Горец. Оружейный барон - Дмитрий Старицкий

— 'Эликам' работать по плану. Долбить фланки. 'Коломбинам' приготовиться сопровождать кавалерию. Конным посыльным держаться рядом со мной, — приказал я и пошел в БРЭМ, оставив фронтовой участок на линейного полковника. Броневые коробочки произвели на врага сильный деморализующий эффект своей неуязвимостью от ружейно-пулеметного огня. Даже шрапнель на удар всего лишь разбила гусеницу на одной машине. Как ни странно, моей — тактический номер 001. Бронемастера командующие 'артиштурмами' в атаке в один голос заявляли, что республиканская пушка била из засады только по этой машине, пока ее не заткнули. Ни каких других мыслей, кроме той что Тортфорт выдал врагу этот номер как машину комбрига у меня не было. Не сомневался я в этом ни разу.

Оставив БРЭМ у подбитой самоходки, сам скатился на новое КП, куда связисты уже протянули телефонные провода.

Мимо меня в тыл потянулись группки разоруженных пленных под конвоем пехотинцев. Они с ужасом и любопытством смотрели, как два экипажа натягивают гусеницу, заменив искореженный снарядом трак. Эвакуаторы отличались от побывавших в бою закопченных бронемастеров белыми чистыми лицами. Паровые машины стравливали лишний пар с паровозным шипением.

Пленных было много, не меньше роты. Конвоировало их в тыл всего шесть бойцов.

Глаза пленных выражали бесконечное удивление и подавленность. И в то же время облегчение от того что наконец-то все закончилось.

Летнаб прискакал на коне. Пижон.

Получил новое задание и порысил обратно к летному полю.

Напоследок я ему сказал.

— Передай пилоту, пусть наизнанку вывернется, но сегодня его день. Сделаете все как надо, представлю вас к Солдатскому кресту.

К вечеру, несмотря на панику в рядах врага, несмотря на его активный драп в сторону собственного тыла, я остановил вечером наступление на седьмом километре. Люди готовы были сражаться и ночью, но кончались боеприпасы в боевых группах. А у меня и так в обозе пяток кляч всего осталось — все, что можно было отдано Вальду для ночного марша, который судя по всему удался. Не напрасны были жертвы.

Только драгуны ушли в ночной рейд по ближним тылам республиканцев, оставив у нас пулеметные свои тачанки — за ними они вернутся утром. Один полк устраивает противнику этой ночью 'похохотать'. Второй остался в нашем ближнем охранении.

Их обоз таскал для нас всю ночь воду, керосин и запасной боезапас к коробочкам. На всех его не хватало. Снова выручили саперы, поработав в этот раз вьючной скотинкой, доставляя на передний край на своих двоих ящики с патронами и мешки с продовольствием, термоса с водой. Иначе бы сидеть нам с пехотой на занятых рубежах голодными.

В трофеях оказалось целенькими, только слегка присыпанными землей, пара станковых пулеметов, которые пехотные офицеры моментально установили на наших флангах. Патронов в полевых складах у противника запасено было не просто много, а очень много.

Сбор трофеев шел организованно заранее выделенными трофейными командами.

Люди вымотались, даже не столько физически, сколько морально и кроме часовых все спали, где придется, даже не убрав, как следует, вражеские трупы в траншеях. Приказ о создании утром похоронных команд был последним у меня перед сном.

Занял я тыловой просторный блиндаж на республиканской стороне. Точнее нашел его мой денщик и сопроводил меня туда. Там я сел за стол на жесткую деревянную лавку. Расстелил карту, выделив складками квадраты завтрашнего наступления. Сложил как примерный первоклассник руки на столе, накрыв ими карту, так и уронил на них голову.

И никаких сновидений.

Даже никакого ужина. Не лезло ничего в глотку.

Еще до рассвета меня разбудил драгунский ротмистр, командир разведэскадрона.

— Господин майор, там, на север километра на три республиканские окопы пустые совсем. Брошенные. И на юг также. Дальше мы не рискнули по ним шариться. Какие будут приказания? — держал он над головой керосиновую лампу. На его усах таял иней.

А я так и проспал всю ночь за столом, уронив голову на руки, отчего все тело затекло и теперь ломило.

— Полковника ко мне пехотного, любого. И комбата саперов-штурмовиков, — приказал я, еще не проснувшись. — Быстро!

Ротмистр что-то буркнул утянувшись наполовину из блиндажа и быстро вернулся. Вслед за ним в блиндаж заявился Ягр с медным тазиком и кувшином в руках.

— Командир, умываться будешь?

— Извините, ротмистр, — я начал снимать с себя ватник и мундир.

— Ничего, майор, Я посвечу. Вам удобней будет. А мне не зазорно услужить такому выдающемуся полководцу. Вам о наших потерях доложили?

— Нет пока, — отфыркнулся я от ледяной воды, принимая от денщика в качестве полотенца новую чистую портянку. — Утром доложат.

— Десять процентов на круг. И это в наступлении! Пехота вся в восхищении. Не удивлюсь, если про вас скоро легенды рассказывать начнут.

— Уже рассказывают, ротмистр, — хмыкнул я. — Только с этих легенд… никакого толку кроме неприятностей.

— Ну не скажите, майор, до вчерашнего мои драгуны вас иначе как бароном и называли. А теперь переняли у бронеходов и зовут между собой командиром. Это дорогого стоит.

В блиндаж ввалились пехотные командиры полков и комбат штурмовиков.

— Простите, господа, — постарался я поскорее укрыть кителем свою несвежую нательную рубашку. — Разведка доносит, что враг оставил свои траншеи на север и на юг. Примерно на три километра. Выделить по штурмовой полуроте и придать их по одной к пехотному батальону. Батальонам занять вражеские траншеи до… покудова сможете. Штурмовики почистят их перед вами. С каждого полка берем по одному батальону вместе с пулеметами. Ваш полк — север, ваш полк юг, — нарезал я полковникам задачу. — Желательно за сегодняшний день не только занять эти укрепления, но и передать их нашим полкам, которые стоят напротив и догонять нас.

Я сделал паузу и оросил пересохшую глотку вовремя поданным Ягром кипятком.

— Оставшиеся пехотные батальоны пойдут за мной вперед и занимают плацдарм на рубеже десятого километра. Там на высотах окопаться и ждать обещанных командованием подкреплений. Трофейные пушки все ваши. Использовать их обязательно. Оставшихся штурмовиков посадить на броню и тачанки. Идем вместе с кавалерией. Выход после завтрака. Направление удара город Кард.

И на это раз мне никто не сказал что это безумие. — Возражения, замечания есть? — для проформы спросил я.

— Есть, — ответил командир линейного полка, беря в руки циркуль и склоняясь над картой. — Вот здесь в двенадцати километрах на юг от новой линии фронта наших полков железная дорога и большой разъезд. Фактически база снабжения укрепрайона, который на линии фронта держит 'железку'. Противник не снимет с него ни одного солдата для того чтобы сбросить нас обратно, потому как считает именно то место главной целью нашего наступления, а вовсе не этот кусок окопов, который мы захватили. Но… Подвоз подкреплений из своего оперативного тыла у него свободный. Войска, которые будут нас бить придут именно по этой 'железке'. Поэтому я предлагаю вам обезопасить нас с этой стороны.

— Что конкретно предлагаете, полковник. Взять разъезд штурмом?

— Этого не требуется, майор. Нужно всего лишь взорвать выходные стрелки. И перебить телеграфный кабель. Я бы еще разбил снарядами водокачку. И отойти.

— Вы считаете, что после такой диверсии они на вас наступать не будут?

— Никак нет. Не будут. Сядет укрепрайон в круговую оборону в своих бетонных укреплениях, пока не восстановят им пути снабжения по железной дороге. Таким образом, с юга мы на время, требуемое для подхода республиканской резервной дивизии, будем в безопасности. Пощупать пощупают, но не более. На большее сейчас у них сил не хватит. Особенно если на юге кто-то устроил еще одну демонстрацию наступления.

— Я не знаю, что там творится на юге. Но на севере в пятидесяти километрах отсюда моя 'железная' бригада под руководством моего заместителя гвардии майора Вальда прорвала фронт. И в этот прорыв уже введен ударный кавкорпус Бьеркфорта.

Ох, и горд я был в этот момент.

— Разве это еще не вся ваша бригада? — удивился командир линейного полка.

— Нет. Здесь ли очень маленький ее огрызок. А так моя бригада это сорок броневых машин.

— Я тогда себе представляю, что там творилось вчера, — покачал головой полковник.

— А что скажет нам сапер про предложение пехоты? — перевел я стрелки на комбата.

— Восстановят все за один рабочий день. Плюс время на подвоз новых стрелок. Ликвидация водокачки серьезней, но опять-таки не критично. Паровозы так устроены, что могут заправляться водой через сто двадцать-сто пятьдесят километров. Будут заправляться на другом разъезде или станции только и всего. А вот паники нагнать можно. И обязательно дать телеграфистам сообщить всем о нападении на раъезд, чтобы паника пошла вширь по линии железной дороги.