Ловушка для девственницы - Картер Браун

не на мыслях об объекте наших чувств, а на существовании такого объекта в реальности. Чтобы любить кого-то, нужно как минимум его наличие. Иначе нам придемся рассуждать не о любви, а о погоне за призраками. Любовь к призраку — патология, признак неврастении, если не более сложного психологического состояния…

— Думаете, Варго — всего только навязчивая идея Флер Фалез?

— Думаю! — он почти кричал. — Она не может помнить о нем так долго. Они едва знали друг друга. Представляете: замужество сроком всего в десять дней!

Он вдруг остановился и глубоко вздохнул. Речь стала обычной, размеренной:

— Проблема Флер, скорее всего, в том, что она не сумела преодолеть в себе комплекс несуществующей вины.

— В чем же она, по-вашему, винит себя?

— В смерти Варго.

— Но почему?

— Понимаете, он ненавидел воду и совершенно не умел плавать. А для нее океан — родная стихия. На Вайкини-Бич на Гавайях она развлекалась тем, что каталась на серфинговой доске, а он был вынужден просиживать часами на террасе. Они из-за этого впервые поссорились через неделю после свадьбы. По-видимому, Курт ревновал, а она слегка дразнилась… Тем не менее они придумали выход: пару раз покатались вместе на шлюпке. Это обоим понравилось.

— И что же случилось? — не выдержал я.

— Как-то Флер предложила взять напрокат небольшую яхту. Варго возражал, но она, естественно, настояла на своем, и молодожены отправились далеко в море. Им не повезло: в первую же ночь разыгралась непогода. Яхту сильно раскачивало. По-видимому, Курт не сумел справиться со своим состоянием и поднялся на палубу подышать свежим воздухом… Впрочем, рулевой матрос, стоявший в эту ночь за штурвалом, не мог сказать ничего вразумительного, кроме того, что яхту бросало на волнах так, что свалиться за борт мог и более опытный мореход… Утром Флер не нашла мужа в каюте…

— И с тех пор она винит себя за этот несчастный случай?

— Чем больше она рассуждает на эту тему, тем меньше оправданий себе находит. Если бы впоследствии она встретила искренние чувства к себе, она, я думаю, легче перенесла бы эту трагедию. Но второй брак с Тео Альтманом был ее роковой ошибкой… Простите, мистер Холман, за бессвязное повествование — я плохой рассказчик.

— Мне показалось, что вы очень ценили актрису… — начал я доверительным тоном.

— Глубоко и искренне восхищаюсь этой женщиной! Трагедия жизни мисс Фалез лишь подчеркивает ее исключительность. Она не такая, как все! — слегка напыщенно проговорил он и вдруг добавил достаточно тихим голосом: — Нет прощения Майку за то, что он сделал с ней, а значит, и мне нет прощения…

Он решительно встал, аккуратно раздавив остаток сигареты в пепельнице. Я тоже поднялся, понимая, что больше мне здесь, пожалуй, ничего не скажут. Но я ошибся.

Когда мы подошли к лифту, гостеприимный хозяин сам нажал кнопку вызова и повернулся ко мне в анфас:

— Вы уже догадались, кто я, мистер Холман?

— Разумеется, мистер Линдерман.

— Иначе вы не были бы профессионалом… Пожалуй, я готов положительно оценить и вашу сдержанность: вы не позволили себе чванливо продемонстрировать мне свое открытие. Приятно!.. Так я позвоню сыну около трех часов дня.

— Благодарю вас, — успел проговорить я, входя в лифт. — Буду звонить вам.

Дверцы лифта захлопнулись…

Я долго искал место на Уилшире, чтобы припарковать машину. Затем поднялся в офис Джорджа Блюма. Блондинка с тщательно уложенными волосами, которая всеми силами старалась быть похожей на восемнадцатилетнюю — и ей это удавалось! — повернула ко мне милое личико, наполовину скрытое громоздкими темными очками. По внезапно надувшимся губкам я понял, что красотка меня заметила.

— И вы посмели явиться мне на глаза!.. — воскликнула девушка голосом трагической актрисы.

— Которые вы от меня прячете за очками… — стараясь попасть ей в тон, заявил я. — Что это за маскарад, Полин?

Не говоря ни слова, она приподняла оправу. И я ахнул. Правый глаз уставился на меня с возмущением. Левому мешала радужная припухлость, вместившая в себя весь спектр оттенков от малинового до фиолетового.

— Вы… вы оступились?

— Он еще спрашивает! — прошипела блондинка. Я уловил в ее голосе едва сдерживаемые слезы. — Ваши проклятые люстры во всем виноваты…

— Люстры? — не понял я.

— Ну, конечно! Я все время пыталась вообразить себе, как все это получается при раскачивании, и все больше нервничала. В конце концов решила поторопить события, чтобы не ломать себе голову в ожидании подобной свистопляски…

— И что дальше?

— Я так прямо и спросила Джорджа, как у него все получается с люстрами, — ее голос сорвался. — Как ни странно, он даже не подозревал ни о каких люстрах и для чего их используют. Пришлось объяснить…

— И ему стало стыдно за свое невежество?

— Вы же помните, я объясняла вам: босс больше всего ценит мою неопытность в делах такого рода. Его привилегия — помогать мне осваивать тонкости и премудрости. А тут он понятия не имел, зачем нужны эти люстры. Получалось, что я имею какой-то свой опыт. И образ святой невинности как-то сам собою рассыпался в его глазах.

— Сочувствую вам, Полин! — искренне признался я.

— Мало того, — со злостью продолжала она, — он тут же со всей решимостью принялся выяснять, с кем и когда я его обманывала. Сколько раз, и все такое прочее… Мои попытки рассказать, что я об этом вычитала в какой-то книге, ни к чему хорошему не привели. Он ведь книг вообще не читает и не верит, что кто-то может этим заниматься — и вот результат! Теперь он, входя в любую гостиную, сразу же смотрит на потолок и, если там несколько люстр, может ни с того ни с сего взбеситься!

— Я представить себе не мог, что все обернется таким неожиданным образом. Но вы ведь сами начали расспрашивать…

— Помню-помню! — Полин поправила маскировочное приспособление. Впрочем, в темных очках она выглядела не менее очаровательно. Тем не менее что-то слишком тревожило девушку. — Понимаете, Рик, синяк меня не так уж сильно волнует. В конце концов он исчезнет и я сниму эти уродливые очки. А вот как вся эта история повлияет на мою будущую карьеру исполнительного директора компании Джорджа Блюма — серьезный вопрос!

— Постараюсь как-нибудь загладить свою невольную вину и помочь вам. Джордж у себя?

— Где ж ему быть! Все еще разбирается с люстрами.

Я решительно шагнул к кабинету Блюма, но его миленькая секретарша перехватила меня:

— Секундочку, мистер Холман! Мне бы хотелось еще кое-что уточнить…

— Рискните.

— Я все никак не могу отвязаться от размышлений: вот два человека раскачиваются. Каждый сам по себе пролетает мимо другого. Как же они сближаются и чем заняты руки? Надо ведь не упасть! — розовый язычок нервно