Король снов - Роберт Силверберг

— Может быть, и так Но, согласись со мной, это умение все равно никогда и ни для чего не удастся применить. Ладно, думаю, ты скоро перерастешь эту болезнь. Пусть только какой-нибудь принц пленит твое воображение, и мы больше никогда и ничего не услышим о твоих рапирах и дубинках.

— Конечно, ты права, — с нескрываемым ядом в голосе откликнулась Келтрин.

Скорчив сестре рожу, она проворно вскочила на ноги, пробежала по краю бассейна на его дальний конец и прыгнула в воду, вернее, упала в нее плашмя, так что от удара почувствовала ноющую боль в груди и животе. Делая сердитые, резкие взмахи руками, поднимая тучу брызг, она подплыла туда, где сидела Фулкари и, положив локти на бортик, уставилась на сестру.

— Наверное, твой корональ устроит нам хорошие места на церемонию коронации? — спросила она, сверкнув широкой ехидной улыбкой.

— Мой корональ? Это каким же образом он стал моим короналем?

— Не надо прикидываться со мной, Фулкари.

— Принц Деккерет, нет, теперь следует говорить: лорд Деккерет, — чопорно произнесла Фулкари, — и я — просто друзья. Так же, как ты и Септах Мелайн — просто друзья, Келтрин.

Келтрин вскарабкалась на край бассейна и встала рядом с сестрой так, что на ту капала вода.

— Нет, мы, пожалуй, не совсем такие друзья, как ты и Деккерет

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ведь ты же занималась с ним этим, правда?

На щеках Фулкари появился легкий румянец. Но она лишь мгновение помедлила с ответом.

— Ну… да… конечно… — Эти слова прозвучали почти вызывающе.

— И поэтому вы с ним…

— … Являемся друзьями. Друзьями, и никем иным.

— Фулкари, значит, ты не собираешься за него замуж?

— А вот это уже совершенно точно не твое дело.

— Но все-таки? Собираешься? Жена короналя? Королева мира? Конечно же, собираешься! Ты была бы дурой, если бы отказалась! А ты не откажешься, потому что ты не дура. Ведь ты не дура, правда?

— Келтрин, прошу тебя…

— Я твоя сестра. Я имею право. Я только хочу знать…

— Перестань! Перестань!

Фулкари резко вскочила с места, осмотрелась, взяла полотенце, накинула его на плечи, как будто хотела надеть на себя хоть что-нибудь, пусть чисто символически, и несколько раз стремительно прошлась взад и вперед по краю бассейна. Совершенно очевидно, она была очень раздражена, а также сильно взволнована.

Келтрин не могла припомнить, когда в последний раз видела свою сестру в таком волнении.

— Я вовсе не хотела тебя расстраивать, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос прозвучал заискивающе. — Фулкари, ты самый близкий мой друг во всем мире. И мне совсем не кажется, будто я веду себя нескромно, спрашивая тебя, собираешься ли ты выйти замуж за человека, в которого, как я точно знаю, ты влюблена. Но если тебя так сильно тревожат все эти вещи, то я не буду о них говорить. Ладно?

Фулкари сбросила полотенце, не спеша вернулась к сестре и снова села рядом с ней. Буря, казалось, прошла стороной. Некоторое время они молча сидели рядом, а потом в глазах Келтрин вновь засияло любопытство.

— Фулкари, а на что это похоже?

— Ты имеешь в виду, с ним?

— С кем угодно. Видишь ли, я совершенно не представляю себе. Я еще никогда, ни с кем…

— Что? — воскликнула Фулкари с искренним изумлением. — Ты что, говоришь серьезно? Никогда? Ни разу?

— Именно. Ни разу.

Фулкари, казалось, не могла поверить своим ушам. А Келтрин, хотя вроде бы не призналась ни в чем постыдном, почувствовала, что с удовольствием забрала бы свои слова назад. Она почувствовала что не только щеки у нее покрылись румянцем, но и все тело покраснело. Ей стало стыдно собственной невинности, стыдно находиться голой рядом с собственной сестрой, стыдно своих тощих, как она считала, бедер, по-мальчишески плоских ягодиц, своих маленьких острых грудей. Фулкари, сидевшая тут же, выглядела рядом с нею просто олицетворением богини женственности.

Но Фулкари заговорила мягким, любящим, нежным тоном.

— Должна сказать тебе, что для меня это настоящая неожиданность. Ты, такая живая и общительная, уже давно занимаешься фехтованием с целой толпой мальчишек… Я была уверена, что у тебя их было уже двое-трое, а то и больше…

Келтрин помотала головой.

— Вовсе нет. Ни одного.

— Разве тебе не кажется, что уже пора? — подмигнув, поинтересовалась старшая сестра.

— Фулкари, мне только семнадцать лет.

— Когда я попробовала в первый раз, мне было шестнадцать. А я считаю, что начала поздновато.

— Шестнадцать? Ну-ну! — Келтрин провела ладонями по голове, выжимая воду из потемневших золотисто-рыжих кудрей. — Но мы всегда были разными, ты и я. Могу поспорить, что тебя никогда нельзя было всерьез назвать девчонкой-сорванцом, не то что меня. — Она склонилась к уху Фулкари и спросила громким шепотом: — А кто это был?

— Маджего.

— Маджего? — Очевидно, удивление девушки было так велико, что она почти выкрикнула это имя и тут же хлопнула себя ладонью по губам. — Но ведь он… Фулкари, он же настоящий дурачок!

— Конечно, дурачок. Но, знаешь, они могут быть полными балбесами и в то же время очень привлекательными. Особенно когда тебе шестнадцать лет.

— Могу признаться тебе, что никогда не чувствовала особой привлекательности в дурачках.

— Ты просто не заметила бы этого. Тут все дело в гормонах. Мне было шестнадцать лет, я была готова к этому, а Маджего был высоким, красивым и оказался в нужное время в нужном месте, ну и..

— Представляю. А я все-таки не могу понять привлекательности. А это больно, ну, когда они в первый раз в тебя, это?..

— Слегка. Но это не важно. Келтрин, тогда ты чувствуешь в первую очередь совсем другое. Ты почувствуешь. Может быть, даже на днях, во всяком случае достаточно скоро.

Теперь они обе захихикали Всю возникшую было между ними враждебную настороженность как рукой сняло, они снова были сестрами и подругами.

— А после Маджего у тебя было еще много других? Я имею в виду, до Деккерета?

— Ну, были… несколько. — Фулкари с сомнением поглядела на Келтрин. — Я действительно не думаю, что должна обо всем этом тебе рассказывать.

— Конечно, не должна. Но можешь Я твоя сестра. Почему у нас должны быть тайны друг от друга? Ну, Фулкари, давай. Кто еще?

— Кандриго. Думаю, ты помнишь его. И еще Женган Виру.

— Значит, их было трое! Плюс Деккерет.

— Я еще не назвала Велимира.

— Четверо! Ой, какая же ты бесстыдница, Фулкари! Конечно, я знала, что у тебя кто-то был. Но четверо!.. — Келтрин бросила на сестру сверкающий пытливый взгляд. — А больше у тебя никого не было?

— Просто не могу поверить, что рассказала тебе все это. Но нет-нет, Келтрин больше никого. Четверо любовников за пять лет. Знаешь, это вовсе не так уж много.