Рок-н-ролл под Кремлем - Данил Корецкий

Небольшая комната, круглый стол, три стула, на полу несколько бутылок. На стенах остатки обоев из очень плотной то ли бумаги, то ли кожи, обои крошатся под пальцами, как… Леший вспомнил про гробницу Тутанхамона: среди всего прочего археологи нашли там букет полевых цветов. Букет, едва к нему притронулись, превратился в пыль. Пыль, пыль. Леший вдруг взбодрился. Среди этой мусорки, бытовой вони он наконец почувствовал запах времени, прекрасный как «Кензо». Он почувствовал: да, я первый, кто коснулся этих обоев за многие десятки лет. Первый, кто перешагнул порог этой каменной гробницы. Я первый, кто…

Нет, не первый, вспомнил вдруг Леший. Труп. Кадавр. Тот мужик тоже ходил здесь. Трогал и нюхал. Зачем он пришел сюда? Что он искал? Клад с царским серебром? Скажем, клад он нашел. А – что было дальше?..

Они обошли комнату по периметру, но ничего не обнаружили. Две пузатые банки толстого стекла, запечатанные воском, внутри бултыхается какая-то мутная дрянь, вот и весь их трофей. Хорь, заподозрив что-то, раскокал обе банки, но без толку, только вони прибавилось. Ни намека на серебро или тайник.

Вновь вышли в просторный подвал.

– Такого не может быть, – сказал покрытый пылью веков Хорь. – Значит, здесь.

Он показал на дверь, к которой был привален труп, словно жуткий молчаливый сторож.

– Предложим ему прогуляться в другой угол. На раз-два-три. Он легкий должен быть…

Хорь вопросительно посмотрел на товарища. Леший молчал.

– Ну а что ты предлагаешь? – психанул Хорь. – Ему это все оставить?! Или кому-то еще? Бомжам усратым?! Фига!..

Он перевел дыхание и добавил:

– Я сказал, Леший, я отсюда пустым не уйду. Хоть как, хоть боком, хоть раком, но я возьму свое. Ты меня знаешь.

– У нас тридцать монет, – сказал Леший. – Это примерно три тысячи…

– Плевать! – перебил его Хорь. – Я хочу туда!

Он ткнул грязным пальцем в сторону двери.

– Там что-то есть. Оно дожидалось нас. Меня. Не его – меня! Я чую, Леший. Чую, ты понимаешь? Да кто мы, в конце концов, – институтки, пидоры какие-нибудь? Или диггеры московские? Он же мертвый, как… как, блин, этот камень!

– Хорошо. Все. Остынь, – сказал Леший. – Поговорили.

Он обошел труп, поддел дверь гвоздодером и с силой рванул ее в сторону. Труп нехотя отвалился от двери и с тихим омерзительным звуком сложился надвое, уронив верхнюю часть туловища на ноги. Проход был свободен.

– Ну как, понравилось? – спросил Леший. Хорь просиял.

– Ну ты профи, Леший. Хирург. Сантехник…

Это был ледник. Или погреб. Нет, погреб – это в деревне, где картошка. В старых московских домах, когда холодильников еще и в помине не было, а всякие буржуйские окорока, рябчиков и ананасы, да и обычные свиные туши надо было как-то сохранять, устраивались ледники – подвалы под подвалами. Зимой их забивали нарезанными на реках брусками льда, засыпали снегом. Благодаря этому продукты могли сохраняться какое-то время даже летом.

Ледник нашел Хорек. Он вперся в новое помещение, как танк, и с треском провалился в квадратное отверстие полтора на полтора метра, прикрытое прогнившими досками. Под досками оказался нижний ярус подвала. Когда-то, наверное, здесь стояла деревянная лестница, но от нее осталась одна труха. Леший так никогда и не понял, как Хорьку удалось слететь вниз, не сломав позвоночник и не проломив череп.

Хорь сидел на полу ледника, подобрав ноги, осторожно ощупывая ушибленный затылок.

– Ну что? – сказал Леший. – Живой?

Хорь с выражением обиды глянул на него снизу. Живой, вроде.

– Ноги-руки?

– Все хоккей, – какое-то время спустя отозвался Хорь.

– Все-таки надо под ноги смотреть. Давай руку, вытащу.

Хорь отмахнулся.

– Сам.

Он, кряхтя, встал, но вылезать наружу не торопился. Расстегнул комбез, помочился в угол. Стянул респиратор на шею, закурил. Лишь после этого Хорь подпрыгнул, зацепился пальцами за каменный край люка и, упираясь коленями и носками сапог в стену, стал подтягиваться наверх.

И тогда Леший услышал посторонний звук. Глухой и невнятный поначалу, как шум дождя за стеклом, только он шел откуда-то снизу, из глубины. И быстро набирал силу.

– Хорь!

Леший успел схватить его за запястье и дернуть на себя, когда шум после стремительного крешендо перешел в грохот и вдруг оборвался где-то прямо под ними. И снова стало тихо.

Леший обнаружил, что лежит на каменном полу, а рядом корчится Хорь.

– Ты мне руку вывернул, гад…

Леший встал, нашел ручной фонарь, включил его и осветил ледник. Дна там больше не было. Стены раздались в стороны, обнажив осколки камней и дикую бурую глину. Под ними зияла темная пропасть, из которой свет фонаря выхватывал неровную стену естественного происхождения, а далеко внизу среди умопомрачительных неземных ландшафтов промытой водой почвы угадывались очертания ровной кирпичной кладки.

Рядом Хорь громко шмыгнул носом.

– Ни хрена себе промоина… Это что ж получается: я поссал без всякой задней мысли, а она…

Хорь вытер нос куском салфетки, поджег ее и бросил вниз, в пролом. Горящая бумага пролетела несколько метров, упала на выступ стены и постепенно догорела там.

– Ага. Газовую магистраль, значит, не повредили, – хмыкнул Хорь.

– Там целый проспект на нижнем уровне открылся, – сказал Леший.

– Где кирпич, видишь?

– Бомбарь[25], наверное. – Хорь, шипя от боли, вытянул поврежденной рукой сигарету из кармана и закурил. – Или коллектор инженерный…

– Я не знаю, что это такое. Но что-то живое. Интересно…

Хорь зевнул, внимательно посмотрел на него и широко улыбнулся.

– Ты че, Леший? Закинуться хочешь? Вот в это самое? В эту, дери ее прах, гробницу?.. А как же техника безопасности?

– Ты здорово о безопасности думаешь! Был бы газ – мы бы уже в шкварки превратились!

– Ладно, ладно, – примирительно произнес Хорь. – Так чего ты хочешь?

– У меня в сумке двадцать метров шнура, – сказал Леший. – И семь свежих батареек. Если хочешь, оставайся здесь, подстрахуешь меня на всякий поганый случай.

– Пусть тебя в морге страхуют, – отмахнулся Хорь.

Он встал, отряхнул колени и направился к выходу из сарая, где стояли сумки с инструментом. Там Хорь принялся что-то искать, перебирать, гремя железом.

– Ну тебя в жопу, Леший! – крикнул он оттуда. Минуту спустя вернулся с мотком страховочной веревки и сказал:

– Я тоже лезу с тобой.

– А рука? – спросил Леший.

– А что рука? Рука как рука. Не отсохла еще…

Они закрепили шнур на дверном косяке и оставили на краю ямы запасной налобный фонарь с горящей лампочкой – в случае чего он будет их маяком – нет, больше чем маяком – путеводной звездой на дороге от смерти к жизни…

Первым спустился Леший. Уже на шести метрах он нащупал под ногой опору, но это был хлипкий холм из мокрого песка и мусора. Ниже на два метра шла твердая, как камень, глина. Леший приземлился там. Свистнул Хорю. Через три минуты Хорь уже стоял рядом с ним.

– Смотри, – руководил Леший, освещая фонарем спуск. – Вот глиняный «язык» пошел, пошел… Вниз и влево повернул. Видишь? И дальше, смотри – там кладка наружу проступает. Пунцовый кирпич, старый. Увидел?

– Ну, – сказал Хорь.

– Вот туда и пойдем.

Они оставили веревку висеть, где висит, и спустились по «языку» вниз, где покатый бок промоины упирался в почти вертикальную стену из земли, глины и мусора. Пахло здесь вполне пристойно – обычный запах подземелий. Омывая кирпичную кладку, выступающую из стены, бежал окутанный паром веселый ручей.

– Теплотрассу пробило где-то, – Леший поставил сапог поперек потока, вода тут же обогнула его и побежала дальше. – Течет и течет, день за днем, год за годом. Вот так в один прекрасный день вся Москва когда-нибудь уйдет под землю. Был город – и нет города. Только легенда…

– А под землей их будем ждать мы, диггеры, – хохотнул Хорь.

Кувалду пришлось оставить наверху, с собой они взяли только две кирки с короткими ручками. Старый, размякший под горячей водой кирпич крошился легко, как мыльный камень. За четверть часа они сделали вполне приличный лаз, за которым открылись гирлянды жирных черных кабелей, и, раздвинув кабели, пролезли внутрь.

Внутри было тесно и влажно. От стены до стены – не больше двух метров. Под ногами хлюпала вода, но пол был из ребристой чугунной плитки, как на каком-нибудь химпредприятии. И все стены увешаны кабелями, тянущимися из мрака и уходящими во мрак.

– Лампочка, – сказал Хорь, протягивая руку вверх.

Над самой головой висела обычная лампочка, спрятанная в каркас из металлической сетки. Хорь снял сетку и выкрутил лампочку.

– Главмосэнерго, 1959, серия ШВ, 60 ватт, – прочел он надпись на стеклянной колбе. – Давно же они тут лампочки не меняли. Эй, электрик!..