На закат от Мангазеи - Сергей Че

замолчал, глядя им за спины. Улыбка его стала масляной, глаза сладострастно прищурились. Макарин оглянулся, хотя и так знал, что увидит.

На корме, вытянувшись в полный рост, стояла Иринья. Ее сарафан бился на ветру, кое-как зашитый и с одной стороны укороченный почти до коленей. Цветастый платок, видимо, позаимствованный в одной из татарских изб, небрежно спускался с выбившихся волос на плечи. Дрожащие губы чуть раскрылись, будто она хотела что-то сказать, но не решилась, а просто шагнула вперед, не спуская с Хоэра взгляда широко раскрытых глаз.

- Вот она, моя девочка, - хрипло проворковал Хоэр и развел руки в стороны.

Иринья ловко обогнула мачту, держась за веревки, быстро преодолела оставшееся до Хоэра расстояние и почти с разбега влепила ему носком сапога по и без того развороченному носу. Хоэр взвыл, опрокинулся навзничь, закрыв лицо руками. Иринья пошатнулась, оттолкнула руку Макарина, который попытался придержать ее за бедро. И все также молча ушла обратно на корму, к навесу.

- Иринни, мейн ливе, что с тобой! - прогундосил ей вслед Хоэр. Кровь хлестала у него между пальцами.

- Наверно, она сильно расстроилась, когда узнала, что ты год назад свернул ей шею, - хмыкнул Шубин.

- Наглое вранье, Иринни, - крикнул ей Хоэр. – Не верь этому. Я всего-то приложил ее прелестную головку о ближайшую мачту, - сообщил он воеводе. – А что было делать? Уж больно ты рьяно взялась за моих нерасторопных союзничков! – крикнул он и рассмеялся.

- То есть ты признаешь, что был в сговоре с напавшими на караван разбоями? – спросил Макарин.

На этот раз Хоэр смотрел на него гораздо дольше, прежде чем ответить. Будто купец, прикидывающий, что ему выгоднее.

- Сложно сказать, кто с кем был в сговоре, - наконец выговорил он. - То ли я с ними, то ли они со мной. Мне нужен был груз Варзы, но хитрый поморец меня обставил. Кто ж знал, что он превратит собственную дщерь в машину для убийства.

- Это как так - превратит? – не понял Кокарев.

Хоэр ухмыляясь, помолчал, переводя взгляд с Макарина на воеводу и обратно.

- Ну да. Он подсыпал ей накануне самоедского зелья. У него этих снадобий было – целый сундук. То от одних колдунов что привезет, то от других. Я еще смотрю, а у нее глаза безумные. Аж страшно стало. Пришлось ее той ночью исключительно сзади употреблять, чтоб глаз не видеть. Извиняй, детка! – крикнул он. – Но что было, то было!

Шубин привстал, сжав кулаки, но заставил себя успокоиться, сел обратно и продолжил править топор, с усиленным старанием.

- А как ночью мои ребятишки взяли коч на абордаж, тут-то она себя и показала. Сперва заныла что-то, будто песню какую, от которой мурашки ползли по шкуре и кровь застыла. А потом десятерых мигом к праотцам вынесла. И самой хоть бы что. Боевые зелья самоедов это, знаете ли, что-то невероятное. Нам бы в Европе такое очень пригодилось. Кто поставки обеспечит – озолотится по гроб жизни. Сам только однажды принимал, но и этого хватило. До сих пор помню, как время будто останавливается, и начинаешь крошить направо и налево, никто шевельнуться не успевает. Жаль, штука редкая. В общем, пошло тогда все не по плану. Вместо того, чтобы тихо взять коч да пойти дальше к Варзе, устроился такой шум-тарарам с пальбой и воплями, что, гляжу, а передние кочи уже огни зажгли, пушки подкатили да паруса дополнительные подняли. Так и стоял, смотрел, как Варза за горизонт уходит. Вместе с моим золотым истуканчиком.

- Хочешь сказать - с идолом бога Мейка, - уточнил Макарин.

Хоэр махнул рукой.

- Не знаю, как этот истукан на самом деле называется. Да это без разницы. Все дикари его называют по-разному. Я слышал, как минимум, пять имен. Для канасгетов он Мейк. Для ярган Чумульгула, бог сражений. Для самоедов Неназываемый. А для меня это просто большой кусок неумело обработанного золота, который позволит мне вернуться на родину, втоптать в говно старших братьев и больше никогда не продавать свой меч всяким иноземным ублюдкам.

- Я слышал, что этот идол не золотой, а медный, - сказал воевода.

- Вранье. Это для моих тупых ярганских друзей он медный. Они видели его целиком, но издалека и растрезвонили по всей тайге. А я видел его как вас сейчас, правда, не весь, только руку, но этого было достаточно, чтобы все понять. Медным он казался из-за темной краски, которой его некогда покрыли. А теперь краска кое-где слезла и под ней блестело золото. Я даже его на зуб попробовал. Представляете, московиты, целый истукан из золота. Почти как сокровища Западной Индии, на которые испанцы лапу наложили.

- Истукан из золота, - повторил воевода. – То есть это Золотая Баба все ж таки получается, о которой за Каменным Поясом сказки рассказывают.

- Ну, баба - это навряд ли, - не согласился Хоэр. – У него борода и меч в руке, если ярганам на слово верить. Сам не видел, врать не буду. Как тогда ящик уронили, так доски разошлись и только рука оказалась снаружи. Варза тут же развопился, волосы дыбом, мешковиной стал заматывать. Но уж поздно было.

- Складно поешь, - проворчал воевода. – Вопрос только зачем. Жизнь свою хочешь болтовней выкупить?

- Если меня убьете, никогда до каравана не доберетесь. Я один знаю, как это сделать. У вас есть только камень и девка. А у меня – знание, как применить и то, и другое.

- Применить камень и девку? – спросил Макарин. – Это как?

Хоэр ухмыльнулся.

- Пусть это пока останется моим маленьким секретом.

- Да нет уж давно каравана этого, - сказал воевода. – Сгнил в пучине. Напишем в отчете, что, мол, так и так, напали на караван Степана Варзы злые людишки под началом иноплеменника Хоэра. Караван погиб, злые людишки посечены, а оный душегуб Хоэр кончил свои треклятые дни на дыбе, полный страдания и христианского раскаяния. И закрыто дело.

Хоэр рассмеялся.