М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество - Р. В. Иванов-Разумник

Еще больше внимания отдавал он общественному расслоению, бывшему неизбежным следствием и всех этих действий правительства, и ряда внешних обстоятельств в роде петербургских пожаров 1862 года и польского восстания 1863 года. Русское общество распалось к этому времени на три основные группы или партии, каждая из которых в свою очередь имела различные оттенки и разветвления. Прежде всего надо назвать группу реакционеров и консерваторов, все более и более усиливавшуюся к концу шестидесятых годов. Крайний правый фланг этой группы занимала «Домашняя Беседа» Аскоченского (орган дикого обскурантизма) и крепостническая «Весть» Скарятина, Юматова и Ржевского, начавшая издаваться в 1863 году. Наиболее влиятельными органами реакции и консерватизма были «Русский Вестник» и «Московские Ведомости» Каткова; последняя газета перешла в его руки тоже с 1863 года. Именно с этого года Катков, занявший воинственнопатриотическую позицию в польском вопросе, стал главной опорой реакции, добровольцем сыска и крупнейшей общественной силой, с которой Салтыкову пришлось вести неустанную борьбу до самого конца своей литературной деятельности.

Среднюю позицию, как водится, занимали многочисленные представители либерализма той эпохи, имевшие в своих руках целый ряд газет и журналов. В 1863 году был основан «Голос» Краевского, получившего на это субсидию от министра народного просвещения Головкина; газета эта стала на ближайшее двадцатилетне главнейшим органом либерализма. Таким же органом в мире журнальном были «Отечественные Записки» того же Краевского, в которых неутомимо подвизался в эти годы С. Громека, бывший жандарм и будущий губернатор, а в середине между этими двумя деятельностями — красноречивый либеральный публицист. Видной либеральной газетой были и «С.Петербургские Ведомости», с 1863 года выходившие под редакцией В. Корша, бывшего редактора «Московских Ведомостей» (в последних, как мы знаем, сотрудничал Салтыков двумя годами ранее); с этим новым либеральным органом Салтыкову пришлось скрестить оружие уже много позднее, в начале следующего десятилетия.

Между либералами и социалистами стояли два органа старого славянофильства и нового «почвенничества» — еженедельная газета «День» И. С. Аксакова и журнал братьев Достоевских «Время». Оба эти органа были однако настроены весьма патриотически и резко боролись с революционным направлением русской общественности и литературы; это не помешало им, впрочем, подвергаться правительственным карам за борьбу с бюрократизмом («День») и за недостаточно четкое отношение к польскому вопросу («Время»). Газета Аксакова, типичный орган эпигонов славянофильства, была закрыта на несколько месяцев вместе с «Современником» и «Русским Словом» в середине 1862 года; журнал Достоевских был закрыт навсегда в апреле 1863 года, и лишь с начала следующего года М. Достоевскому разрешено было издавать новый журнал, «Эпоху», вскоре, впрочем, закрывшуюся за недостатком подписчиков. Со всеми этими органами Салтыкову, как увидим, пришлось выдержать ожесточенную борьбу.

Наконец, крайний левый фланг русской журналистики занимали «Современник» и «Русское Слово», подвергшиеся временной приостановке в 1862 году и навсегда закрытые в 1866 году, после выстрела Каракозова. Между собой эти журналы, особенно начиная с 1864 года находились в жестокой борьбе, ибо первый из них, «Современник», был представителем революционносоциалистической мысли, а второй, идеологом которого был гремевший тогда Писарев, являлся проводником радикальных и индивидуалистических тенденций. Впрочем, об этой борьбе придется говорить ниже; здесь же достаточно указать, что, несмотря на взаимную борьбу, и «Современник», и «Русское Слово» занимали общий фронт против всех других перечисленных выше органов и направлений русской мысли и подвергались одинаковой травле дружного союза реакционеров, консерваторов, славянофилов, «почвенников» и либералов.

Эта страничка из истории русской журналистики необходима нам для понимания публицистической деятельности Салтыкова в 1863–1864 гг.

В подцензурной журналистике лишь крайне бледно могли отражаться общественные движения; не случайно я пропустил в перечне русских журналов и газет радикальный «Колокол» Герцена, орган вольного русского слова, имевший возможность в Лондоне подробно говорить о всем том, о чем нельзя было сказать в Петербурге и Москве. Нельзя было сказать в подцензурной печати о растущих революционных настроениях среди молодежи и тех левых общественных кругов, которые изверились в правительственных реформах. Круги эти возглавлялись Чернышевским и Добролюбовым; последний, впрочем, скоро выбыл из строя (скончался в ноябре 1861 года) — и Салтыков писал об этом Анненкову еще из Твери 3 декабря: «смерть Добролюбова меня потрясла до глубины души…» [190]. Через полгода выбыл из строя и арестованный за революционную деятельность Чернышевский, уже с конца 1859 года ясно осознавший неизбежность революционного пути. В начале 1860 года было напечатано в «Колоколе» его «Письмо из провинции», подписанное «Русский человек», — письмо, заключающее в себе объявление войны и либералам, и правительству, и призывавшее к революционным действиям: «только топор может нас избавить, и ничто, кроме топора, не поможет!». О причинах революционного настроения в обществе Чернышевский подробно рассказал в «Письмах без адреса», не пропущенных цензурой в 1862 году и увидевших свет лишь десятилетием позднее в зарубежном журнале «Вперед» (1873 г., т. I). Эти письма якобы «без адреса» имели явного адресата — Александра II и говорили о том, что половинчатость реформ и неудовлетворительное проведение их не могли не вызвать роста в обществе революционных настроений.

Настроения эти особенно резко стали проявляться с середины 1861 года, тотчас же после опубликования Положения 19 февраля. Летом этого года вышла первая революционная прокламация «Великоросс» и привела правительство в паническое состояние; вскоре появились прокламации «К молодому поколению» Михайлова и «К солдатам» Шелгунова; годом позднее нашумела наиболее резкая из прокламаций, «Молодая Россия», вышедшая из кружка первого и замечательного русского якобинца Заичневского. В это же самое время организовалось первое подпольное общество «Земля и Воля», действовавшее до 1864 года и тоже выпустившее ряд прокламаций. Правительство ответило на эти революционные призывы арестами и террором. По делу «Великоросса» был арестован и сослан на каторгу Обручев (отрывок из воспоминаний которого о Салтыкове был приведен выше); Михайлов и Шелгунов были арестованы в 1861 году, и первый из них сослан на каторгу; Обручев и Михайлов подверглись «гражданской казни» — стояли на площади у «позорного столба». 7 июля 1862 года были арестованы Чернышевский и Н. А. СерноСоловьевич по обвинению в сношении с Герценом; Чернышевский сверх того вскоре был обвинен в составлении прокламации «К барским крестьянам». Дальнейшая судьба его известна — «гражданская казнь», многолетняя каторга и ссылка. На каторге погиб Н. СерноСоловьевич. Интересно отметить, что во время ведения дела последнего (с июля 1862 по декабрь 1864 года) вышли в свет «Сатиры в прозе» и «Невинные рассказы» Салтыкова, на обложке которых значилось: «издание книжного магазина СерноСоловьевича». Почти одновременно с Чернышевским и СерноСоловьевичем был арестован и Писарев по обвинению в участии в подпольной типографии; несколько раньше арестован был Заичневский, сосланный на каторгу; Писарев отделался четырьмя годами Петропавловской крепости. В процессах Заичневского, Михайлова и Чернышевского замешан был и А. Н. Плещеев, против которого, однако, не было собрано достаточных улик. Так или иначе, но все эти аресты и процессы косвенно задевали и Салтыкова: Чернышевский и Плещеев были намечены им как сотрудники «Русской Правды» (Плещеев, повидимому, близкий к редакции), а СерноСоловьевнч был издателем двух его сборников 1863 года.

Революционная деятельность не только таилась в подполье, но выходила и на площади, и в залы собраний. С конца 1861 года в Петербурге и Москве начались студенческие волнения, результатом которых было закрытие университетов и выработка нового университетского устава. На вечере Литературного Фонда 2 марта 1862 года приятель Салтыкова, профессор П. В. Павлов, произнес речь о тысячелетии России, за которую немедленно же был сослан в Ветлугу. Нелепый праздник «тысячелетия России» был официально назначен на 8 сентября 1862 года; но еще за несколько месяцев до него тысячелетие это было ознаменовано страшными петербургскими пожарами мая месяца. Кто производил поджоги — осталось невыясненным; есть данные, что их производили крайние реакционеры, желая этим запугать правительство и поставить его на путь репрессий против революционеров, а также и сорвать предполагаемые реформы. Но консерваторы и либералы пустили другой слух, будто поджоги эти производит революционная молодежь, «нигилисты» и «мальчишки». Последний термин принадлежал Каткову, громившему «мальчишек» на страницах «Русского Вестника»; мы скоро увидим, как Салтыков в «Современнике» 1863 года боролся с Катковым, защищая «мальчишек». Что же касается «нигилистов», то термин этот, встречавшийся и ранее, получил права гражданства, как известно, после романа Тургенева «Отцы и дети», появившегося в февральском номере «Русского Вестника» за 1862 год. Как бы то ни было, но петербургские пожары 1862 года и польское восстание 1863 года явились поворотными пунктами не только в действиях правительства, но и в настроении громадного большинства «либерального общества», быстро растерявшего былые свои либеральные убеждения. Характерным признаком этого явилось почти полное падение авторитета могущественного доселе «Колокола», падение к 1865 году подписки на «Современник» вдвое и втрое по сравнению с недавними годами и постепенно укрепившееся могущество Каткова, который с этих пор мог уже третировать и цензуру, и министра внутренних дел.