Лев Гумилев: Судьба и идеи - Сергей Лавров

Казалось бы, вторжение новичка на поле «хунноведов» обошлось еще довольно благополучно; его не дали разгромить и отлучить, встреча вроде бы закончилась «вничью». Ничего подобного. «Ничья» никак не устраивала критиков Л.Н., и в декабре того же года они организуют «продолжение дискуссии». Эрмитажное поле уже не устраивало; обсуждение перенесли в более «надежное» место — в Отделение Института народов Азии АН СССР.

Гумилев в то время был болен. Нет автора? Тем лучше, проведем все без него: «Карфаген должен быть разрушен!». Естественно, «новичок» был примерно наказан. Обсуждение в декабре было уже «театром одного актера» — все того же рецензента, а престарелый академик В. В. Струве (достойнейший человек, смело заступившийся за Л.Н. в годы его «второй Голгофы») в заключительном слове почему-то защищал уже не автора, а... рецензента546.

Один из парадоксов судьбы Л.Н. в том, что друзья-евразийцы за рубежом были куда оперативнее доморощенных критиков. Они были сверхоперативны, ибо уже в 1960 г. — в год выхода «Хунну» — мэтр исторической науки Г. Вернадский опубликовал в США развернутую рецензию на нее, в которой все было поставлено на место. Вернадский отмечал, что книга Гумилева написана талантливо, что он чувствует и природу, и людей; очень удачны его описания пустыни, подкрепленные красочными цитатами из сочинений Пржевальского и других русских путешественников. Не забывает Гумилев и значения северных лесов — «таежного моря». Насыщенная фактами разного порядка — военно-политического, социального, культурного и экономического — книга Гумилева по необходимости составлена в сжатом стиле. Тем не менее его краткие характеристики многих из описываемых им исторических деятелей, а также и социальных сдвигов и человеческих отношений, ярки и вдумчивы. Данные письменных источников, где это возможно, подкрепляются свидетельством археологических раскопок. Рецензент указывал, что «Хунну» Гумилева — первое звено задуманной им «Степной трилогии»547.

Надо полагать, что почта (пусть и медленнее) работала и по линии Нью-Хейвен-Прага-Ленинград, и в момент сентябрьской дискуссии 1961 г. томик «Нового журнала» лежал в кармане у Л.Н. Был, вероятно, колоссальный соблазн вытащить его и огласить рецензию Мэтра. Увы! В 1933 г. Г. Вернадский опубликовал в Лондоне книгу «Ленин — красный диктатор» (по другим данным название было более скромное — «Заметки о Ленине»548). Надо полагать, что в СССР это помнили, а Л.Н. понимал — вынимать из кармана не стоит.

7.7. Древние тюрки и будущая докторская

В течение 20 лет я не слышал ни одного отзыва на эту книгу, никакого резонанса. Первые, кто отозвались, были якуты. После этого заинтересовались казахи. Но они мне сказали, что впервые, когда вышла эта книга, они не поверили, что где-то в Москве или Ленинграде о казахах или тюрках могут писать добродушно.

Еще до всех коллизий с «обсуждением-осуждением» Л.Н. писал П. Савицкому: «Тюрки» вдвое толще «Хуннов», хотя период, охваченный исследованиями, вдвое меньше. Я «Тюрок» люблю больше, потому что в VI—VIII вв. гораздо живее можно представить людей и события. Со многими ханами и полководцами я смог познакомиться, как будто они не истлели в огне погребальных костров 1300 лет назад. Тут я смог применить свое знание тюркского и персидского языков»549.

В этом же письме Л.Н. говорит о решительном моменте жизни — о намерении представить на предварительное обсуждение в Эрмитаже докторскую диссертацию «Древние тюрки». В случае благоприятного исхода Л.Н. планировал обсудить свой труд в Институте востоковедения, а потом — в университете. Когда началась работа над диссертацией? В предисловии сам Л.Н. называет 5 декабря 1935 г.; это было время после Манычской археологической экспедиции550, в том же предисловии он благодарит друзей, «отмеривших вместе заключение в лагерях Норильска и Караганды». Оттуда, из неволи Л.Н. многократно просил матушку достать ему книгу Г. Е. Грумм-Гржимайло «Западная Монголия и Урянхайский край». Этот труд был ему, по-видимому, крайне нужен для развития своих мыслей.

В январе 1953 г. из Омска Л.Н. пишет матушке: «Книгу Грумм-Гржимайло можно достать лишь в Географическом обществе; зайти в библиотеку и спросить там о способе приобретения. Меня это чтение очень утешило бы». В августе 1954 г. та же просьба: «Если бы у меня была эта книга, то на 3 года чтения хватит»551. Анна Андреевна почему-то не сумела это сделать, хотя на складе Географического общества эта книга Г. Е. Грумм-Гржимайло хранилась и в...1997 г.!

В январе 1955 г., после двухлетнего ожидания Птица (Н. В. Варбанец) прислала Л.Н. долгожданную книгу. «Теперь мне хватит материала для чтения и занятий на полгода», — писал Гумилев552. Впоследствии об авторе этой книги сам Л.Н. говорил: «На всю жизнь сохраню память о тех, кто помог мне выполнить эту работу и кого уже давно нет среди нас, о моем замечательном предшественнике, моем друге Г. Е. Грумм-Гржимайло, прославившем историю народов Центральной Азии и умершем в ожидании признания»553.

Когда Л.Н. защитил своих «Тюрок», то одно из первых поздравлений пришло от А. Г. Грумм-Гржимайло — сына ученого, теснейшим образом, как и отец, связанного с Русским географическим обществом554. Думается, что это письмо было особенно радостно для Л.Н. Исследователей проблемы и у нас, и за границей, в том числе очень именитых, было немало; это и академик В. В. Бартольд, и французский классик востоковедения Е. Шаванн, и немецкие ученые. Но сам Л.Н. все-таки особо выделял Г. Е. Грумм-Гржимайло. Дело, по-видимому, в том, что русский исследователь взглянул на историю глазами географа, то есть как бы показал Л.Н. верный путь555.

Задачу своей книги Л.Н. сформулировал так: «Почему тюрки возникли и почему исчезли, оставив свое имя в наследство многим народам, которые отнюдь не являются их потомками?»556 Эта задача превосходила то, что сделал Л.Н. в «Хунну», поскольку по масштабам Тюркский каганат («Вечный Эль») далеко превосходил Хуннскую империю. Достаточно взгляда на карту № 1 и сопоставить ее с картой № 2, чтобы понять — императивом здесь становится геополитический подход. В конце VI в., когда границы Каганата на западе сомкнулись с Византией, на юге — с Персией и даже Индией, на востоке — с Китаем, возникла принципиально иная, чем когда бы то ни было раньше, ситуация — средиземноморские и дальневосточные культуры впервые встретились. «Тюрки стали посредниками в связях «Запад-Восток»557.