Retrum. Когда мы были мертвыми - Франсеск Миральес

Redrum

За каждым живым человеком стоят 30 привидений, именно во столько раз число покойников превышает количество тех, кто живет на земле сейчас.

Встреча на кладбище, посвященная планированию расследования гибели нашей подруги, закончилось в шестом часу утра. До первой электрички оставался еще почти час. Я попрощался с товарищами и неспешно пошел по пустынным улицам Побле-Ноу в направлении вокзала Клот.

Нельзя сказать, что мы далеко продвинулись в нашем расследовании. Более того, обмен мнениями и впечатлениями о той страшной ночи создал для всех нас еще одну загадку, о которой мы по отдельности даже не задумывались.

Мы решили продолжать обмениваться информацией по электронной почте и по телефону. Собираться вновь был смысл только в том случае, если каким-то образом будет сформулирована основная версия случившегося и потребуется обсуждение планов дальнейших действий. Я решил, что так даже лучше. Слишком уж трудно будет мне всякий раз добывать себе новое разрешение на отсутствие дома ночью. На Альбу в этом отношении, как я понял, рассчитывать больше не приходилось. Она довольно четко дала понять, что не собирается прикрывать мои таинственные дела, связанные с непонятными и обидными для нее ночными исчезновениями.

Вспомнив об Альбе в этой асфальтовой пустыне, я вдруг поймал себя на мысли, что, наверное, не стоит окончательно рвать с нею отношения. Да, конечно, мы абсолютно не походили друг на друга, представляли просто два противоположных полюса, но при всем этом именно Альба оказалась тем единственным человеком, с которым мне было легко и даже комфортно общаться с того времени, как в моей жизни произошла вторая трагедия. Отказаться от этого общения означало вновь остаться в этой жизни один на один с двумя смертями и одной местью, намеченной, но еще не спланированной. Я решил, что сегодня обязательно сдержу слово, данное Альбе, и загляну к ней еще до того часа, когда на предутреннем небе расцветет ее имя.

Первая электричка до Масноу отправлялась в шесть минут седьмого. Ехать нужно было двадцать минут, затем идти пешком до Сант-Бержера, наверное, чуть больше получаса. Выходило, что до дома Альбы я добрался бы никак не раньше семи.

В вагоне оказалось довольно много народу. Люди в столь ранний час ехали на работу и, к моему удивлению, выглядели достаточно выспавшимися и отдохнувшими. Я среди них наверняка выделялся как белая ворона — и это при том, что макияж с лица, естественно, успел стереть. Мне казалось, что основное различие между мной и остальными пассажирами утренней электрички вполне укладывалось в рамки различия между теми, кто куда-то едет, и теми, кто откуда-то возвращается.

Почти все пассажиры лениво перелистывали бесплатные утренние газеты, а я тем временем включил айфон, чтобы посмотреть кое-какую информацию в Интернете. К моему удивлению, я обнаружил на экране уведомление о пропущенном и до сих пор не прочитанном эсэмэс-сообщении. Оказывается, это Альба написала мне без двух минут четыре:

Оставила ключ в почтовом ящике. Он не заперт. Целую.

Несколько минут я прикидывал, стоит ли отвечать сейчас на это сообщение. В итоге мне показалось, что делать этого не нужно — у Альбы осталось бы в руках неопровержимое свидетельство того, что я пробыл в Барселоне не до ночи, как обещал, а фактически до самого утра. А так у меня оставался шанс тихонько зайти к ней в дом и, если она действительно спит, прилечь с нею рядом и отдохнуть несколько часов, а потом сказать, что приехал намного раньше.

Я вспомнил, как мы спали рядом у меня на кровати, как приятно было ощущать рядом с собою теплое мягкое тело Альбы, и вдруг почувствовал, что меня накрывает волна возбуждения.

Чтобы отвлечься от этих несвоевременных эмоций, я подключился к Интернету и зашел на страничку поисковика Google. Затем я набрал на клавиатуре телефона слово «Redrum» и нажал кнопку поиска. Сделать это нужно было уже давно, но я почему-то подсознательно оттягивал выполнение столь элементарной процедуры. Лишь услышав сегодня ночью в клубе песню, в которой это слово многократно повторялось, я понял, что настало время действовать.

Поезд отошел от перрона, и на экране телефона наконец-то появилась страничка, посвященная фильмам ужасов.

REDRUM — это английское слово «убийство», MURDER, в котором буквы составлены в обратном порядке. Этот термин впервые появляется в фильме «Сияние», снятом по мотивам одного из романов Стивена Кинга. Речь идет об эпизоде, в котором Дэнни, сын писателя-алкоголика, нанявшегося сторожить пустующую зимой гостиницу, пишет губной помадой это слово на двери спальни своей сестры. Увидев его в зеркале и прочитав как MURDER — «убийство», отец начинает крушить дверь топором.

Я вышел из Интернета и стал вспоминать, кто же заменил букву «d» на «t» в слове, обозначавшем тайный орден моих бледных друзей. Когда-то они мне об этом рассказывали, но информация почему-то стерлась у меня из памяти.

Retrum…

Несмотря на то что буква «t» явно символизировала могильный крест и коренным образом меняла смысл слова, мне все равно было не по себе от того, что название нашей компании происходит от слова «убийство». Неужели это преступление планировалось давно, еще с первых дней существования ордена?

Поезд неспешно катил по привокзальному тоннелю, я глядел в темное окно и обдумывал это предположение. По правде говоря, в его справедливость я и сам не очень-то верил. Более того, порой мне начинало казаться, что оно вообще лишено всякого смысла. Если же основания так полагать и вправду были, то для того, чтобы разгадать эту головоломку, мне явно не хватало множества ключевых элементов.

Вырвавшись из плена тоннеля, проходившего под городскими улицами, электричка нисколько не увеличила, а, наоборот, замедлила ход и поползла с черепашьей скоростью через унылую, погруженную в предутренние сумерки промышленную зону. В этом пустынном безлюдном пейзаже я непроизвольно обратил внимание на человеческую фигуру под фонарем у стены полуразрушенного цеха, проплывавшего мимо. От рельсов до осыпающейся стены, подсвеченной фонарем, было не больше десяти метров. По грязному асфальту от ног человеческого силуэта к железнодорожной колее протянулась длинная тень. Еще не понимая толком, что происходит, я отметил про себя, что мне знакомы эти черные волосы, слегка колышущиеся на ветру, едва заметная улыбка на полных губах и глаза, глубокие и черные как ночь. Взор, наполненный грустью, был устремлен в мою сторону.

Поезд стал резко набирать ход. Вскоре впереди показался перрон первой пригородной станции. Впрочем, все это я видел уже как в бреду. У меня в глазах по-прежнему, словно выжженный на сетчатке, стоял силуэт печально улыбающейся девушки. Сомнений у меня не было.