Лев Гумилев: Судьба и идеи - Сергей Лавров

Согласно Л. Гумилеву, хуннов в III в. до н. э. было около 1,5 млн, но они сражались на равных против объединенного Китая с его 59 млн494. При этом хунны не искали территориальных приобретений, а отражали натиск. Китайская политическая мысль, по выражению Л.Н., была прикована к «хуннскому вопросу»495. Китайцы испробовали разные методы: «торговую войну» — лимитирование поставок хлеба и тканей степнякам; искусную дипломатию — попытки расколоть кочевые племена, и прямое военное вмешательство.

Все это, как полагал Л.Н., ставит под сомнение утверждение о постоянной войне «злых Авелей» против «милых и трудолюбивых Каинов». Секрет их отношений в чем-то другом. Этот «секрет» был очевиден трезвым людям еще до н. э. Жена хуннского шаньюя Модэ в 202 г. до н. э., когда хунны окружили ханьского императора у деревни Байдын, в северном Шэньси, посоветовала ему заключить мир без территориальных приобретений, ибо, говорила она, хунны, приобретя китайские земли, все равно не смогут на них жить. Модэ согласился с умной женой и заключил с императором «договор мира и родства», — дипломатическую форму капитуляции. Все остались жить дома496. Это был, по словам Л.Н., беспримерный успех для хуннов, поскольку до сих пор ни один кочевой князь не мечтал равняться с китайским императором497. Дело дошло до того, что Китай стал источником доходов Хунну, посылая туда «подарки» — красивую форму дани.

Военная история кочевого мира, согласно образному выражению Савицкого, — это «как бы взрыв атома»498. Именно для защиты от кочевых народов была построена Великая Китайская стена, протянувшаяся на 4 тыс. км. Высота ее достигала 10 м, и через каждые 60–100 м высились сторожевые башни. Л.Н. пишет, что, когда работы были закончены, оказалось, что всех вооруженных сил Китая не хватит, чтобы организовать эффективную оборону на стене499.

Интересно, что циньское правительство, возводя стену, преследовало не только цели защиты — люди бежали из Китая, бежали от налогов, а их почти не было у хуннов, у них было «весело жить». Но дело не в деталях — не в километрах стены, не в кубометрах материалов для нее, — кочевой мир был опоясан рядами укреплений цивилизованных, оседлых культур, и на юге Великая Китайская стена разделяла контрасты культур и контрасты природы: влажный муссонный умеренно-теплый Китай с мягкой и недолгой зимой на юге, и сухая Монголия с невыносимой жарой летом и сильнейшими морозами зимой.

Борьба кочевников и Китая велась в основном за район, где расположены нынешние провинции КНР — Ганьсу, Шэньси и Шаньси, и так называемую тогда «Западную окраину Китая» — переход от лесистых гор к безлесным, сухим склонам и сухим плато степей. Кочевники проникали за Китайскую стену в основном там, где она охватывала, включая в Китай, участки степной природы. Согласно Савицкому, упомянутые горные хребты и есть граница между азиатским и европейским мирами500. Между этими хребтами и пустыней Гоби лежит «глассис степей». В китайской литературе I в. до н. э. хребет Иньшань (к северу от излучины Хуанхэ) «богатый травою, деревьями, птицами и четвероногими» назван «логовищем шаньюев»501.

В абсолютной пустыне скотовод не может держаться, объяснял П. Савицкий. Именно этим определяется и характер геополитической истории восточнохуннской державы. Это как бы история перебросок через пустыню. Шаньюй держится в степях и горных хребтах около китайской стены. Если же он оттуда вытеснен, то должен уходить к северу от пустыни502. Тезис П. Савицкого подкрепляется и тем, что и после эпохи хуннов, присяга на верность Темучину (Чингисхану) звучала так: «Если преступим твои приказы... отними у нас жен и имущество и покинь нас в безлюдных пустынях»503.

Подъему Хунну в первом тысячелетии до н. э. способствовала и природа — увлажнение степи в этот период. Во II в. до н. э. хунны заводят в Джунгарии земледелие. Когда китайцы были сильнее (до Модэ), их набеги на хуннов давали им тысячи, а то и сотни тысяч голов скота. И это в местности, представляющей сейчас пустыню!504

Феноменальные военные успехи хуннов Л.Н. позже объяснял тем, что они находились в фазе пассионарного подъема. Понятия «народ» и «войско» у них тогда совпадали. Их военная сила стремительно росла в эпоху Модэ. Китайцы оценивали численность его войска от 60 до 300 тыс. Последняя цифра кажется нереальной; оценки современной науки дают от 50 до 140 тыс.505. Л.Н. отмечал, что тактика хуннов состояла в изматывании противника: отогнать их было легко, разбить трудно, а уничтожить невозможно.

«Конница кочевников — это сверхтанки прошлых лет», — писал П. Савицкий506. Конь был основой жизни кочевника, близким другом своего хозяина. Они подбирали коней определенной масти для каждого отряда. Основатель хуннского могущества Модэ (209–174 г. до н. э.) имел четыре войсковых подразделения, определявшихся мастью лошадей: вороные, белые, серые и рыжие. Мастями хуннских лошадей заинтересовались и китайцы; им пришлось заинтересоваться, ибо их лошади были малорослы и слабосильны, не могли сравниться с хуннскими. В поисках нужной породы они обратились к «западным странам», а западом для них была и Фергана, где китайский агент нашел нечто подходящее. Он доложил своему императору У-ди (126 г. до н. э.), что там есть добрые лошади (аргамаки), которые происходят от «небесных лошадей и имеют кровавый пот». Эта же легенда о кобылицах пяти мастей фигурирует еще в одном китайском источнике.

Итак, на карте Срединной Азии около 135 г. до н. э. мы видим гигантское государственное образование Хунну, протянувшееся от «Западного края» — бассейн реки Тарим, до Байкала — на севере и почти до Желтого моря — на востоке507. На юге оно включало северную излучину реки Хуанхэ, то есть доходило до Великой Китайской стены, а кое-где и переходило южнее нее. Империя Хань как бы сжалась на юго-востоке от гигантского массива Хунну (см. карту № 1).

Успехи хуннов, как считали и евразийцы, были связаны с традициями прошлого. Ни одна историческая среда, по мнению П. Савицкого, не может дать такого подбора образцов военной годности и доблести, какой дает кочевой мир508.

Таким образом, превосходство «цивилизованных земледельцев» над варварами-кочевниками — это злой миф истории. Ведь и кочевой быт отнюдь не предполагал беспорядочного плутания по степи. Кочевники передвигались весной на летовку, расположенную в горах, где пышная растительность альпийских лугов манила к себе людей и скот, а осенью спускались на ровные малоснежные степи, в которых скот всю зиму добывал себе подножный корм. Места летовок и зимовок у кочевников строго распределялись и составляли собственность рода или семьи509.