America Latina (Южная и Центральная Америка, 1995 г) - Владимир Динец

Утром я попытался подняться на перевал 1200 метров и выйти из парка с другой стороны. Чем выше я забирался, тем толще и громадней становились араукарии и глубже снег. На перевале его лежало, наверное, не меньше трех метров. Чуть выше начиналась ягельная тундра. А ведь я был не так уж далеко от сельвы Перу, где о подъеме на такую небольшую высоту узнаешь в основном по увеличению количества бабочек! На западном склоне снега оказалось меньше, но он был такой рыхлый, что я сразу провалился по грудь. Стало ясно, что придется идти обратно, хотя туда втрое дальше.

Этот день был заметно теплее, и вскоре я заметил, что горные склоны изменили цвет: ветки листопадных буков из серых стали красными. Между стволами с громким криком "чью-кви-кви" летали великолепные магелланские дятлы (Campephilus magellanicus) - большие, черные, а самец еще и с ярко-красной головой, украшенной хохлом в виде знамени. Дождь шел почти не переставая, но настоение у меня было прекрасное. Я понимал, что должен радоваться уже тому, что много солнечных просветов было вчера. В этих краях ясные дни обычно бывают только летом и в начале осени, а в другое время года можно за месяц ни разу не увидеть вершины гор. Зимой морозы в горах достигают 25-30 градусов (обычно 5-10). Под вечер тучи все же разошлись ненадолго, и я тут же развесил по рюкзаку мокрые носки и футболки.

Из Темуко я приехал единственным в день автобусом и в спешке не успел купить никаких продуктов, кроме яблок. Чилийские "manzanos" славятся на весь мир - трудно было устоять и не съесть весь мешок сразу. С большим трудом растянул их на полтора дня. Теперь они все равно кончились, и я грустно обсасывал последний огрызок, напевая на мотив известного шлягера: "manzana... manzana... manzana...

люблю я яблочки, ну кто же виноват?" Есть хотелось ужасно. Хотя дорога шла под гору, 30 километров под дождем я прошел с некоторым трудом, а до шоссе оставалось еще 10. Но тут, проходя мимо стоявшего еще вчера пустым кордона, я заметил над крышей дымок.

Идеи охраны природы находят живой отклик в сердцах жителей Южной Америки. Нет здесь более популярных слов, чем "экология" и "защита леса". Конечно, это не означает, что какой-нибудь крестьянин не станет расчищать свой кусок земли и оставит детей голодными. Но зато к людям, работающим в этой сфере, повсюду относятся с огромным уважением. Биологи, лесники, егеря заповедников чувствуют себя членами некоего братства, призванного спасти человечество, и, даже не будучи лично знакомыми, относятся друг к другу так же, как в старину геологи Севера.

Поэтому двое сторожей парка, заехавших проверить избушку после зимы, встретили меня как лучшего друга. Простые ребята, они не удивились ни обвешанному носками рюкзаку, ни вообще моему присутствию в горах в холодное время. Профессионального биолога во мне признали и без Индульгенции - любители приезжают сюда только летом, а если не в сезон, то с ними неизбежно что-нибудь случается. В эту весну в Конгийо уже погибли двое немцев. Меня и друг друга они называли не "дон", "сеньор" или "кабальеро", а просто "мачо" ("мужик"). Они спали в ватниках на груде проросшего лука, пили чифирь из мате и закусывали мясом сбитого машиной барашка. Но зато, пока мои мокрые шмотки сушились на печке, меня накормили шашлыком так, что вместо сердца стал стучать желудок, потом отвезли на джипе в деревню и посадили на молоковозку, идущую в Темуко.

Дальше на юг начинается Чилийский Озерный край - поперек Продольной долины лежат большие озера, а ландшафт напоминает Шотландию, как я ее себе представляю. В час ночи я доехал до городка Pucтn между озером Villarica и вулканом, тоже Бийярика (2840 м). Привычно найдя по путеводителю самый дешевый отель, я был удивлен тем, насколько он оказался комфортабельным. Весь следующий день шел дождь. Утром я сделал было вылазку на озеро, но там ничего интересного не обнаружилось. Поэтому до самого вечера я сидел в кресле у камина, читая журналы (сколько всего произошло за лето!) и болтая с постояльцами.

Наутро погода стала получше, и я сделал вылазку к самому красивому из озер, Lago Todos los Santos ("Всехсвятскому"). Оно начинается под гигантским, идеально правильным снеговым конусом вулкана Osorno (2660 м) и длинным узким фьордом тянется между хребтами к подножию пика Tronador (3250). Склоны гор вокруг покрыты густыми буковыми лесами, в которых бродят целые стада завезенных из Англии благородных оленей. В Чили они почему-то стали гораздо крупнее и так размножились, что местами сильно повреждают растительность. Когда плывешь на моторке по озеру, то и дело вспугиваешь стаи изумительно красивых черношейных лебедей (Cygnus melanocoryphus). Из озера вытекает быстрая речка с сине-зеленой водой, изобилующая североамериканской радужной форелью (Salmo irideus) и ручьевыми утками. На ней много красивых водопадов, по берегам растет странный лес из деревьев с желтой корой, напоминающих камчатскую каменную березу. Между их стволами мелькают изящные тени европейских ланей, а по земле ползают в своих домиках единственные в мире сухопутные ручейники.

Дальше к югу мапуче почти нет, население состоит в основном из потомков немецких иммигрантов начала века. Испанский язык такой легкий, что все приезжие быстро на него переходят. Вот и здесь даже глубокие старики уже не говорят между собой по-немецки. Правда, в селах повсюду стоят лютеранские кирхи, а в последние годы из-за наплыва туристов из ФРГ снова появились немецкие названия улиц, кафе и отелей.

Продольная долина здесь обрывается и дальше на юг идет уже как морской пролив.

Слева ее ограничивает изрезанная фьордами стена Анд, а справа - цепочка островов, продолжение Берегового хребта. Первый остров, самый большой, называется Chiloe. Пейзажи Чилоэ напоминают картинки к сказкам братьев Гримм.

Среди обвешанных бородатыми лишайниками мрачных лесов разбросаны маленькие бревенчатые церкви, "пряничные" деревушки, а прекрасные асфальтовые дорожки выводят к укромным яхтенным гаваням. Остров отделен проливом шириной всего 500 метров, но на нем есть свой вид лисы - похожая на шакала Dasycyon chiloensis, которую часто можно встретить на лесных тропинках.

Раньше Панамериканское шоссе кончалось в городе Puerto Montt, в том месте, где Продольная долина превращается в пролив (есть еще его восточная ветка, идущая по Аргентине). Дальше на юг Чили тянется более чем на тысячу километров, но туда можно было попасть только морем или через Аргентину. Генерала Пиночета такое положение дел не устраивало, и он начал строительство Южного Шоссе по берегу моря.

Проблема была в том, что полоса земли между горами и морем здесь совсем узкая, а через каждые несколько километров в берег вдаются заливы-фьорды, через которые пришлось делать паромные переправы. Из-за многочисленных паромов по первому участку Дороги Пиночета (официальное название Carretera Austral) никто не ездит. Проще добраться на одном пароме до городка Чайтен - за ним паромов уже нет, потому что шоссе идет дальше от океана. Только на двадцать километров от Пуэрто Монтта автотранспорт ходит достаточно регулярно. В той стороне находится национальный парк Alerce.