Одинокие боги Вселенной - Александр Заревин

Я лежал на софе, предаваясь размышлениям и стараясь пресекать мысли о Людмиле или Иринке, лежал с утра. В квартире, кроме тиканья будильника да негромкого шипения воды в сливном бачке, ничто не нарушало тишины. Смеркалось. В доме напротив зажглись окна, а я все лежал, погружая мысли в бесконечность, сняв очки и сомкнув веки. Вдруг я почувствовал, что кто-то сел на софу рядом со мной. Вздрогнул и открыл глаза. Это была Людмила, одетая в то же платье, в котором я видел ее в последний раз. Смотрю на нее и думаю: сон, видимо, мне снится. А она рукой мне волосы со лба убрала и ладонью по щеке нежно так провела. Теплой, мягкой, ласковой своей ладонью. И я обрадовался, только бы, думаю, не брякнуть ей, что она умерла. Взял ее руку, поцеловал, прижал к щеке. Потом сел и обнял ее. Боже мой! Как мне хорошо стало! Я целовал ее лицо, волосы и плакал. И она плакала… Нет, мы не рыдали в полном смысле этого слова, у меня слезы от нежности к ней лились, и у нее, наверное, потому же… Потом она разделась и легла рядом… И как же нам было хорошо!

Утром я проснулся один, искал ее, но Людмила исчезла… Осталось только сомнение: сон ли это был? Потом все-таки решил, что сон, ведь Люда не сказала мне ни слова. Ни словечка… Интересно, почему?

Потом я сходил к Мишке, сказать ему, что возьму машину. Заодно и про ночное посещение рассказал, видимо, пора и мне на могиле побывать.

— Куда же я тебя одного отпущу? — забеспокоился Мишка. — А если, не приведи Господь, тебя опять кондратий хватите? Вместе поедем, — решил он твердо.

— Вместе так имеете. Мне еще проще будет, — согласился я.

Глядя на припорошенные снегом поля, я думал о бренности нашего существования. Определенных планов на дальнейшую жизнь у меня не было, да и откуда им взяться? Буквально вчера все казалось таким незыблемо вечным, и в один миг все рухнуло и кануло в Лету. Но жить надо. Надо просто жить, какой бы страшной ни была тоска. Надо переболеть и жить. «К Богу в гости опозданий не бывает…» — так пел Высоцкий когда-то. Мне ведь еще только двадцать восемь. Или уже? Кончилась молодость…

Вот и Новотроицкая под горой.

— Куда? — спросил Мишка. — На кладбище? Или сразу к теще?

— Давай на кладбище.

Мы подъехали почти вплотную к заснеженному холмику с деревянным крестом.

— Вот здесь они и лежат, обе…

Я вышел из машины. Ветерок гнал поземку, наметая над холмиком сугроб. Снял шапку и долго стоял, надеясь получить подтверждение, что ночью все-таки была она, однако никакие мысли меня не посещали. Была печаль, но светлая. Потом я замерз.

— Поехали домой, — сказал я Мишке, садясь в машину. Он кивнул и завел двигатель.

— Видишь, тесть у тебя молодец. Вопреки всем угрозам крест поставил.

— А что, ему угрожали?

— Да парторг местный. Не угрожал, но настоятельно советовал, почти приказывал.

— Господи, и сюда суются, — сказал я. — Мишка, а может быть, прав был Куб?.. Ну… в отношении того света?

— Вероятнее всего, прав. Мне в госпитале один раненый нечто похожее рассказывал. Да и смысл у жизни тогда, получается, есть. Есть у жизни смысл, Юрка, хоть какой-то…

Дома я вытащил из серванта все свои записи по дурмашине и стал их просматривать, решив освежить в голове старые знания. Отупел я что-то за время семейной жизни, позабыл многое. Ну-ка, для примера возьмем неопределенный интеграл из вот этого выражения. Хм… Взялся. Выходит, я еще ничего, еще помню что-то. Ну-ну, есть еще порох в пороховницах. Тогда проверим вращение… Действительно, против часовой стрелки. Так, а что надо сделать, чтобы было по часовой?..

Я увлекся вычислениями, забыв обо всем. Оказалось, если взять дурмашину сделанной зеркально, вращение жгута не меняется. Потом до меня дошло, что нужно вставить в схему несколько конденсаторов, которые обеспечат отставание фаз на угол 90 градусов, тогда вращение жгута изменится на противоположное. Звать Мишку не имело смысла, поздно уже, впаял в схему конденсаторы сам. Сфера образовалась даже быстрее, чем я предполагал (в смысле — наполнилась дымом), однако гудение дурмашины изменилось. Я быстренько замерил потребляемую мощность. Мощность была в пределах первоначальной Мишкиной задумки. Этот факт следовало хорошенько обмозговать. Я прилег на софу и, к моему удивлению, почти сразу уснул.

Разбудил меня стук. Нет, не в дверь. Как будто что-то тяжелое упало на пол в соседней комнате.

Стряхнув сон, я направился в бывшую спальню. Зажег там свет. Огляделся: вроде бы все на месте и падать было совершенно нечему. Потом взгляд скользнул по полу в центре комнаты. Мать честная! На паркете лежал стальной брусок, отполированный до блеска. Я поднял его. Он был тяжелым, килограммов, наверное, пять.

Я тупо разглядывал этот кусок железа. Кто его сюда кинул? Осмотрел балконную дверь: стекла целы, да я бы и звон услышал. Потолок? Да нет, потолок как потолок. Странно… Осмотрел пол. Вмятина такая, словно этот брусок падал с высоты не меньше метра, причем падал углом. Что за шутки Фантомаса? В недоумении я пробыл почти до утра, заснул, так ничего и не придумав.

Проснулся поздно. Мишка уже ушел в институт, придется потерпеть еще часов до четырех с рассказом о ночном инциденте. А пока все же надо обмозговать то, над чем трудился вчера. Я отнес брусок на кухню и оставил его на столе.

Итак, чтобы не быть голословным и не ломать напрасно голову над неожиданными эффектами, нужен эксперимент. Совать в полусферу часы — это, конечно, неразумно, но часы ведь разные бывают, к примеру песочные. Ну, не до секунды точность, но все равно… Интересно, где сейчас можно достать песочные часы? Сходить на поиски, что ли? Кажется, они должны продаваться в магазине школьных пособий. Схожу.

Мишка застал меня возле дурмашины с секундомером и песочными часами, поинтересовался, не сошел ли я с ума. Я ответил, что наиболее, конечно, точно было бы вложить в сферу что-нибудь радиоактивное с четко определенным периодом полураспада, но, во-первых, где это радиоактивное достанешь, а во-вторых, я облучу не только себя, но и всех соседей. Поэтому сижу вот и мучаю песочные часы и секундомер, но, кстати, результаты уже видны: при вращении жгута по часовой стрелке время в сфере как бы спешит немного, но за пять переворотов песочных часов секундомер показывает разницу секунд двадцать. А вот с вращением жгута против часовой стрелки у меня напряженка: дурмашина одна, всякий раз ее перепаивать хлопотно.

— Помочь чем? — спросил Мишка.

— Не стоит, — сказал я, — У меня бюллетень, мне спешить некуда. Лучше ты мне свою гипотезу выдай насчет ночного происшествия.

— А что стряслось? Опять Людмила приходила?