Убить Хемингуэя - Крейг Макдоналд

На этот раз, рядом с ребенком, который тихо посапывал, Ханна прочитала книгу так, как хотелось бы Хемингуэю, основываясь на воспоминаниях Гектора, который читал эту книгу на Кубе в 1959 году. Она читала главы в той последовательности, в которой их поставил Хем, и отбросила заключительную главу, которую Мэри восстановила для публикации через два года после смерти автора. Книга читалась совсем иначе, и теперь, будучи более подробно знакома с биографическими деталями жизни Папы, Ханна воспринимала романтические детали его первого брака или как печальный самообман, или как холодную иронию.

Воспоминания казались более мрачными и сардоническими, чем она помнила, и заканчивалось все неубедительно: довольно ядовитой и совсем не забавной критикой Скотта Фицджеральда.

Ханна подумала над заголовком, который Папа придумал для романа, и решила, что ей на самом деле больше нравится вариант Мэри – «Праздник, который всегда с тобой». Ханна даже чувствовала себя за это виноватой. Но возможно, Гектор ошибался насчет Мэри. Может быть, когда дело касалось затяжной игры, Мэри действительно знала лучше…

Ханна дорожила своим романтическим впечатлением от книги, поэтому пожалела, что перечитала ее и все испортила.

Мэри отменила и дневное интервью тоже.

Ханна решила оставить Бриджит с Ренатой, одной из горничных Мэри, у которой тоже был трехмесячный ребенок и которая предложила присмотреть за девочкой, чтобы Ханна могла уделять все свое внимание рукописи и Мэри.

Она отвезла девочку в дом горничной и вернулась на такси в центр города, решив взять напрокат велосипед в магазине спортивных товаров.

Пока хозяин ходил за сдачей, Ханна разглядывала двуствольное ружье, которое хозяин чистил и оставил на прилавке.

Она подумала, что стоит наклониться и взять в рот дуло, чтобы почувствовать, что при этом происходит, но у Ханны было достаточно богатое воображение, чтобы представить это себе без подобных экспериментов. Дула стволов выглядели страшнее, тверже и толще и были куда хуже всего, что ей когда-либо приходилось брать в рот.

Вернулся улыбающийся хозяин, отдал Ханне сдачу и маленькую ламинированную карту, на которой начертил наиболее короткий и живописный маршрут. В соседнем магазине деликатесов она купила бутерброды и бутылку негазированной воды и сложила все это в маленький рюкзачок вместе со своим блокнотом и ручкой.

Ханна остановилась, чтобы перекусить под деревьями в нескольких сотнях ярдов от парковки Сан-Вэлли. Ноги уже ныли, и она в очередной раз выругала себя за то, что позволила себе потерять форму.

Она добросовестно попыталась написать первую главу о Мэри ее же собственными словами, но поняла, что ничего не выходит. Ричард планировал книгу в хронологическом порядке. Ханна полагала, что лучше начать с трагических событий второго июля, какими бы они ни были, и пятиться оттуда.

Рядом сел большой ворон, наклонив голову и переводя взгляд с лица Ханны на ее бутерброд, при этом непрерывно каркая. Ханна оторвала угол бутерброда с ветчиной и кинула его ворону. Ворон подцепил кусок черным клювом и откинул голову назад. Его блестящее черное горло пошло волнами, когда он проглотил белый хлеб.

Затем ворон занялся мясом и помидором. Он затряс головой, когда попалась горчица. Когда ворон стал более требовательным, Ханна отложила в сторону блокнот и ручку и принялась скармливать птице хлеб и чипсы. Она сделала маленький пакетик из вощеной бумаги, в которую были завернуты бутерброды, налила туда воды и пристроила недалеко от своих ног. Большая черная птица осторожно припрыгала ближе и быстро напилась, не отводя от Ханны одного круглого глаза. При каждом глотке черный клюв открывался и закрывался.

Когда родственники этой птицы налетели, чтобы разделить с ней добычу, первая птица сердито каркнула и взъерошила черные перья. Ханна назвала ворона Уилсон. Тут птица поднялась и улетела.

Хитрая бестия.

Ханна села на велосипед.

Хотя Ханна все никак не могла заставить себя посетить могилу своего покойного мужа, она по непонятной причине чувствовала себя обязанной увидеть то место, где он умер.

Ханна ехала дальше вверх по покатой Сан-Вэлли-роуд, когда заметила в отдалении следующие за ней еще два велосипеда. Она проехала мимо гостиницы и дальше по узкой, ведущей вверх дорожке, бегущей через заросли к ручью и мемориалу Хемингуэя – простому бронзовому бюсту, установленному на камне в середине ручья.

Ханна, у которой внезапно перехватило дыхание и задрожали руки, увидела следы крови на влажных камнях по обе стороны мемориала. Небольшое дерево упало поперек ручья и предоставляло ненадежный доступ к мемориалу; Ханна решила, что Ричард, скорее всего пьяный, попробовал по нему перебраться и потерял равновесие. Разумеется, никаких следов несчастного случая не осталось – ведь нельзя же очертить мелом дно ручья. И столько времени прошло.

Испуганная Ханна снова выбралась из ручья, вытерла мокрые ладони о джинсы и взобралась на велосипед. Она радовалась, что дорога к гостинице идет под гору, что в лицо дует резкий ветерок, охлаждая ее разгоряченное лицо и помогая ей вернуться в город.

Она оглянулась через плечо, чтобы посмотреть на садящееся солнце, и увидела мужчину.

За ней на велосипеде ехал человек, который постоянно преследовал Ричарда, – высокий, тощий. Никакой спортивной куртки – ветровка, шорты хаки и теннисные туфли. Его тощие ноги сильно загорели. Равно как и щеки. Та же остроконечная лысина… те же очки, но на этот раз прикрытые солнцезащитными очками. Гарри Джордан – двуличный частный детектив.

Ханна вдруг неожиданно для самой себя нажала на тормоз, скользнув в сторону и едва не слетев с велосипеда.

Джордан едва с ней не столкнулся, вильнул в сторону, наклонился, опустил лицо и поднажал на педали. Ханна снова села на велосипед и пустилась в погоню. Костлявые ноги мужчины быстро мелькали. Ханна видела, как он пригнулся, стараясь уменьшить сопротивление ветра. Она последовала его примеру, пригнулась почти к рулю, и изо всех сил крутила педали, не обращая внимания на боль в мышцах бедер. Они промчались мимо гостиницы и рванули дальше вниз, мимо пасущихся лошадей, в центр города, по перекресткам, где появлялось все больше встречных машин.

И прямо на них несся грузовик.

Частный детектив отчаянно нажал на педали и проскочил на волосок от бампера грузовика, клаксон которого надрывался, а восемнадцать шин визжали.

Ханна вильнула, нажала на тормоз и выскочила на тротуар. Почувствовала, как сдвинулся центр тяжести, потому что задняя часть ее велосипеда поднялась.

На ней не было ни шлема, ни наколенников, ни налокотников.

Ханна бросила тело вправо, стараясь положить велосипед, прежде чем перелетит через руль, и покатилась по дороге, велосипед за ней. Кто-то из пешеходов наклонился, чтобы задержать ее, прежде чем она ударится о стену паба.

Шишки. Ссадины.

Кровь и боль в костях.

Доктор сказал, что локоть у нее не сломан, но все же «вызывает беспокойство». Ханна пообещала свято следовать его советам.

48. Ярость

Месть с таким же успехом глушит эмоции, как соленая вода утоляет жажду.

– Я думал, что ты все еще у Мэри. – Его нельзя было сбить с толку. – Позвонила горничная Мэри и сказала, что ты пострадала… – Он посмотрел на ее бинты: – И это все после падения с велосипеда? Не верю. Что, в самом деле, произошло, Ханна?

– Я совсем искалечила велосипед. – Ханна кормила Бриджит. Поворачивая девочку, Ханна поморщилась. Поскольку она кормила, ей нельзя было пить никаких таблеток, чтобы заглушить боль от ушибов и ссадин.

– Расскажи мне все, – потребовал Гектор.

Она послушалась, наблюдая, как закипает в Гекторе ярость, которая пугала ее своей внутренней силой. У Гектора не покраснело лицо, но голубые глаза сузились… голос стал холодным. Ей не доводилось видеть еще такой концентрированной ненависти. Он только сказал:

– Гарри Джордан. Ну, ладно… Ты какое-то время будешь здесь в безопасности. Я же пойду и положу этому конец.

Ханна спросила:

– Куда ты собрался?

– Тебе лучше не знать. Пожалуйста, доверься мне.

– Давай позвоним в полицию. Я подам заявление.

– Они ничего не сделают, уж тут ты мне поверь. Поверь мне и в остальном. Отдохни, а потом я приглашу вас, девочек, на ужин.

Он быстро вышел. Она услышала, как он подергал дверь снаружи, чтобы убедиться, что она заперта. Затем услышала голос сквозь дверь:

– Когда в следующий раз встанешь, Ханна, закрой цепочку на двери.

Они сидели на веранде Дозорного дома. Над головами летали грифы. К реке на водопой пришли олени.

Мэри сказала:

– Я не хочу, чтобы ты читал мне лекции, Лассо.

– Это вовсе не лекция, Мэри, – отозвался Гектор. – Это строгое предупреждение, пока я не взялся за прекращение этого безобразия на моих собственных условиях. Поверить не могу, что после нашего последнего разговора ты все еще платишь этому сукину сыну за то, что он таскается за нами по городу. Господи, Мэри, ты ничуть не лучше Эдгара Гувера. Я-то думал, что мы союзники.