Дух Древнего - Александр Четвертнов

Ты шутишь? — все уставились на меня, даже Тихон, поморщившись, привстал на локте.

— А похоже?

— Ну, брат, — протянул Волков.

— Ваш род, граф, — влезла с ответами Лидия, — долгое время возглавлял Ваш дед по линии матери. Друг детства и побратим Бестужева.

— Так, — кивнул я, — и?

— Да одно только его имя не позволило влезть в войну против твоего рода толпе народа, — возмутился Волков.

— Но войну проиграли, и род исчез, — усмехнулся я.

— А сейчас возродился, и многие гадают, сохранились ли связи с Бестужевым, — ощерился в улыбке Волков. — Те, кто думает, что ты его проект, поддерживают тебя, в надежде на Бестужевскую благосклонность.

— А те, кто против него, — хмыкнул я, — поддерживают Осокина?

— Ага, — на лице Владимира появилась глупая ухмылка. — Круто, правда?

— Да, — протянул я. В голове выстраивалась общая картина…

— Но Вам же не привыкать находиться между молотом и наковальней, — прервал мои мысли ехидный голос Лидии, — да граф?

— Вы ещё здесь? — буркнул я, — напомнить, где дверь?

Лидия резко отвернулась и, с видом снежной королевы, уставилась в окно. Я же вернулся к общей картине.

Некто Бестужев помогал роду Орловых в давней войне, но не преуспел. Фигура, судя по всему могущественная, раз многие выкрикивают его имя. Пытаются произвести впечатление.

С другой стороны, он не преуспел и род Орловых пал. И теперь, когда обо мне узнали, то на моей слабости решили заработать очков.

Я не хотел влезать в политику Империи, но читал о ней. Три партии ведут борьбу за власть. Центристы нейтральны, ратуют за торговлю и прогресс, а остальные враждуют друг с другом. Осокины, как я понимаю со слов Волкова — левые, а Бестужев правый.

Реально, я как между молотом и наковальней. При чём неизвестно, поддержит ли меня Бестужев. Это с отцом мамы он дружил, по словам Лидии.

Нда. Забавная ситуация выходит. Прям как раньше. Амон с одной стороны, Зевс с другой. Да и Боги других пантеонов искали выгоды в связях со мной.

Только, выгодно ли мне к кому-то примыкать?

Нет, однозначно. Слишком туманно все. Буду, как обычно, нейтральным. Нечего мне ловить в их играх. Надо становиться сильней, а вот потом и посмотрим, кого и как, кому и чем.

— П-прости, К-кирилл, — вдруг выдал Тихон, — это всё из-за меня.

— Да ты тут не причём и тебя не коснётся, — махнул я рукой, чтобы успокоить его. — И Осокина не бойся, думаю, они больше не полезут к тебе.

— А они и не лезли, — просипел Тихон и отвёл взгляд в сторону.

— В смысле? — сказать, что я удивился, ничего не сказать.

Ребята тоже встрепенулись и с интересом посмотрели на Тихона.

— А кто тогда? — спросил я и покосился на Лидию, — неужели Жорик?

— Нет, — покачал головой Тихон.

* * *

Тихон мусорка факультета археологии и артефакторики

Тихон пришёл к чёрному входу в корпус факультета археологии. Приметил мусорный бак. Осмотрел его. Убедился, что он довольно чистый, потёков от гнилых продуктов на стенках нет. Покрутился вокруг него, осматриваясь по сторонам. Убедился, что никто его не видит и приоткрыл крышку бака.

Бак оказался пустой.

Тихон закрыл крышку и пошёл в сторону корпуса артефакторов. Там история повторилась точь-в-точь. Только с одним нюансом. Тихон увидел, как от бака соседнего корпуса отъезжает мусоровоз.

«Не судьба, — вздохнул Тихон, а плечи его опустились, но тут, что-то толкнуло его в спину. Не физически, а в воспоминаниях. Перед глазами всплыло лицо Кирилла, а в голове зазвучали его слова про воина. — Стойте, — внезапно для себя закричал Тихон, и помчался за грузовиком. Он ещё сам не осознал причину своего порыва. Только в голове звучало: — я воин, я воин».

Он догнал мусоровоз только у ворот Академии. И то, потому что срезал по газону.

— Стойте.

Тихон подбежал к передней двери и замер под взглядом водителя. Слова, что ему надо поковыряться в кузове и найти кольца, или, что-нибудь на них похожее, застряли у него в горле.

— Чего тебе? — буркнул водитель, бросая взгляд на открывающиеся створки ворот.

— Подвезите меня, пожалуйста, — просипел Тихон.

В его голове всплыли воспоминания, как Кирилл давал денег проводнику в поезде, и он вытащил из кармана рублёвую купюру.

— Куда? — заинтересовался водитель, глядя на купюру, — я на свалку еду на окраине.

— Мне как раз туда, — выпалил Тихон: ему придало сил отсутствие возражения у взрослого мужчины.

— Садись, — прозвучала команда и Стоев, впервые в жизни, вскарабкавшись в кабину не то, что мусоровоза, а вообще грузовика, оглянулся в поисках ремня безопасности. — Ремня нет, держись, — сообщил водитель, и они помчались по колдобинам и неровностям Питерских дорог.

Справедливости ради стоит отметить. Ямы появились только на окраине. До этого, в других районах, дорога лежала ровная, и Тихон даже расслабился.

Как оказалось зря. Грузовик остановился перед въездом на свалку. Густой смрад вызвал у Тихона тошноту. Он прикрылся воротником рубашки, натянул его на нос, но вонь проникла под одежду и от неё не было спасения.

Ноги тряслись. Руки судорожно сжимали поручень. Тихон вылезал из кабины, стараясь не расплескать подскочивший к горлу обед.

Подошвы ботинок коснулись земли. Чавкнула грязь и нечистоты. Дверца в кабину захлопнулась и грузовик поехал на свалку, а Тихон огляделся.

Горы мусора возвышались за бетонным забором. Древними курганами нависали над Стоевым. Привлекали стаи ворон.

Чёрные птицы кружили над мусором. Приземлялись на него. Скакали по склонам. Ковырялись в бумажных коробках и пакетах. Разбрасывали гниющие отходы.

Они выискивали, чем поживиться, а их карканье, зловещим эхом, разносилось по свалке.

По телу Тихона пробежали мурашки. На спине выступил холодный пот. Дрожащими пальцами он поправил очки и попытался шагнуть вперёд. Но его ноги будто примёрзли к земле.

«Либо сейчас, либо никогда, — подумал Тихон, — ну же».

Ещё у него в голове мелькнуло, что мечты сбываются, но не всегда так, как представлялось. Но он не обратил на это внимание. Он сжал кулаки. Решительно надул щёки и предпринял ещё одну попытку шагнуть.

Миллиметр за миллиметром он шёл по следам грузовика. Тот как раз виднелся в сотне метров, на площадке за рабицевой сеткой. Из него выгружали мусор Академии.

Чавкала грязь. Хлюпали