Последыш IV Непростые будни феодала - Макс Мах

же не ребенок, - пожал он плечами. – Можешь себе представить. Я во дворце пару раз бывал, значит, войду без проблем. Там вся защита настроена на порталы… Дальше излагать?

Он, и в самом деле, решил не страдать фигней, и, если так ляжет карта, не миндальничать и не играть в благородство, а начать первым. Войти во дворец – не проблема. Вдвоем с Ульрикой они быстро вырежут всю охрану, возьмут императора и уйдут с ним к себе в Усть-Углу. Вопрос мог возникнуть с одной лишь Ульрикой, - согласится ли? - но что-то подсказывало Ингвару, что больше она ему никогда ни в чем не откажет. Уверенность эта зиждилась на позиции сразу двух богинь, спорить с которыми Ульрике никак не с руки. Так что, в случае войны, пойдет с ним, никуда не денется.

- Ох, Менгден! – покачала головой Мария, - еще немного и начнешь вить из меня веревки.

- Прямо-таки!

- Или около того, - улыбнулась женщина. – Только не пори горячку, Инг. Ты у нас конечно мужчина хладнокровный, нордически выдержанный, но я заметила, что иногда тебя заносит. Так вот не надо торопиться. Если что, сначала разберись, задай вопросы, выслушай ответы, и только если не будет другого выхода, руби по живому. И вы, подруги, проследите, чтобы наш муж и господин не наделал сгоряча глупостей.

- Умная ты, Маша, - поставил Бармин Марию на ноги. – Просто страсть. И это я не шучу, говорю на полном серьезе. Умная! Вы все тоже не дуры, - улыбнулся, взглянув на Елену и Ольгу, - но по-разному. И это хорошо. В разнообразии наша сила.

- А сейчас, - добавил не без сожаления, - Нам всем пора привести себя в порядок и идти на завтрак. Не хотелось бы опаздывать, да и день впереди длинный, дел столько, что мне уже страшно!

Это он, разумеется, пошутил. Как ни странно, страшно ему не было. Вообще, с этим делом получалось достаточно интересно: со времени превращения в Ингвара Менгдена Игорь Викентиевич изменился не только внешне, но и внутренне, имея в виду стиль мышления и всю эмоционально-волевую сферу. То есть, тело-то изменилось сразу и бесповоротно, поскольку местный парнишка ничем не напоминал прежнего «старика» Бармина. Ни возрастом, ни комплекцией, ни чертами лица, не говоря уже о цвете глаз и волос. А вот психика в то время оставалась у него все еще, по большей части, прежней. Однако время и опыт жизни в этом чудном новом мире довольно быстро избавили его от большинства возрастных и профессиональных комплексов также, как и от множества вредных привычек, сформировавшихся там и тогда, где и когда он был Игорем Барминым. Интеллигентские рефлексии, глупые и, по большей части, беспричинные страхи и беспочвенные опасения, разного рода сожаления о том и об этом, стеснительность по поводу и без, все это сначала умалилось, а потом и вовсе исчезло, перестав мешать жить, работать и воевать, и конечно же наслаждаться жизнью. И вот, что любопытно, страх, как чувство, исчез практически полностью. Это не значит, что Бармин превратился в бесчувственного голема, отнюдь нет. Напротив, сейчас, как никогда прежде, он отчетливо видел опасности и осложнения, которыми чреваты те или иные его действия, как, впрочем, и поползновения его заклятых друзей и непримиримых врагов. Видел, предполагал, искал способы противодействия и защиты, но вот бояться перестал. Страх ушел. Так что, если не лгать самому себе, - чего он давно уже не делал, - у Бармина изменилась не только внешность. Кардинально изменились также его психотип и темперамент. А внешность, к слову сказать, тоже не оставалась неизменной. Она менялась, поскольку переход случился в тело юноши, а парни в этом возрасте продолжают расти и изменяться физически, в особенности, если ведут активный образ жизни, занимаются спортом и хорошо питаются. За время, прошедшее после возвращения на Большую землю, Ингвар Менгден еще подрос, достигнув невероятных для Бармина 197 сантиметров. При этом он был не только высок, но и крепок телом. Широкоплеч, мускулист и пропорционально сложен. Сто десять килограммов костей и мышц без капли жира там, где его не должно быть. Жить с таким телом было гораздо проще, не говоря уже о том, что при виде Ингвара многие женщины моментально начинали исходить любовным соком и слюной даже при том, что видели его одетым. Что уж говорить о тех счастливицах, кому довелось видеть его голым.

Одним из развлечений, придуманных его женщинами еще при первом коллективном посещении бани, стали обсуждения их и его внешности. Фемины мерялись размерами и формой сисек, шириной и крутизной бедер, длинной ног и прочим всем, включая такие детали, упоминание которых в приличном обществе считалось не просто моветоном, но чем-то гораздо более предосудительным. Но точно так же, как они не стеснялись обсуждать себя любимых, они довольно-таки откровенно исследовали красоту своего мужчины. Даже личные предпочтения озвучивались типа того, что кому-то из них больше нравилась его задница и икры ног, а кому-то кубики на животе – восемь штук – и крепкие запястья. А вот скромница Дарена, пыхтя и краснея призналась, что влюблена в «маршальский жезл» их общего мужа и любовника. Ну, что тут сказать, объективно говоря, член у Бармина был действительно зачетный, но являлся ли он самой выдающейся чертой его внешности, это еще вопрос. Во всяком случае, Бармин полагал, что это не так, но женщины, похоже, думали иначе. И кто он такой, чтобы им возражать?

Выйдя из-под душа, Бармин ненадолго остановился перед зеркалом и посмотрел на себя, как бы, со стороны. Что тут скажешь, из зазеркалья на Ингвара смотрел великолепный экземпляр альфа-самца или, как говорили герои какой-то дрянной местной книжки, самца-нагибатора.

«Самец-нагибатор – звучит гордо!» - усмехнулся Ингвар и, взяв полотенце, принялся вытираться.

[1] Транс - ряд изменённых состояний сознания, а также функциональное состояние психики, связывающее и опосредующее сознательное и бессознательное психическое функционирование человека, в котором, согласно некоторым когнитивистски-ориентированным трактовкам, изменяется степень сознательного участия в обработке информации. Транс отличается от обычного состояния сознания направленностью внимания — при нём у человека образуется внутренний фокус внимания (то есть внимание направлено на образы, воспоминания, ощущения, грёзы, фантазии и т. д.), а не внешний, как при обычном состоянии сознания.

[2] От фразы «Всякому времени довлеет злоба его».

Глава 9(1)

Глава 9(1)

1. Шестое февраля 1984 года

Федор и Екатерина Северские-Бабичевы прилетели в Усть-Углу с детьми,