Связанные честью - Кора Рейли

– Нет, хорошо, – ответила я, улыбаясь дрожащими губами.

Лука улыбнулся в ответ и повторил движение, вызвав еще одну искру. Он накрыл мои губы своими. Я не знала, сколько он еще будет придерживаться медленного ритма, но мне было больно, и я знала, что не кончу, даже близко не была, несмотря на периодически вспыхивающие искры удовольствия. Тупая боль все еще перекрывала все приятные ощущения. Я не знала, как сказать то, что должна была, но, наверное, он заметил что-то в выражении моего лица.

– Ты в порядке?

Я прикусила губу:

– Как скоро ты?

– Скоро, если буду двигаться немного быстрее.

Он просканировал мое лицо, и я кивнула. Лука приподнялся на локтях и толкнулся быстрее и сильнее, отчего я сжала губы, уткнулась лицом ему в шею и крепче вцепилась в спину. Боль вернулась, но я хотела, чтобы Лука кончил.

– Ария? – отрывисто произнес Лука.

– Продолжай. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты кончил.

Он зарычал и ускорил толчки, врезаясь глубже, чем раньше, и я укусила его за плечо, чтобы не заскулить от боли. Лука напрягся со стоном, вздрогнул; я чувствовала, что он становится еще больше, заполняя меня, пока уже не была уверена в том, что не разорвусь на части. Он перестал двигаться, прижавшись губами к горлу. Чувствовалось, как он смягчается внутри, и я почти вздохнула с облегчением, держась за Луку, наслаждаясь его быстрым сердцебиением и звуком частого дыхания.

Лука отстранился, лег рядом, притягивая меня в свои объятия, и убрал волосы с моего потного лица. Я чувствовала, как что-то сочится из меня, и неловко поерзала.

– Принесу полотенце. – Лука поднялся с кровати, и скрылся в ванной.

Мне сразу стало холодно без него. Вытянув ноги, я поморщилась, села и широко открыла глаза. На бедрах, на простынях была кровь, смешанная со спермой Луки. Он встал коленями на матрас рядом со мной, на нем крови не было, должно быть, он помылся.

– Тут гораздо больше крови, чем в поддельной сцене, которую ты создал во время нашей первой брачной ночи. – Мой голос дрожал.

Лука раздвинул мои ноги и прижал теплое влажное полотенце между ними. Я втянула носом воздух.

– Ты оказалась гораздо уже, чем я думал, – тихо сказал он и поцеловал мое колено.

Он убрал полотенце, я покраснела, но оно полетело на пол, и Лука даже не взглянув на него положил руку мне на живот.

– Насколько все плохо?

Я положила голову на подушку:

– Не так уж и плохо. Как я могу жаловаться, когда ты покрыт шрамами от ножей и пуль?

– Мы говорим не обо мне. Я хочу знать, как ты себя чувствуешь, Ария. По шкале от одного до десяти, насколько больно?

– Сейчас? Пять.

Лука напрягся, опустился рядом со мной, обнял и внимательно осмотрел мое лицо.

– А во время?

Я избегала его взгляда:

– Если десять – это сильнейшая боль, которую я когда-либо чувствовала, то восемь.

– Правду.

– Десять, – прошептала я.

Лука сжал челюсть:

– В следующий раз будет лучше.

– Не думаю, что могу снова так скоро.

– Я не имел в виду сейчас, – твердо сказал он, целуя меня в висок. – Некоторое время тебе будет больно.

– По шкале от одного до десяти как быстро и сильно ты двигался? Правду, – подражала я его словам.

– Два.

– Два?

Должно быть он заметил мой шок, потому что Лука погладил меня по животу.

– У нас есть время. Я буду очень нежен.

– Не могу поверить, Лука-Тиски-Витиелло сказал «нежен», – сказала я, поддразнивая, чтобы разрядить обстановку.

Лука усмехнулся, погладил меня по щеке и наклонился:

– Это будет наш секрет.

Мою грудь переполняли эмоции.

– Спасибо, что был нежен. Никогда не думала, что будешь.

Лука хрипло рассмеялся:

– Поверь, никто не удивляется этому больше, чем я.

Я перекатилась на бок, поморщилась и прижалась к его плечу:

– Ты никогда не был нежным с кем-то?

– Нет, – с горечью ответил он. – Наш отец учил Маттео и меня, что любая нежность – это слабость. И в моей жизни не было места для этого.

Даже если слова хотели застрять у меня в голе, я произнесла:

– А как насчет девушек, с которыми ты был?

– Они были средством достижения цели. Я хотел трахаться, поэтому искал девушку и трахал ее. Это было жестко и быстро, определенно не нежно. В основном я трахал их сзади, поэтому мне не нужно было смотреть им в глаза и притворяться, что мне не насрать на них.

Он говорил холодно и жестоко. Я поцеловала его татуировку, желая, чтобы он вернулся к тому, каким только что был. Он крепче прижал меня к себе.

– Единственным человеком, который мог бы научить меня быть нежным, была моя мать. – Я затаила дыхание. Он расскажет мне о ней сейчас? – Но она покончила с собой, когда мне было девять.

– Мне очень жаль.

Меня подмывало спросить, что произошло, но не хотелось давить и заставлять прятаться за холодной маской. Я погладила его по щеке, похоже, жест его потряс, но отстраняться он не стал. Облизнув губы, постаралась засунуть подальше собственное любопытство.

– Все еще больно? – спросил он вдруг.

Я не сразу поняла, о чем он. Лука провел рукой мне по животу.

– Да, но разговоры помогают.

– Как это может помочь?

– Это меня отвлекает. – Я собрала свое мужество. – Можешь рассказать больше о своей матери?

– Мой отец бил ее. Он ее изнасиловал. Я был маленький, но понимал, что происходит. Она больше не могла выносить моего отца, поэтому решила наглотаться таблеток и порезать себе вены.

– Она не должна была оставлять вас с Маттео одних.

– Я нашел ее.

Я вздрогнула и уставилась на него.

– Ты нашел свою мать после того, как она порезала себе вены?

– Это