Палач - Евгений Бабарыкин

– Тогда везде так было, – глухо сказал Иваныч. – Не только у вас, мы же сообщали в части.

– Да, да, – покивал старый священник, сложив сухонькие ручки со следами возрастных бляшек на колени. – И нам сообщали, ребята сказывали, и мы на «большую землю». Пока хоть что-то еще работало. Потом у нас склад ГСМ взорвался, и генераторы заправлять нечем стало. Тут, в части, генераторы какие-то были, аварийные…

– Ну, какое-то время ваша часть на связь еще выходила, – заметил Иваныч. – На аккумуляторах.

– Наверное, – легко согласился отец Александр. – Я в службу армейскую не лез, как вы понимаете.

Он помолчал, шевеля тонкими губами, потом спохватился:

– Да вы наливайте еще, ребятушки, не стесняйтесь. Али за закуской сходить? У меня консервы есть всякие. А вот я вам…

Он вскочил и, несмотря на наши попытки его остановить, выбежал из комнаты. Рыжая увязалась за ним. Я даже начал ревновать немного, так она к нему ластилась.

Через несколько минут отец Александр вернулся и с торжественной улыбкой водрузил на стол две пыльные литровые банки с чем-то красным внутри.

– Угощайтесь! Это вишня в собственном соку. Ребята-солдатики плевались: кисло, мол, а кто постарше – не оторвать. Угощайтесь. На чем я? Ах, да. Стали мы тут жить. Я-то сразу понял, что не выбраться отсюда, хотя попробовать можно было. А ребятам так и вовсе деваться некуда. Им же команда была, – кивнул он Иванычу, – оставаться в районе прохождения службы до дальнейших распоряжений…

– Был такой приказ, – подтвердил Иваныч.

– Ну, несколько человек сбежало, куда без этого. Но почти все остались. Стали мы потихоньку осваиваться. Довольствие-то в гарнизон раз в месяц завозили, да еще свое подсобное хозяйство – прожили бы за милую душу. Тем более что солдатиков-то осталось всего ничего – человек двести и то не было. Но… Сначала появились эти… прости Господи, чертовы собаки. Мы от них машиной загородились, но иногда они и через забор перепрыгивали… Да. Рвали ребяток… Меня вот ни разу не тронули.

Мы с Дмитрием понимающе переглянулись.

– Один раз на меня выскочил, чуть не сшиб. А ничего, обошел и за Ванечкой Друговым погнался… Сожрал его у меня на глазах. А я что могу? Только молился за ребят, да, видно, вера моя некрепка… А потом Вторая Кара случилась. Казармы-то наши опять не пострадали почти. Тут мало падало, стороной, по тайге прошло. Да только когда мы чуть от того грохота не померли, когда вдарило…

– Что вдарило? – быстро спросил Иваныч.

– Ну, не знаю, как это назвать, – виновато почесал рыхлый, в красных прожилках нос отец Александр. – Гром большой был, такой, что земля задрожала. Дня два прошло, успокоилось вроде все, и лейтенант Синицын пошел смотреть, что там. Вчетвером они пошли. Он да еще три сверхсрочника с ним. Потом вернулись, рассказали…

– Как вернулись?! – только и ахнули мы.

– Да вот так, свезло им, – ответил отец Александр. – А то что ж, иногда молитва и доходит, да. Правда, один солдатик там остался.

– А что рассказали? – спросил Иваныч сиплым от волнения голосом.

– А вы, видно, из начальства ихнего будете? – спросил отец Александр. – Лейтенант тоже решил, что нужно доложить. Собрался и ушел – рация-то уже не передавала ничего, только радио мы и слушали еще некоторое время. Что рассказывал? Да толком ничего, сказал только, что там земля разверзлась и открылся вход в ад. Один из солдатиков его слишком близко подошел, все пытался рассмотреть, что там, – и упал.

Он сказал это спокойным, размеренным голосом, каким и вел весь рассказ, отчего его слова произвели особенно сильное впечатление. У меня так мурашки по спине побежали.

– И как он выглядит? Ну, вход в ад? – сунулся к священнику Дмитрий.

– Я не знаю толком, – виновато пожал плечами отец Александр. – Как-то не интересовался… Для меня, если честно, это не так важно. Слышал, как они ребятам рассказывали, что там дыра в земле да геенна огненная.

– А далеко это отсюда? – спросил Иваныч.

– Да кому как, – добродушно рассмеялся отец Александр, и его лицо от улыбки еще больше пошло морщинками, он совсем стал похож на веселого гномика из детской сказки, – мне так и вовек не добраться, а вам – раз-два да там будете.

Он встал и сам разлил по кружкам спиртное:

– Вы пейте, ребятушки, пейте. Тут, окромя вас, больше некому… Километров двадцать до того места, ребята. Наши солдатики за день туда и обратно смотались.

– Дошли, интересно, или нет, ваш лейтенант с теми сверхсрочниками? – протянул Дмитрий.

– Да какое там! – махнул рукой отец Александр. – Их собаки загнали километрах в трех от части, не успели отойти… Один из них вернулся, да помер через день – больно много крови потерял… Пытались отстреляться от них, да стая уж шибко большая была, окружили в конце концов и набросились разом. Тот солдатик чудом убежал: когда их жрать начали, лейтенант бросился напролом, пытался стаю за собой увести. Один из солдатиков ушел, а второй и лейтенант…

Мы помолчали, да и что тут скажешь? Я смотрел на старого священника и видел, что чем дальше идет его рассказ, тем тяжелее ему дается каждое слово. Видно, что-то давило ему на сердце…

Словно подтверждая мои мысли, отец Александр тяжело вздохнул и продолжил рассказ. Теперь он не смотрел на нас, словно для него не было ничего интереснее собственных ботинок.

– А потом появился он… Демон. Уж не знаю, но иногда мне даже приходит в голову, уж не лейтенант ли с ребятами его потревожил?

– Нет, – сказал я, – они повсюду. По всей земле.

Отец Александр покивал.

– Ну и хорошо… Да что ж я говорю, старый дурак! – спохватился он. – То есть не хорошо! Ох, прости Господи! Не знаю что и сказать…

Он помолчал, потом вздохнул еще раз и продолжил:

– Он прилетел в тот же день, как мы солдатика того, что от собак отбился, схоронили. Могилка его возле штаба, да пока не подойдешь, не увидишь… Я собрался вечером еще раз туда сходить, помолиться за упокой его души да товарищей, что с ним были. Вышел из казармы, а тут он. На дорожке возле ворот стоит, крылья распушил, что твоя ворона, и башкой во все стороны вертит – оглядывается, значит. Я и обмер. Коли видели их, то и сами, небось, знаете, каково это.

– Знаем, – кивнул Дмитрий.

– Ага… Постоял он, увидел меня, да как заорет! Я думал, тут же преставлюсь. А кроме меня, еще три солдатика на территории в это время были. Так он их всех по очереди на моих глазах порешил. Подходил, голову отрывал и высасывал мозг. А ребята стоят, ровно неживые – ни убежать, ни пошевелиться… Да оно и понятно: от дьявола, когда он на человека навалится, уже не скрыться. Ох, грехи наши тяжкие…

Отец Александр вытащил из кармана куртки мятый носовой платок и шумно высморкался.

– Ну вот… А я стою и чувствую, что идет-то он ко мне. Оторвет голову, присосется к ней пастью своей мерзкой, а сам на меня глаза свои горящие пялит… Знаю, что ко мне идет, и убежать могу, есть силы-то еще, но стою на месте. Слышу, за дверью солдатики ровно с ума посходили – стонут, кричат что-то… Да оно и понятно: страшно так, что не знаешь, куда деваться, да еще и от боли тебя выворачивает наизнанку… И решил я стоять тут до последнего. Думаю, пусть уж сначала меня – глядишь, нажрется, и кого-нить в живых оставит. Ну, подошел он и минут пять на меня смотрел. А может, и час, кто его разберет… А за спиной, чую, уж и не слышно ничего… Смотрю на рожу его противную, а сам думаю: неужто померли там ребятушки мои? А он, демон-то, и заговорил со мной через какое-то время. Так, мол, и так. Будешь приводить мне одного человека в неделю. Или сейчас всех порешу.

Отец Александр заплакал. Беззвучно, по-стариковски и, судя по всему, привычно. Просто из глаз побежали слезы, теряясь в морщинках на лице.

– Согласился я, ребята. И до сих пор не могу понять: правильно ли я сделал? Все думал, как-нибудь обойдется все, образуется само собой. Как обычно, извернемся и дальше будем жить… Да все не так вышло. Демон-то тут же поселился. Через одну казарму, в первой, значит. Там заднюю часть кровли обвалило, а вход и большая часть помещения не пострадали. Он влез туда и целый день там все гремел чем-то. Потом улетел на ночь, и это последние несколько часов были у нас, когда мы нормально, как люди еще, поговорить смогли. Надо было бежать оттуда, все не так бы было… Да чертовых псов боялись, да еще начали сами себя уговаривать, что он совсем улетел. Вернулся утром. Двух чертовых псов с собой приволок, там же у себя посадил. Я еще более-менее, а все остальные с того дня больше в себя не приходили, да.

– Как так? – только и ахнули мы.

– Да так. Они же давят на голову-то.

– Как же вы?.. – не выдержал я.

– Да как Господь дал сил, так и управлялся. Кормил с ложечки, убирал. Когда помою, когда постель поменяю. Так и жили. Только каждую неделю работы у меня все меньше и меньше становилось…

Отец Александр еще раз высморкался и с горечью сказал:

– Демон там себе и гнездо обустроил, все псов да собак себе туда таскал, прорва ненасытная. Для чего они ему там нужны были, я так и не смог понять. Много тут чего, ребятки, еще всякого страшного было. А я все водил и водил солдатиков к нему… Все водил и водил. Под конец уже недели не хотел ждать, вот до чего дошел! Думал, вот последнего сведу, и он меня сожрет наконец-то! Да не тут-то было. И тут Господь не дал мне упокоения. Как он последнего солдатика сожрал, так крылья развернул и улетел. И больше не возвращался. Иногда пролетит с той стороны, где дыра эта в земле, демон надо мной, да только не наш это, я бы почуял… Через месяц и чертовы псы, слуги его, сдохли в первой казарме. Я даже полюбопытствовал, сходил посмотрел… Это же ужас какой-то, ребята! То, что он людишек не жалеет, на то он и дьявол… Так он и своих слуг так же мучил…