Человек, который придумал Магию - Mujische

Котелок же использовал на всякий случай как поплавок, чтобы не утонуть. Это было бы глупо. Заодно бурдюк для воды на сколько получилось — надул и залил крышку воском от обычной свечи, подвязал его вокруг пояса веревкой. За щекой держу желудь с семенем кипрея.

Уф. Вот и вода.

Вытолкнув языком желудь из-за щеки на ладонь(даже не подумал о том, чтобы просто плюнуть им в воду, но и грязными руками в рот не полезешь — болотной лихорадки только не хватало.

Семя опустил рядом с собой в грязь. Идеальное место.

Скорлупа лопнула прямо в меня в руке, снова обжигая маной. Корешок зашевелился и я убрал ладонь. Второе дело сделано.

Набрал воды в котелок. Раз не тянуло по пути ко дну, значит, можно и воды с собой прихватить.

Как добрался до своей скотины, посмотрел на седло, на себя, чернее ночи по пуп. На рубаху в правой руке, на котелок в левой.

Аккуратно положил все на землю и стал обтираться об траву, а после использовал пучки в роли мочалки. Воду пока не тратил — толку то от столь малого количества.

Снова перешел поле. Нарвал сухих веток, развел костер, все еще тряся мужскими раздумьями, поставил кипятиться котелок.

Немного вылил кипятка на рубаху. Едва та начала остывать — стал обтираться отваром ромашек и других луговых трав, стараясь отбить запах облота. Вышло не очень. Несмотря на сохранившийся душок гниющих водорослей, в штанах я стал чувствовать себя комфортнее. Я, определенно, подрос. Эх, и рубахи запасной нету. Но, лучше уж поехать так, чем потратить последнюю воду. Ошпарил горлышко бурдюка кипятком, отчего воск и грязь с него сразу сошли. Сколько смог — выпил из котелка. И удалось наполнить баклажку до половины.

Конь уже третий раз оплодотворяет лошадь. Хорошо. Новая жизнь, это всегда прекрасно.

Скакунов снова стреножил. Бережно сгреб угли в сторону и прикопал их, чтобы не устроить пожар. Сам же лег на прикрытое одеялом кострище. Одеялом Боромира накрылся.

Мой тяжелый вздох завершил этот день.

Закрыл глаза-открыл. Утро. Вроде выспался, а такое ощущение, что и не спал вовсе. Да и утро какое-то прям слишком ранее — туман, а солнце ещё макушек деревьев не коснулось. Но все же, уже светло.

И первое утро в новом теле. Будто и не ел вчера. Нужно возвращаться в Околье. Вот ведь игра слов. Околье(город, в котором я теперь живу) и Околица(деревня, откуда вышли оборотни, в ней Боромир подхватил заразу). Не удивлюсь, есил одноименных деревень и городов по миру много. Так путники могут забрести не туда и бед нажить.

Животные ещё спят. В любом случае, пока туман не сойдёт, надо оставаться на месте, иначе ноги себе ездовые мои переломают.

— Статус.

Малик. Человек, в процессе перерождения в Архонта. Индивидуальные направления — псевдовирус живучести зерга. Некромант.

Сила 25/50

Выносливость 25/50

Ловкость 25/50

Интеллект 25/50

Черными буквами. Стоило закрыть глаза и пожелать увидеть статус — они становились белыми за прикрытыми веками.

Дальше смотреть не стал.

Ясно почему такая слабость от голода. Телу катастрофически не хватает еды для роста параметров до моего максимума.

И ещё особенность — все параметры выровнялись. Будто так и нужно.

По-другому я и не вижу смысла развиваться сам. Бестолковый сильный и быстрый воин в первом же бою сам себе голову отрубит. А могучий маг должен и тело могучее иметь. На себе вчера испытал нагрузку большого количества маны.

Кстати. Опять придётся идти мимо древа. С голоду не подумал, что раз к болотам ушёл, то назад только одним путем дорога. Может, конечно, и удалось бы в обход через болота перебраться, но не факт. Да и животину оставить бы пришлось. Не вариант, в общем.

И, я, определённо, что-то ещё упускаю. Что-то, что произошло без меня. На пустой желудок вообще не думается. Того и гляди, кору с деревьев грызьть начну. В сторону опытных старался не смотреть. Не для того я потратил столько энергии на них, чтобы просто так взять и съесть.

Мы дошли до речки. Здесь она в два раза шире, но зато перга хоть чуточку положено, можно войти в неё с краю. Буераков здесь больше, но все ещё можно пройти с конями. Я остановился и с жаждой опустил голову в ручей. Напоили по очереди коней из котелка. Пока они стояли и мирно пищипывали листочки и срочную траву, я стою пояс в воде и немного бала учу зрязь в руке. Мутная вода привлекает рыб. Здесь их мало, но я терпелив.

Рывок. Брызги. Плотвичка с ладошку. И пузо раздавил, не рассчитал.

Пришлось вылезти на берег и ножом распотрошить.

Требуху взял в ладонь. И немножко грязи, чтобы рыба в мутной воде меньше беспокоилась, хуже замечая окружение.

Есть! Вторая. Чуть крупнее. Стоит потерпеть и поторчать тут.

Через полчаса измождённый голодом и продрогший, ведь малые глубокие речки всегда ледяные, снова налил воду в котелок.

Благо в луговых травах шанел несколько пучков дикого лука. Вот уж повезло.

Сижу напротив закипающей ухи. Трещат местами влажные дрова, бурлит вода и мой желудок.

Тяжелый вдох изголодавшегося тела. Только хуже сделал, ведь аромат пищи богов теперь у меня в лёгких.

Нашел лопухи, подумал, а не выложить ли рыбку на них и съесть. Особенно, единственная щучка на меня смотрела. Небольшая, юркая была, чуть не упустил. Но теперешняя реакция — свыше обычных человеческих возможностей. Дурень, мог и острогу сделать! Но куда уж голодной голове было думать. Да и ей попасть сложнее, чем руками то. Опыт надо. А я всю жизнь лопатой да вилами работал. Не особой ловкости нудно. Так что, к своей новой подв юности придётся привыкать. Но как известно, человек быстро ко всему привыкает. Особо к хорошему.

Снова вздохнул. На это раз разочарованно. Котелок уже опустел. Был бы язык длинный, вылизал бы. Очень уж вкусная уха получилась, но уж больно несытная. Я бы и ведро такое съел, а то и больше. Овощей бы ещё.

Так, все, оставить мысли о еде. Чувствовать себя я стал определённо лучше. Пора выдвигаться.

Пришлось чуть отойти назад, где лес был более проходимым.

Солнце перевалило за полдень, когда Древо Жизни появилось сквозь ветви. Какое-то оно обожженное, словно… Нет, слава миру, ещё, живое. Листья местами есть. Вот только. Было одно но. Два огромных тела, с две ели высотой, лежали неподвижно у его корней. Корни оплетали их, впиваясь под кожу.

Замер, открыв рот.