Прекрасная изменница - Барбара Смит

– Но мне хотелось поглумиться над тобой, показать, что наша связь – сугубо телесная. И я овладел тобой, словно шлюхой.

– Тут ты, пожалуй, прав. Ты хотел показать, что я ровным счетом ничего для тебя не значу.

Укоризненный взгляд Софи заставил Гранта устыдиться, но она продолжила:

– И все же встречу в кабинете нельзя назвать наказанием. Мы оба получили удовольствие. Так что вернее было бы говорить об эротическом приключении.

Грант усмехнулся. Разве Софи когда-нибудь вела себя так, как положено? Больше того, она права, утверждая, что соитие принесло обоим острое наслаждение.

– Перед тобой открывается заманчивая перспектива безжалостно меня отчитать, – напомнил он. – Так что давай, начинай. Обвини меня в похоти. Заставь просить прощения.

– Не нахожу в тебе ничего порочного. Ты действительно пострадал от дурного воспитания, но сам ни в чем не виноват. – Она тронула его за плечо и осторожно погладила. – А Рэндольфа граф порол?

– Нет, никогда. Рэндольф считался золотым мальчиком, наследником, который по определению не мог совершить ничего предосудительного. Получал отличные оценки на уроках, в то время как я всегда спешил и ставил кляксы. Прекрасно, аккуратно одевался: ему не случалось испачкаться, пролезая под кустами, порвать штаны, слезая с дерева, или вымазаться в саже, отважно спускаясь по трубе.

– Ты спускался по трубе? Не может быть, – едва сдерживая смех, заметила Софи. – Зачем?

Грант чуть заметно улыбнулся:

– Увидел, как трубочист чистит дымоход, и занятие показалось чрезвычайно заманчивым. А если честно, пришла в голову идея сбежать из дому и таким образом зарабатывать себе на хлеб. Все шло прекрасно до той минуты, пока я не застрял в дымоходе. Спас меня конюх – бросил мне веревку и вытащил.

– О Господи! Начинаю ценить спокойный характер Люсьена.

– Ты бы лучше по достоинству оценила то обстоятельство, что рядом с ним нет старшего брата, который называет его грязным ублюдком.

Рука Софи застыла на белом полотне рубашки.

– Рэндольф так говорил?

В душе зашевелилось мстительное стремление показать безупречного аристократа во всей красе. Может быть, узнав правду, она, наконец поймет, почему он презирает брата.

– Повторял при каждом удобном случае. Отец – его отец – тщательно скрывал от посторонних сам факт измены. Не хотел ходить с рогами. Но дома, когда мы оставались одни, не считал нужным беречь чьи-то чувства. Так что Рэндольф с малых лет усвоил, что я вовсе не истинный Чандлер и не принадлежу к благородному семейству. И разумеется, не уставал мне об этом напоминать.

Софи не смогла скрыть отвращения.

– Полагаю, ты сразу пускал в ход кулаки?

– Да, частенько разбивал ему нос. Ну а Литтон немедленно подвергал меня порке. Только напрасно: я все равно не упускал возможности извалять Рэндольфа в грязи. Он был двумя годами старше, и поначалу победа давалась нелегко. Но я понаблюдал, как дерутся уличные мальчишки, и выучил несколько полезных, хотя и не слишком честных приемов. И без зазрения совести пользовался ими.

– Каким же жестоким, бесчувственным, озлобленным был старый граф, если так немилосердно поступал с вами обоими.

– С обоими? – Грант не мог скрыть своего удивления. – Но Литтон ненавидел только меня.

– Но ведь твой брат тоже научился ненависти, – возразила Софи. – Хорошее ли это наследство? Он всего лишь копировал поведение отца, поскольку не видел ничего иного.

– Правильно, сейчас ты его оправдаешь и простишь, – холодно заявил Грант.

Софи нетерпеливо покачала головой:

– Нет, всего лишь пытаюсь увидеть ситуацию его глазами. Подумай только, как старательно Люсьен копирует каждое твое движение. Стоит тебе показать дурной пример, как мальчик тут же ему последует. Можно ли его винить? Или виноватым окажешься ты?

Гранту очень не хотелось признавать правоту Софи.

– Это не одно и то же, – резко возразил он. – Люсьену всего лишь девять. А Рэндольф продолжал унижать меня даже тогда, когда мы выросли.

– Согласна, он вел себя не очень благородно. И все же граф осознал ошибку и признал свою вину. Хочет извиниться и помириться.

– Черт возьми! Разве можно несколькими словами раскаяния стереть боль всей жизни?

Наступило молчание.

– Ты прав, прошлое изменить невозможно. Зато в нашей власти определить будущее. А это означает, что ты волен принять из рук брата оливковую ветвь и таким образом обрести семью. Но можешь жить по-прежнему, не нуждаясь ни в ком, кроме самого себя. Второй вариант наверняка безопаснее.

Грант едва не задохнулся. Софи обвиняет его в трусости?

– Сама не понимаешь, что говоришь. Тебе не пришлось испытать ад моего детства.

Софи нахмурилась.

– Неужели вы ссорились и дрались постоянно? Наверняка должны остаться и приятные воспоминания.

Нет, ничего доброго и приятного не было. И все же Грант вспомнил, как Рэнд учил его запускать воздушного змея, как помогал строить в ветвях огромного дерева домик, как делился карманными деньгами, которые давал ему отец.

– Думай о счастливых минутах, – посоветовала Софи, словно прочла его мысли, – а о плохом постарайся забыть. К чему тащить лишний груз? Чаще вспоминай, что брат спас тебе жизнь, когда ты упал в реку. Ведь в тот момент им двигала не ненависть, а любовь.

– Просто хотел иметь постоянную жертву для издевательств, – мрачно предположил Грант, хотя понимал абсурдность идеи.

– Ты должен дать брату шанс, – сказала Софи. – Тем более что его время на исходе.

На языке вертелся отрицательный ответ. Не хотелось делать скидку на болезнь Рэндольфа. Сам Грант всю жизнь рисковал, не задумываясь о смерти. Не понимал, как может абсолютное большинство мужчин предпочитать скуку мирного домашнего очага. Но вот сейчас беспокойство Рэндольфа проникло в сознание. Стал понятен холодный страх смерти, способной в любой момент лишить опеки и защиты жену и еще не родившегося ребенка. Если бы у самого Гранта была семья, если бы Софи и Люсьен принадлежали ему, то ради их благополучия он не задумываясь свернул бы горы.

– Не собираюсь драматизировать ситуацию, постараюсь не ссориться. Но удастся ли нам когда-нибудь стать друзьями, трудно сказать. – Он опасался проявить излишнюю чувствительность. – Должен признаться, общее стремление взвалить на мои плечи ответственность за детей уже начинает утомлять.

Софи с улыбкой снова взяла его за руку и переплела пальцы со своими.

– Думаю, все просто видят твою доброту. Ты упорно ее скрываешь, и все-таки она пробивается сквозь наслоения высокомерия и грубости.

Грант крепко сжал теплую ладонь. Простое замечание неожиданно порадовало. Даже не удавалось вспомнить, когда еще возникало подобное возвышенное чувство победы над миром. Он заставил себя спуститься на землю, напомнив, что ее мнение не должно иметь значения, что полагаться можно только на себя и ни на кого больше. И все же Софи, казалось, преподнесла бесценный подарок, способный заткнуть брешь в душе и подарить полноту существования.