Витязь на распутье - Валерий Елманов

Кружальщики орали, что они тут ни при чем, ибо им поставили такое с государевых отдаточных дворов, но мои дамы, продегустировав на запах содержимое всех бочек, сразу указали на относительно нормальные, которые были приобретены совсем недавно. Выходит «паленым», как я про себя назвал их хлебное вино, оно становилось уже тут.

Кроме того, учитывая явно недостаточное количество тренировок, я перед отъездом распорядился устроить аналогичную зачистку по тому же принципу – на живца – и в других городах, которые принадлежали царевичу – Галич Мерьский, Чухлома, Унжа и так далее.

Вдобавок не забыл я и заказать побольше бикфордовых шнуров согласно тем рецептам и образцам, что остались у меня от шведского принца. Частичную амнистию ему, указ о которой лежал в кабинете, я объявлять не стал, оставив на всякий пожарный про запас – вдруг понадобится надавить, если старица Марфа тоже не согласится и придется вновь уговаривать Густава изменить свое решение. Однако перед отъездом отписал ему, что специально еду в Москву просить государя о том, дабы тот смягчил наказание для королевича.

Побывав в Дебрях, я пришел к выводу, что никаких дополнительных задач ставить не требуется. Гвардейцы и без того носились как оглашенные на лыжах по выпавшему снегу, причем всякий раз в новом направлении – там, где мы будем, нам никто накатанной лыжни не предоставит, так что пусть учатся сейчас и как ее прокладывать, и с какой скоростью меняться впереди идущим, которым тяжелее всего.

Лучшие пращники уже метали вместо камней первые отлитые болванки, стремясь попасть точно в небольшой щит, установленный примерно в полусотне саженей от них.

Что до маскхалатов, шапок-ушанок и валенок, то они пока что не были готовы в должном количестве. Впрочем, касаемо последних я не особо расстраивался – пока перебьются и в сапогах, были бы портянки потеплее. Да и с шапками-ушанками скорняков тоже особо не торопил – в поход хватит и две-три сотни для ратников с особо чувствительной к морозам кожей.

Маскхалаты – иное, но с ними дела шли успешнее всего. Учитывая, что балахоны должны быть крепкими и просторными, они имели лишь пять стандартных размеров, да и те определенные чуть ли не на глазок по пяти ратникам, присланным мною в мастерскую. Пока было готово только две сотни, но, учитывая темпы плюс то, что я подключил к Охриму Устюгову еще несколько швецов, к началу декабря, то есть за пару недель до предполагаемого выдвижения, вся тысяча должна быть пошита.

Что ж, можно и самому отправляться в путь-дорожку. Годуновы – что брат, что сестра – меня удерживали, утверждая, что лед еще слишком хрупок. Он и впрямь выглядел ненадежно. Однако времени терять было нельзя, так что пришлось поднапрячь мозги и соорудить две лебедки. С помощью их и пяти обычных волокуш я ухитрился за день переправить все свое имущество, включая и сани с лошадьми, и съестные припасы, и два десятка ратников.

Лед под волокушами то и дело угрожающе потрескивал, но обошлось. Самыми опасными были первые ходки, а когда скорость передвижения возросла – барабан вращали сразу четверо с каждой стороны, – я уже был уверен, что все пройдет благополучно.

Честно говоря, по пути в Москву я немножечко пожалел, что так торопился – как-то уж очень грустно было на первых ночных привалах. Грустно и одиноко. Но зато потом оставалось только порадоваться своей поспешности, поскольку опоздай я всего на чуть-чуть, на каких-то пару дней, и было бы поздно…

Глава 25

Первое знакомство

Приключений по пути хватало. По счастью, столь широких рек, как Волга, мне на пути уже не встречалось, но мелкие попадались, причем некоторые из числа коварных, с бьющими на дне источниками, отчего они в этих местах плохо замерзали, да и лед целую зиму оставался достаточно тонким. Узнали мы о специфике реки с ласковым названием Ключик, когда средние сани, проломив лед, ухнули в воду, а следом за ними подломилось и под соседними. Хорошо хоть, что река была неглубокой, и все удалось вытащить без особого урона.

Вымокли, конечно, насквозь, особенно я, поскольку больше всех прочих проторчал в воде, помогая выбраться на берег своим людям. Это мне вода была по грудь, а кое-кому по маковку, так что некоторых ратников приходилось приподнимать за шиворот, чтоб не нахлебались воды.

Памятуя о трагической кончине Петра I, которая вроде бы, согласно легендам, тоже была связана с извлечением людей из ледяной воды Невы, я для начала заставил гвардейцев, невзирая на мороз, снять обувь и растереть ноги спиртом, потом переодеться в сухое, а затем устроил хорошую пробежку километра на три – аккурат до ближайшей деревеньки с точно таким же названием. Словом, не заболел никто, и единственное, что мы потеряли, так это день, который провели, нещадно хлеща себя в местной баньке.

Ну и тати – куда ж без них. Они выскочили из густого ельника, как раз когда вдали завиднелись высоченные купола Духовской церкви, а также двух соборов Троицкого монастыря. То ли мужики из банды настолько проголодались, что им было вообще на все наплевать, то ли понадеялись на свою численность и не разглядели часть ратников, которые после обеда дрыхли, лежа в санях.

Вдобавок мы находились в половинном составе – пятеро, как обычно, подотстали, убирая остатки трапезы и моя посуду, а еще пятеро – тоже как обычно – направились верхом вперед, отыскивая подходящее место для ночлега в селе Лежнево, принадлежащее, насколько я помнил по рассказам Ксении, старице Марфе.

Тем не менее скоропалительная схватка была недолгой. Можно сказать, тренировкой, хотя потери среди гвардейцев имелись, но произошли они в основном еще до рукопашной. Дело в том, что руководил бандитами человек опытный в ратном деле, так что действовал с умом, и вначале, еще перед их атакой, раздался залп из пяти пищалей, который оказался достаточно успешным – трое ратников получили ранения, но, по счастью, нетяжелые.

Ну а далее бандиты с отчаянными воплями ринулись в атаку. Ельник, из которого они вылезли, располагался от дороги недалеко, метрах в пятидесяти, но и этого расстояния нам оказалось достаточно, чтобы успеть схватить арбалеты и ответной стрельбой в упор завалить пятерых плюс подранить еще троих. Далеко не всех уцелевших это остановило, но мы хотя бы уменьшили количество атакующих, чтобы подравнять с нашим. После того как чуть ли не треть банды из числа хлипких духом, поняв, что вышла промашка, рванула обратно в лесок, осталось семеро гвардейцев и я против дюжины атакующих.

В рукопашной пострадал еще один из моих людей по имени Свиристель – ему попался атаман из бывших ратных холопов, то есть полупрофессионал, который ловко орудовал саблей. Однако затем он пересекся со мной, а я мудрить не стал и через минуту веселого сабельного звона, изловчившись, от всей души пнул его носком сапога, угодив под коленку. Он взвыл, сразу же сбавил темп, а дальше последовал еще один мой удар в пах, который бандит тоже пропустил, согнувшись от боли, так что удалось его обезоружить и связать.

Всего из нападавших благодаря моему приказу постараться взять бандитов живьем в живых осталось пятеро, суд над которыми – не следует забывать про пиар-кампанию – мы устроили именно в селе Лежнево, добравшись до него ближе к вечеру. Грех было не воспользоваться таким удобным случаем, чтобы не выказать себя перед старицей с самой положительной стороны.

И вновь я порадовался, что нахожусь в семнадцатом, а не в своем родном веке. Никаких тебе ушлых адвокатов, требований правильного сбора доказательств с места преступления и тому подобной ерунды, а главное – никого тебе вшивого гуманизма. Сказывалось благотворное отсутствие в стране института президентства вкупе с не в меру ретивым Конституционным судом.

Словом, уже в сумерках, после небольшого дополнительного допроса и процедуры опознания, которые мы учинили в селе, трое мерзавцев, олицетворяя полное торжество справедливости над правосудием, задергались на крепких суках деревьев. Еще двоих я не то чтобы пожалел, но не стал поступать огульно. В банде недавно, прибились случайно, никто из сельчан их не опознал, хотя пострадавших от разгула татей хватало. К тому же о них негативно отозвался главарь – тот самый бывший ратный холоп. Мол, мужичье, толку с которого ни на полушку – даже зарезать толком не могут, руки трясутся.

С жителями, донельзя благодарными за ликвидацию бандюков, я договорился о содержании оставшейся парочки вплоть до моего возвращения, рассчитывая на обратном пути забрать их в Кострому, и даже оставил губному старосте целую полтину на прокорм.

А поутру свершилось. В светлицу, где я заночевал с еще тремя ратниками, осторожно заглянул хозяин дома, который был старостой села, и сообщил, что меня хотела бы самолично поблагодарить некая старица Марфа. Признаться, я в первый момент даже слегка пожалел, что наше свидание состоится так быстро – не чувствовал готовности к этой встрече. Рассчитывал-то на иное – приехать, осудить, повесить и в путь, а потом пусть монахине взахлеб рассказывают о смелом витязе и его людях, то есть для начала только возбудить любопытство, и все.