Тени в переулке - Эдуард Хруцкий

Но в тот день мы, в нашем дворе, ничего не знали, что происходило в Карлхорсте и радостно доедали пирог, приготовленный ко Дню Победы.

Мы были счастливы. Все, кто сидел за столом. Фронтовики с наградами на гимнастерках, пожилые деповские рабочие с трудовыми орденами, наши матери – почти все с медалями «За оборону Москвы». …Потом много чего случилось. Но я никогда не был так счастлив, как в тот праздничный вечер.

ЧУЖАЯ СЛАВА

Любая старая московская квартира – это пещера, в которой прячется бесценный клад.

Несколько поколений складывали по ящикам и заветным местам смешные и трогательные предметы. Однажды мы с моим товарищем разбирали у него старые залежи и наткнулись на множество изящных, но бесполезных вещей.

Несколько поколений их барского рода в доме на Большой Дмитровке оставляли лорнеты, веера, перламутровые театральные бинокли, какие-то ножички, значки времен начала Советской власти, коробочки с патефонными иголками…

Много всего разыскал в тот день мой товарищ Володя. Он брал в руки вещи и пересказывал мне их истории. И я слушал их с грустью и завистью.

Я завидовал моему другу, потому что у меня никогда не было квартиры, где жили бы несколько поколений моих предков. Мне приходилось жить в основном в казармах, гостиницах, общежитиях, а мои московские квартиры были временным прибежищем, как станции, на которых делаешь пересадку. Поэтому, кроме книг и документов, ничего я не таскал за собой.

И однажды, разбирая старые бумаги, я нашел конверт, из которого выпал «Табель успеваемости и дисциплины ученика 5-го класса "Б" 127-й школы Хруцкого Э.».

Табель был, как пулеметная лента патронами, плотно набит двойками.

Но вместе с этим напоминанием о моих мальчишечьих несчастьях из конверта выпал немецкий железный крест с выломанной свастикой.

Огромное состояние в те дни, когда я получал двойки практически по всем предметам.

Август. Начало 90-х годов. Старый Арбат.

Совсем недавно отгремела колбасная революция. Только что нас лишили денежных вкладов. Бедными стали все, кроме вождей революции.

Напротив ресторана «Прага» у заклеенной лохмотьями демократических лозунгов стены играют музыканты. Аккордеонисты, скрипачи, джазовый коллектив Бориса Матвеева. Барды поют о том, что «у огня ждут наверняка меня».

Стоят на земле картонные коробки, лежат шапки, футляры от скрипок. В них бросают деньги. Кто сколько может. Не очень богатые люди приходили тогда на Арбат.

А дальше художники, готовые с закрытыми глазами сделать твой портрет, фотографы-пушкари, предлагающие сняться в обнимку с фанерным Ельциным или Горбачевым, лохотронщики, наперсточники.

Все, как в годы моего военного детства на знаменитом Тишинском рынке.

Рядом с булочной стоит столик, на нем дощечка: «Куплю ордена, медали, наградные знаки». Мордастый мужик торгуется с парнем лет девятнадцати, продающим чужую военную славу. Два ордена Красной Звезды.

1940 год. Лето. Наш сосед вернулся из армии после финской войны. Он выходит из подъезда, и мы видим на лацкане его серого костюма серебряную медаль на красной продолговатой ленточке. Мы идем за ним. Забегаем вперед, чтобы посмотреть на сияющий в лучах солнца серебряный кружок. Сосед смеется, садится на лавочку.

– Только, чур, грязными руками не трогать.

И мы читаем надпись: «За отвагу» и разглядываем выдавленные на серебряном кругу танк и самолет. Мы могли смотреть на медаль часами. Награда для нас, пацанов, была чем-то священным.

Впрочем, не только для нас. Вспомните титры старых фильмов. Рядом с фамилиями актеров стояло слово «орденоносец». До войны награжденных было очень немного, и люди, получившие высокое отличие, пользовались не только народным вниманием, но и определенными благами. Кроме того, орденоносцы, в зависимости от важности награды, получали так называемые орденские деньги.

Их отменили в 45-м, когда награжденных было великое множество и казна уже не могла поднять орденские суммы.

Во время войны был целый промысел – банды похитителей орденов. На Тишинском рынке, в электричках, в поездах инвалиды, увешанные орденами и медалями, давя на жалость, просили милостыню.

Бравые офицеры-«фронтовики», сияя орденами и медалями, вламывались в кабинеты чиновников, требуя лимитные продуктовые книжки для родственников, улучшения жилплощади, ордеров на дрова, калоши, отрезы.

Это были, как вы поняли, мошенники. Документы у них были прекрасно сделаны, а вот награды они добывали разбоем.

В Большом Кондратьевском переулке находилась знаменитая пивная. Там постоянно сидели приблатненные. Заходит в пивную фронтовик с наградами на груди. Или отпускник, или фронтовик, следующий в свою часть после госпиталя. Приблатненный сразу же прилипает к нему. Появляется водка. Сначала нормальная, после с «малинкой», то есть заряженная каким-то настоем.

Солдат или офицер дуреет. Его с почтением выводят из пивной, заводят во двор за сарай и там снимают награды.

Для фронтовика это было крайне неприятно, но не трагично. В его удостоверении офицера или в красноармейской книжке были записаны награды, и, написав рапорт, он мог получить дубликаты наград, естественно при соответствующем отношении начальства.

Это был бескровный метод отъема наград. Но урки есть урки. И ради наживы они шли на все. Офицеров и солдат били по голове, чтобы отключить, а иногда и убивали.

В 1944 году танкист, младший лейтенант Андреев, Герой Советского Союза за Курскую дугу, возвращался в электричке из Ивантеевки. Туда он ездил к родственникам, поэтому надел все ордена и медали. А их у него было много. С 1941 года он был командиром танка и все эти годы войны практически не выходил из боя.

Офицера в орденах со звездой Героя заметили урки из банды Сережки Копыто. Это была знаменитая бандитская группировка, работавшая на железной дороге. Они разоряли вагоны с мануфактурой и продуктами на сортировочных станциях, грабили людей в электричках.

Почти везде им удавалось уйти из засады. Как позже выяснилось, в угрозыске железнодорожной милиции у них был свой человек. Но тем не менее случались перестрелки с вохровцами, охранявшими груз, и пассажирами. В те годы многие имели право официально носить оружие.

Банда теряла людей, но немедленно пополняла списочный состав за счет дезертиров, из уголовной шпаны.

Бойцы были серьезные, крови не боялись, на вооружении у них были немецкие автоматы, так что на дело они ходили, как на бой.

Когда Копыто увидел звезду Героя, то решил добыть ее лично.

Андреев сел в последнюю ночную электричку, а в соседнем вагоне разместились Копыто с тремя бандитами. Лейтенанта решили не убивать. Глушануть по голове, забрать ордена, звезду, часы, кожаную тужурку и деньги, конечно.