Принц и пилигрим - Мэри Стюарт

Или повернуть на юг и отправиться в долгий путь к Камелоту, чтобы, скорее всего, сражаться под знаменами верховного короля в войнах, что собираются, точно грозовые тучи, на большой земле?

Или же — и теперь этот выбор казался юноше наименее привлекательным из всех — вернуться домой, в маленький, точно игрушечный, Крайг-Ариан, под ласковую, но неоспоримую власть матери?

А как же Алиса?

Его надежды, что прежде казались столь бесспорными, столь лучезарными, растаяли как туман, пока длилась беседа.

Герцог обошелся с ним по-доброму, но какой же отец благосклонно примет его искания после всех этих недель, проведенных в Темной башне?

Честь требовала признания, и теперь у него не осталось ничего, кроме чести.

А герцог между тем заговорил снова:

— Похоже на то, что Марково королевство в Корнуолле принадлежит вам по праву, ежели, конечно, вы намерены на него притязать. А намерены ли?

Александр замялся, но лгать не стал.

— Даже не знаю. Наверное, вряд ли. Матушка мне про него рассказывала: суровое королевство, суровые соседи. А спустя столько лет для меня эта земля — чужая.

— Значит, вы вернетесь в этот ваш Крайг-Ариан и станете хозяйствовать на своей земле?

— Думаю, да. Хотя, пока там матушка и Барнабас, еще один хозяин в замке вроде бы ни к чему.

— Ежели так, то ваш меч пригодился бы мне, Александр, — молвил герцог.

Фраза эта прозвучала небрежно, почти равнодушно. Потребовалось несколько бесконечно долгих секунд, чтобы смысл сказанного дошел до сознания юноши.

— То есть мне проводить вас до дому? Или… или вы разумеете сам Розовый замок? Чтобы я поступил к вам на службу?

— И то и другое. Много ли моя дочь рассказала вам о своем доме?

— Только то, что Розовый замок — самое прекрасное место в мире и что сердце ее всецело принадлежит ему — и вам, милорд.

— А поминала ли она, что вскорости я удалюсь на покой, к жизни, о которой давно мечтаю, — к уединению и молитвам? Я намерен затвориться в монастыре.

— Да, она говорила что-то в этом роде при первой нашей встрече, но тогда я не знал вас, так что и внимания не обратил.

— Тогда послушайте меня сейчас. Прежде чем я приму вашу службу, вам должно кое-что узнать. У меня есть наследник, младший сын отдаленного родича, ныне покойного. Старший его брат владеет землями на севере, а младший — безземельный. Омывая в Тур, я отправил ему письмо, предлагая встретиться и обсудить возможность брачного союза. В ту пору он был в отъезде; мне не сказали где, но, кажется, я знаю и сам. Так вот, я собирался вернуться к этому делу, как только снова окажусь дома. — Пауза. — Вы, возможно, уже слышали о случившемся. Несколько дней назад я получил известия о том, что человек этот уже обосновался в Розовом замке вместе с отрядом своих воинов и, кажется, уже почитает себя — это по словам моих слуг — хозяином имения. — Новая пауза. — И хотя ничего еще не решено и даже разговора о том не велось, он полагает, будто помолвлен с моей дочерью и вскорости назовет ее женой.

— Нет! — яростно вознегодовал Александр.

В следующий миг юноша охотно взял бы назад неосторожное восклицание, но герцог только искоса глянул в его сторону, явно забавляясь.

— Вот именно, что нет. Хоть он и приходится мне отдаленной родней, не хотел бы я, чтобы дочь моя носила его имя. А вам оно, я так понимаю, известно. Мадок из замка Банног-Дун.

— Тот самый? — задохнулся Александр.

— Тот самый.

— Так вот что за дело увело его на север от Темной башни?

— Полагаю, да. Вы рассказывали, что королева отослала Мадока на север с каким-то поручением, а граф Ферлас вернулся с известием, что тот «уже вступил во владение, и все идет хорошо». Речь, полагаю, идет о браке и о передаче Розового замка.

— А королеве в том какая корысть? Ей нужно, чтобы один из ее людей утвердился в тех краях, завладел крепостью в самом центре Регеда?

— Здесь мы можем только гадать. Но, наверное, вы правы.

— И он уже там и «вступил во владение»! Скажите, сэр, а может ли граф Мадок удерживать замок против вас? Может ли он воспрепятствовать вашему возвращению?

— Вот в этом я сомневаюсь. Людей с ним немного, а мои слуги ему не пособники. Кроме того, пока он и не подозревает о том, что мне известны его замыслы. Надо думать, Мадок рассчитывает, что его примут как сговоренного жениха моей дочери. Но ежели он откажется уехать по моему слову и если он призовет своих союзников — ну что ж, я уже немолод и прихварываю, так что изрядно опасаюсь за своих подданных.

— И потому вам нужен мой меч. Конечно же, он в вашем распоряжении! — с нетерпеливым исступлением воскликнул Александр. — Но что до леди Алисы… Вы говорите, этот брачный союз предполагался и обсуждался, но ведь договоренности не было? Она ни словом о нем не поминала, даже при том, что… я имею в виду, хочет ли она… дала ли она согласие?

— Да, дала. Из чувства долга. Но от долга этого, — улыбнулся герцог, — дочь моя отказалась без всякого сожаления. И сама завела речь об ином браке. Алиса объявила мне, что выходит замуж за вас. С вашего согласия, разумеется? Нет, мальчик мой, отвечать не обязательно. Вы лучше дух переведите и налейте себе еще вина.

Глава 34

Два дня спустя, еще одним прелестным летним утром они обвенчались в монастырской часовне. Обряд совершил сам аббат Теодор. Впервые после приступа герцог покинул свою опочивальню, и, хотя движения его были по-прежнему замедленны, на ногах он держался вполне твердо, а при виде счастья дочери старик испытал такое облегчение, что глаза его засияли и вовсе по-молодому. К алтарю юную чету сопровождал серьезный отрок в белом одеянии послушника — Александр не встречал его прежде, но юноше дали понять, что это и есть Хлодовальд, франкский принц, тот, что приехал из Тура вместе с герцогом и привез с собою реликвию, которую сам называет Граалем, дабы передать ее на сохранение в обитель Святого Мартина.

После венчания состоялась краткая служба, а затем, помолившись и возблагодарив Господа, новобрачные уселись за стол вместе с аббатом, герцогом и принцем Хлодовальдом в аббатской гостиной, в то время как во дворе люди герцога готовились к отъезду, назначенному на тот же день. Гостинник, правда, настоятельно отговаривал больного, но теперь герцогу не терпелось отбыть, так что он согласился путешествовать в Алисином паланкине. А сама девушка была только рада ехать верхом рядом со своим новообретенным супругом по дороге — ох, какой же бесконечно долгой дороге! — домой.

Бесконечно долгой, потому что решено было — почти что негласно, — что первую брачную ночь должно отложить до прибытия в Розовый замок. Для супружеских утех монастырь — место неподобающее, а постоялых дворов на пути встречалось немного, и все — не из лучших. Ехать, памятуя о здоровье Ансеруса, предстояло медленно, заночевав в пути по меньшей мере раз, и трудно было сказать наверняка, сколько миль проделает кавалькада, прежде чем герцогу потребуется остановка и отдых. Более того, Алиса искренне считала, что будущему лорду Розового замка должно назвать ее своею, а вместе с нею — и ее обожаемый дом, под кровом этого самого дома.