ошибся, полагая, что граф доведен до крайности. И в отчаянии своем он тут же решился на дерзкий и очень рискованный план. Вознамерившись задушить Ансеруса во сне, Мадок, надо думать, надеялся, что смерть герцога спишут на очередной приступ. О дальнейших его намерениях оставалось только гадать. Утром тело бы обнаружили, в замке, несомненно, поднялся бы переполох, и, воспользовавшись этим, граф как ближайший родич герцога, уже утвердившийся в каких-никаких правах, с легкостью забрал бы власть над «детьми» — возможно, в качестве регента, причем сослался бы на волю самого Ансеруса, якобы высказанную накануне вечером в беседе с глазу на глаз, — ведь такое утверждение никто бы не сумел опровергнуть.

А что потом?

Вызывающее непокорство Александра, неминуемая ссора, а там и поединок, в ходе которого юный принц непременно погибнет?

А затем в качестве родича и наследника Мадок сослался бы на первое предложение герцога и завладел бы Алисой, надеясь, что, во власти смятения и скорби, молодая женщина не станет оспаривать его прав и увидит в нем супруга (первый отцовский выбор!) и хозяина Розового замка?

Толком не зная Алисы, граф, надо думать, рассчитывал, что она, совсем юная, одинокая, охваченная горем, ни за что не отвергнет его притязаний и примет его «защиту и покровительство» для себя и своих людей. И даже если в скорби своей она пригрозит вынести смерть Александра на суд верховного короля, от намерений своих она наверняка откажется, едва понесет от Мадока законного наследника.

Что до убитого слуги, о нем граф Мадок, при его-то характере, надо полагать, вообще не задумывался. Тело нетрудно унести и бросить в реку; там его отыщут и станут гадать, что случилось, спустя много дней после той трагической ночи… К тому времени, как начнутся расспросы, — если, конечно, кто-то возьмет на себя труд расследовать гибель слуги, — сам граф, ежели повезет, уже будет лордом Розового замка и, следовательно, выше подозрений.

Люди графа, даже не подозревая, что всю ночь провели взаперти, на рассвете были извещены — иронию происходящего они, увы, оценить не могли, — что господин их ночью скончался от смертельного приступа. Капитан в сопровождении Джошуа проследовал в графскую спальню, обозрел окровавленный труп, лежащий на постели, помолчал немного, обдумывая про себя ситуацию, и с версией о приступе согласился. В тот же день отряд его отбыл, увозя домой тело своего господина, дабы там предать его земле. А тем временем убитого слугу перенесли в домовую церковь, и герцог, окончательно стряхнув с себя дурман сонного зелья, сам отправился туда, дабы присоединить свой голос к молитвам сестры погибшего, девочки-судомойки, что горько рыдала, преклонив колена.

И в конце концов, как это обычно случается, настало утро.

Но ни Александр, ни Алиса во всех этих перипетиях участия не приняли. Они незамеченными выбрались из переполненной народом опочивальни, осторожно переступили через труп Мадока и вернулись в постель.

Эпилог

Вот так закончились приключения Александра Сироты и Алисы Прекрасной Паломницы. Они обрели свой дом и, как повествует летописец, «жили там в радости и веселии».

Но сперва предстояло кое-что уладить. Люди графа Мадока доставили тело домой и с честью предали земле.

Известно, что капитан, который знал кое-что о замыслах покойного господина и нисколько не заблуждался насчет обстоятельств его смерти, и в том и в другом случае ни словом не обмолвился.

Между герцогом и дальними его родичами, как и прежде, царило учтивое безразличие.