Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Владимир Липовецкий

Рядом с башней прогуливался часовой. Федя Кузовков, изучивший за время своей недолгой жизни на владивостокском вокзале два-три десятка китайских и японских слов, решил к нему обратиться.

— Коннитива! (Здравствуйте!) До дэс ка? (Как дела?)

Японец был удивлен подобным приветствием. Он совсем не походил на солдата. Наверно, этому способствовали очки на кончике носа. Тем не менее он решительно ухватился обеими руками за карабин и, приподняв его, воскликнул.

— Татиири кинси! (Вход воспрещен!)

— Что-что? — спросил Федя уже по-русски. Но быстро спохватился и снова перешел на японский: — Чиэ, вакаримасэн (Я не понимаю).

Часовой был непреклонен и продолжал повторять:

— Татиири кинси!..

Наверно, у часового были четкие инструкции, как следует действовать при появлении посторонних. Но перед ним были дети. Он прислонил карабин к себе и, воздев руки к небу, что-то прошептал. К счастью, из башни вышел другой японец, судя по форме, офицер. Выслушав подчиненного, он вернулся на радиостанцию и принес деревянный щит.

— Бугайся-но татиири кинси, — сказал он и повернул щит к мальчикам, той его стороной, где на русском и английском было написано: ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!

Федя Кузовков поклонился:

— Вакарамасита (Понимаю). О-ханаси дэкитэ юкай дэсита (Рад был поговорить с вами).

Офицер церемонно поклонился в ответ:

— Сорэдэва о-вакарэ-итасимас (Я должен проститься с вами). Го-кигэн ё! (Всего хорошего!)

— Домо аригато! (Спасибо!) — сказал Федя на прощание.

Во время разговора Кузовкова с японцами его товарищи стояли разинув рты.

— А ты откуда японский знаешь?

— Жизнь заставит, еще и не то узнаешь.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

ПОЕЗДКА В ХАРБИН

— Дорогой Барл, как вы думаете, что находится в этом несгораемом шкафу? — Аллен подошел к большому сейфу в углу кабинета.

— Не уверен, что его содержимое отвечает его размерам.

— А вот и ошибаетесь. — С этими словами Аллен открыл дверь сейфа и извлек несколько денежных пачек.

— Впервые вижу такие купюры, — сказал Бремхолл.

— Они выпущены три года назад. Русские называют их керенками, по имени Александра Керенского.

— Это, кажется, он возглавил правительство после отставки царя?

— Да, верно. А его, в свою очередь, сменили большевики.

— И что же, имеют сегодня керенки хоть какую-нибудь цену?

— О да! Но далеко не такую, как еще год назад. Здесь, во Владивостоке, инфляция обесценила их в десять раз.

— Тем более глупо держать их взаперти, — сказал не без упрека Бремхолл. — Выпустите их на волю, Райли. Иначе ваши керенки превратятся в обыкновенную бумагу и будут интересны разве только коллекционерам.

— Вот почему я вас и пригласил.

— И сколько у вас этих керенских рублей?

— Почти полтора миллиона.

— Их нужно немедленно превратить в доллары, йены, а лучше — в китайскую валюту. Она здесь пользуется спросом.

— Но попробуйте найти банк, который их примет.

— Здесь вы правы на сто процентов. В банке с вами и разговаривать не станут. Лучше обратиться к менялам.

— Но ведь и они не дураки. Зачем действовать в ущерб себе?

— Во Владивостоке такая операция и в самом деле обречена на неудачу. Другое дело — Харбин.

— Почему Харбин? — спросил Аллен.

— Туда бежало по крайней мере сто тысяч русских. Они верят в скорые перемены, в падение большевиков. И ждут возвращения домой. Так что керенки их устраивают.

— В таком случае, Барл, почему бы вам не съездить в Харбин, прихватив с собой содержимое сейфа?

— Пожалуй, вы правы. Надо спешить. Ситуация меняется на глазах. Позиции красных становятся прочнее с каждым часом. Но кто меня заменит?

— Думаю, Мамаша Кемпбелл с этим справится.

Петроградская колония, составлявшая вместе с обслуживающим персоналом почти тысячу человек, требовала огромных расходов. Ежедневно на стол перед Алленом ложились счета за продовольствие, топливо и транспорт, постельное белье и одежду, лекарство и учебные пособия… Нужно было оплачивать и труд многих десятков учителей и воспитателей, врачей и медсестер, рабочих и охранников.

Помощь шла не только из-за океана, но и из других мест.

Неожиданно для Аллена к нему пришел старший помощник капитана «Бруклина» (этот крейсер выделялся своими внушительными размерами среди прочих судов, стоявших на владивостокском рейде) и вручил денежный чек. Он сказал, что эти средства собраны военными моряками для русских детей… Кроме денег экипаж «Бруклина» послал колонистам много подарков.

И все же финансовый кризис ударил по платежеспособности Красного Креста. Вот почему Аллен и Бремхолл пришли к необходимости поездки в Манчжурию.

Ехать решено втроем. Один из помощников Бремхолла — американский сержант. Разумеется, на нем гражданская одежда. Но он при оружии. Деньги есть деньги. Они требуют охраны. Второй спутник — венгр, одинаково хорошо владеющий китайским и японским языками. Со стороны Бремхолл и его помощники выглядят как группа бизнесменов. В руке у каждого чемодан. И трудно заподозрить, что там полтора миллиона рублей. Пусть и обесцененных, но со многими нулями.

В Харбине Бремхолл снял гостиничный номер. В центре города. В гостинице остался сержант с чемоданами. Сам же Бремхолл вместе с переводчиком отправился знакомиться с Харбином. Ему не терпелось как можно скорее приступить к обмену. И он прихватил с собой пятьдесят тысяч керенских рублей.

В те годы Харбин был скорее русским городом, чем китайским. Русское лицо и русскую вывеску можно было встретить на каждом шагу. Здесь не было моря. Был другим рельеф местности. Но улицы и краснокирпичные фасады домов напоминали Владивосток. В свою очередь, и во Владивостоке на каждом шагу слышалась китайская речь, а у входа в харчевни мелькали иероглифы. Так что ориентироваться было нетрудно.

Бремхолл навел справки еще до отъезда и узнал, что в Харбине много обменных лавок. И все же действительность превзошла ожидания. Менялы не давали прохода. Но Бремхолл решил не торопиться. Азарт может повредить делу, ради которого он сюда приехал.

Переводчик едва поспевал за его длинными ногами. Они обходили квартал за кварталом. Бремхолл задавал короткие, но точные вопросы, приценивался. Он был финансистом и знал, что не только на бирже, но и при совершении мелкой сделки, когда ты лицом к лицу с соперником, действуют одинаковые правила. За невинной фразой и улыбкой скрывается жесткий поединок.

Вот к какой тактике он прибегнет. Не следует предлагать к обмену крупную сумму. Не более десяти тысяч рублей за один раз. Иначе вызовешь подозрение, и курс керенки упадет до самого низкого уровня. Для менял он не должен выглядеть деловым человеком, а просто американцем. В Китае он проездом и хочет избавиться от русских денег. Дома, в Америке, они ему ни к чему. Образу простодушного американца, у которого в чемоданах не деньги, а гардероб на все случаи жизни, способствовала внешность Бремхолла — его рост и открытое лицо.

И все же менялы, в этом особенность их профессии, были подозрительны и придирчивы. Они долго ощупывали каждую банкноту. И если ассигнация была старой, засаленной или, не дай бог, ветхой, сразу снижали ее цену и даже отказывались принимать.

Он переходил от лавки к лавке, редко появляясь в одном и том же месте дважды. Содержимое чемоданов медленно, но неуклонно уменьшалось, а валюта прибавлялась.

Наконец все позади. На всю операцию ушло больше времени, чем они рассчитывали с Алленом, почти две недели. Теперь Бремхолл мог подвести итоги. После обмена у них четверть миллиона долларов. Блестящий результат, который поможет решить финансовые проблемы колонии.

Но они находятся от Владивостока в нескольких сотнях километров. И следующий шаг не менее трудный — как доставить деньги в сохранности, не подвергая опасности и свои жизни.

Бремхолл был человеком решительным. Опустевшие чемоданы он выставил из гостиничного номера и попросил отправить на задний двор, чтоб не мозолили глаза. А вместо них приобрел небольшой сейф, обшив его мешковиной. Он также решил арендовать отдельный вагон, который прицепили к хвосту поезда.

Дорога в Россию прошла спокойно, хотя и заняла четыре дня. Манчжурия населена куда меньше, чем Южный Китай. И все же небольшие станции и примыкавшие к ним села попадались довольно часто. Крестьяне стучались в вагонные двери и заглядывали в окна, предлагая свой товар. Но Бремхолл был предусмотрителен и в этом. В Харбине они запаслись провизией и напитками и теперь не нуждались ни в чем.

На китайско-русской границе поезд остановился. Сначала задержка не вызвала тревоги. Но когда пошел второй час ожидания, Бремхолл послал переводчика узнать, в чем причина.

Теперь пришлось ждать венгра. Уйти на его поиски — значило оставить сержанта одного с четвертью миллиона долларов. Бремхолл долго колебался, но все же решился выпрыгнуть из вагона. И тут увидел своего переводчика. Тот шел в сопровождении трех японцев. Один держал его за локоть, второй наставил дуло карабина в спину, а офицер, возглавлявший караул, следовал сзади.