Дивергент - Вероника Рот

Лорен тыкает в нас наугад и присваивает каждому страх. Я стою далеко от нее, поэтому, в итоге, отправлюсь в пейзаж одной из последних. Страх, который достался мне, – похищение.

Так как я не подключена к компьютеру, как ожидала, я не могу видеть само моделирование, а вижу только реакцию человека на него. Это прекрасный способ перестать думать о моей увлеченности Тобиасом – наблюдать за тем, как, сжав руки в кулаки, Уилл отмахивается от пауков, которых я не вижу, а Юрай прижимает ладони к невидимым для меня стенам, и, ухмыляясь, смотреть на то, как Питер становится ярко-красным, испытывая «публичное унижение».

Моя очередь. Препятствие не будет для меня легким, но из-за того, что я умею управлять каждым моделированием, а не только этим, а также из-за того, что я уже прошла через пейзаж Тобиаса, я не боюсь, когда Лорен вводит иглу в мою шею.

Затем окружающая обстановка меняется, и начинается похищение. Земля превращается в траву под ногами, а чьи-то руки хватают мои и закрывают рот. Слишком темно, чтобы что-то увидеть. Я стою рядом с пропастью. Я слышу рев воды.

Я кричу в руку, которая зажимает мой рот, и извиваюсь, пытаясь освободиться, но ладони слишком потные, а мои похитители слишком сильны. В голове вспыхивает мой силуэт, падающий в темноту, тот же образ, что преследует меня в кошмарах.

Я кричу снова, я кричу до тех пор, пока мое горло не пронзает боль, а горячие слезы не выступают на глазах. Я знала, что они вернутся за мной, я знала, что они попытаются снова. Первого раза было недостаточно.

Я кричу еще раз… Не ради помощи, никто все равно не поможет мне, а потому что это то, что делают, когда находятся на волоске от смерти и не могут предотвратить это.

– Хватит, – произносит строгий голос. Руки исчезают, и включается свет.

Я стою на цементном полу в комнате пейзажа страха. Мое тело трясется, и я падаю на колени, прижимая руки к лицу. Я только что провалилась. В моих поступках не было логики, я потеряла всякий смысл. Страх Лорен превратился в один из моих собственных. И все видели меня. Тобиас видел меня.

Я слышу шаги. Тобиас подходит ко мне и поднимает на ноги.

– Что, черт возьми, это было, Стифф?

– Я… – икаю я. – Я не…

– Возьми себя в руки! Это жалкое зрелище.

Что-то внутри меня щелкает. Мои слезы высыхают. Гнев наполняет меня, вытесняя слабость, и я бью Тобиаса так сильно, что костяшки пальцев начинают гореть от удара. Он смотрит на меня, одна сторона его лица яркая, с красным румянцем, и я отвечаю на его взгляд.

– Заткнись.

Я выдергиваю свою руку из его и выхожу из комнаты.

28

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Перевод: Марина Самойлова, Аня Гордон, Ника Аккалаева, Андрей Кочешков, Аліса Зубко, Любовь Голованова, Галина Воробьева, Даша Немирич, Екатерина Воробьева, Юта Дягилева, Карина Абакова, Даша Ильенко, Екатерина Забродина, Катя Мерещук

Редактура: Марина Самойлова

Бета-вычитка: Denny Jaeger и Лина Алехнович

Я плотнее закутываюсь в куртку. Я не была снаружи так давно... Солнечные лучи играют на моем лице, и я вижу, как пар от дыхания поднимается в воздух.

По крайней мере, одну вещь я сделала: дала понять Питеру и его дружкам, что больше не представляю для них угрозы. Я только должна удостовериться, что завтра, проходя свой пейзаж страха, я докажу им обратное. Еще вчера поражение не представлялось возможным. Но сегодня я уже не так уверена.

Я запускаю руку в волосы. Мне больше не хочется плакать. Я заплетаю волосы и завязываю их простой резинкой с запястья. Теперь я чувствую себя в большей степени собой. Это все, что мне нужно, – помнить, кто я. А я кое-кто, кто не позволяет несущественным вещам, вроде парней и смертельной опасности, останавливать себя.

Я смеюсь, качая головой. Так ведь?

Я слышу гудок поезда. Железнодорожные пути огибают здание Бесстрашных и устремляются дальше, чем я могу видеть. Где они начинаются? Где заканчиваются? Каков мир за ними? Я направляюсь к ним.

Я хочу пойти домой, но не могу. Эрик предупреждал нас не демонстрировать привязанности к нашим родителям в День Посещений, так что, если я пойду домой сейчас, это будет расценено как предательство Бесстрашных, а я не могу себе позволить этого. Но Эрик не говорил, что мы не может навещать людей в других фракциях, не из тех, из которых мы вышли, и моя мама велела мне сходить к Калебу.

Я знаю, что мне нельзя покидать корпус без сопровождающего, но я не могу удержаться. Я иду быстрее и быстрее, пока не начинаю бежать. Размахивая руками, я бегу возле последнего вагона, пока у меня не получается схватиться за ручку и запрыгнуть внутрь. Я морщусь, когда боль прожигает мое истерзанное тело.

Уже в вагоне я лежу на спине рядом с дверью и наблюдаю, как строения Бесстрашия исчезают позади меня. Я не хочу возвращаться, и желание уйти, стать афракционером, было бы самым храбрым, из тех, что у меня когда-либо были, но сегодня я чувствую себя трусихой.

Ветер окутывает мое тело, свистит, пролетая сквозь пальцы. Я позволяю моим рукам тянуться к краю вагона, и они чувствуют давление воздуха. Я не могу пойти домой, но я могу найти хотя бы его часть. Калеб запечатлен в каждом моем детском воспоминании, он часть моей сущности.

Поезд замедляется, когда достигает сердца города, а я сижу и наблюдаю, как маленькие здания превращаются в большие. Эрудиты живут в огромных каменных строениях, которые возвышаются над болотами. Я использую возможность и высовываюсь из вагона, чтобы увидеть, куда ведут рельсы. Они спускаются до уровня улицы, перед тем как повернуть на восток. Я вдыхаю запах влажной мостовой и болота.

Поезд опускается и замедляется, и я спрыгиваю. Мои ноги дрожат от приземления, и я пробегаю несколько шагов, чтобы восстановить равновесие. Я спускаюсь с середины улицы и направляюсь на юг, к болоту. Пустые отрезки земли простираются так далеко, как я могу видеть: коричневая плоская поверхность, сталкивающаяся с горизонтом.

Я поворачиваю налево, корпус Эрудитов маячит надо мной, темный и незнакомый. Как я найду здесь Калеба?

Эрудиты ведут записи. Это в их характере. Они должны вести записи и о своих инициированных. У кого-то должен быть к ним доступ, я только должна найти их. Я разглядываю здания. Если размышлять логически, центральное здание должно быть самым важным. Думаю, мне может повезти, если я начну с него.

Члены фракции толпятся повсюду. Правила Эрудитов гласят, что каждый член фракции должен носить хотя бы один предмет одежды синего цвета, так как синий цвет успокаивает, а «спокойный ум – это ясный ум». Этот цвет также является отличительным признаком их фракции. Но сейчас он кажется мне слишком ярким. Я привыкла к тусклому освещению и темной одежде