Голубой Ютон (СИ) - Номен Квинтус

Вера Сергеевна изготовила и упаковала нужные в экспедиции химикаты и провела экспресс-обучение пользованию ими среди участниц экспедиции. С очень неоднозначными результатами, но уж как получилось. Так что, «несмотря на отдельные недостатки» в подготовке экспедиция стартовала.

Резво так стартовала: мотор от «Газели» был изрядно доработан, теперь вместе с генераторным газом в нем еще и немного бензина в смесь добавлялось, так что он практически давал теперь полную «заводскую» мощность за сотню сил – и поэтому буксир с прицепленной лодьей (второй, с ненаставленными бортами) и Маркусовым катером всего через три дня миновал Рязань. Еще через день караван дошел до Волги, а утром десятого апреля добрались по «первой промежуточной цели» – устья реки, называвшейся, по словам Эриха, Тохверь.

Кроме Эриха в экспедицию отправилась Брунн (официально именно она и была её главой, а Фердинанд Эрихович Бриннер был оставлен «на прокормление и воспитание» другим молодым матерям), Вера Кузнецова (вторая «географичка», родом из Твери), Саша и еще дюжина вооруженных до зубов мужиков. Так как Ксюшина расточно-строгальная машина «сломалась» после изготовления одиннадцатого ствола под патрон от «Макарова» (твердосплавный резец раскололся), да и вообще пока мысль вооружать «автохронов» огнестрелом никого так и не посетила, для «экспедиторов» Ксения вместе с Леной изготовили арбалеты. Рессора от «КамАЗа» – просто прекрасная заготовка для арбалетных дуг, а наточить ровных стрел из дубовых палок и наковать для них стальных наконечников из арматуры – дело вообще плевое…

К удивлению Веры, постоянно сверявшейся с составленной для этой экспедиции «легендой», речка Тохверь (она же – Тверца, согласно легенде) оказалась очень даже судоходной. Так что буксир, взяв на борт «лоцмана» из деревушки, лежащей возле устья, еще день неторопливо шел верх по довольно ровному и глубокому руслу. А к удивлению Брунн, речь лоцмана была ей совершенно понятна. То есть и в Рязани, и в Вырке, и в четырехстах километрах севернее (или больше чем в тысяче километрах верх по рекам) язык использовался тот же самый. Но изучение языков не было её задачей, так что она лишь отметила данный факт, а как его используют лингвисты, пусть они и думают.

На следующий день, хотя пока никто особых препятствий для похода буксира дальше не видел, лодью поставили прицепом к катеру и дальше экспедицию тащил уже Саша (ну и Оля-маленькая, в составе экипажа буксира тоже поехавшая «уточнять географию», правда больше на предмет «кто в этой географии водится»). Недолго тащил – то есть весь день, но ему даже не пришлось по пути вверх заправляться из захваченных канистр – и экспедиция достигла «промежуточной цели номер два». Еще один, на этот раз совсем крошечный, поселок: всего две унылых хижины…

Эрих, вообще отличавшийся, по словам Брунн, «некоторой задумчивостью», при подходе к поселку сообщил, что купцы здесь обычно останавливаются на день-два, и откуда-то приходит толпа мужиков, которые за малую мзду перетаскивают купеческие лодьи к следующей реке. Однако липовая лодья – штука не очень тяжелая, а если её водрузить на заранее изготовленные двухколесные тележки, то пеший переход на три километра по довольно неплохо расчищенной дороге и без посторонней помощи занимает от силы пару утренних часов, так что заночевала экспедиция (уже без Саши и Оли, отправившихся назад к буксиру) на Мсте (которую, по словам местного лоцмана, называли «Мяста», с ударением на последнюю букву. Судя по тому, что этот мужик спокойно прокатился с экспедицией на лишние двадцать километров, плата в один «столовый» нож за его работу была – по нынешним временам – более чем неплохой. Впрочем, дальше он плыть отказался, сказав что про особенности русла «Мясты» не в курсе.

Так как у лодьи основным «мотором» были сидящие за веслами мужики (можно было еще поставить небольшую мачту с парусом, но попутных ветров не случилось), до следующего поселка плыли два полных дня. Поселок был все же небольшим «городом», то есть обнесен плетнем, да и народу там было немало: только взрослых мужиков с полсотни, а женщин и детей неизвестно сколько (они почему-то приезжим старались на глаза не попадаться). Тут Брунн записала для Иры ценное лингвистическое открытие: словом «костр» именовался город, у которого ограда делалась из колючих веток, наваленных на посаженные там же колючие кусты и деревца, да и сами колючки так же назывались – а поселок, обнесенный простым плетнем, именовался «агард». Но запомнился город не этим: местные наотрез отказались принимать в оплату за работу и соль, и даже топоры с ножами…

А «работа» была очень нужной: дальше шли сплошные пороги и тутошнее население как раз подрабатывало проводкой через них купеческих караванов. Эрих опять «вовремя» вспомнил, что прежний хозяин здесь платил за работу полотном или мехами, но ни того, ни другого в экспедицию просто не захватили…

Брунн вообще решила, что в нынешние времена «международная торговля» – занятие для лиц строго нетрадиционной ориентации: местные поначалу потребовали в оплату за проводку «одну из рабынь», и долго не могли поверить, что Брунн и Вера не рабыни, а хозяйки этого самого «каравана». До тех пор не могли, пока Эрих не всадил стрелу из арбалета в бревенчатую стену какого-то сарая…

Оставив Эриха как-то договариваться насчет вариантов оплаты, Брунн в сопровождении пары «экспедиторов» пошла «посмотреть кто в лесу водится»: в качестве провианта с собой экспедиция взяла только пшено и с дюжину тыкв, заранее имея в виду пополнение меню охотой и рыбалкой. То есть в основном рыбалкой, но ведь и мясца иногда хочется. Пошла на противоположный от «города» берег, заранее уточнив, что «на том берегу местные не охотятся»: все уже усвоили, что охотничьи угодья сейчас четко поделены и без разрешения такая охота возбраняется (вплоть до смертельного исхода: охота в чужих угодьях – вполне себе повод для небольшой войны).

Правда «местные» предупредили, что как раз на том берегу водятся какие-то звери, а когда увидели, что на Брунн это предупреждение не подействовало, послали ее сопровождать еще двух девчонок лет по двенадцать…

Вера – которой делать было вообще нечего – села рыбку половить. Прямо с лодьи, и сначала на небольшую закидушку поймала пяток крошечных окуньков, а затем, используя этих рыбешек в качестве наживки, поймала уже на спиннинг трех щук. Тоже не гигантских, но на ведро ухи уже хватит.

Поначалу, когда Вера сидела со своей закидушкой, к лодье подтянулось несколько детишек, бурно радовавшихся каждой вытянутой рыбке. То есть поначалу радовавшихся… точнее, Вере показалось, что радовавшихся (потом-то она сообразила, что дети всего лишь смеялись над размером улова). Но рыбы в реке, как и везде, было невероятно много, и через пять минут дети уже с разинутыми от удивления ртами смотрели, как Вера закидывает удочку, а менее чем через минуту снимает с крючка очередную рыбешку.

Оно и понятно: окунек длиной сантиметров в десять – это вообще ничто. Но десяток таких окуньков – это уже неплохая порция для одного голодного человека. Так что даже пяток таких за пять минут заставляют задуматься. Когда же большой удочкой Вера вынула первую щуку…

То, что народ сейчас далеко не переедает, все были в курсе. И старались особо на размышления об этом не отвлекаться: всех не накормишь просто потому что нечем. Но Вера все же отвлеклась: позвала одну девочку, выглядевшей особенно исхудалой и показала ей, как ловить рыбу закидушкой. Щуки все же клевали куда как реже, чем окуньки, так что малышка успела поймать мелких рыбешек уже штук десять. И одну довольно приличную плотвичку. Кира рассказывала, что дети получают еду в самую последнюю очередь – исключая ту, которую они сами добыли, так что сегодня, подумала Вера, у этой девочки день будет по крайней мере сытным…

Долго об этом думать у нее не вышло: Эрих сказал, что удалось договориться об оплате.

– А хорошо Брунн своего Эриха выдрессировала, – подумала Вера, когда тот подошел к ней и, поклонившись до земли, сообщил: