1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II - Виктор Кельнер

Эту ночь мы провели, как будто бы это была и не ночь, обо сне и помину не было ни у кого. Всю ночь мы проговорили про покойного Царя, вспоминая его любовь и ласку к нам. Сердце кровью обливалось от совершившегося такого страшного злодейства. Мы его все без исключения очень любили, и замечательно то, что в нашем эскадроне, отбывая свою воинскую повинность, служили чуть не половина и по крайней мере треть лица, по своему общественному положению ранее не обязанные отбывать свою воинскую повинность, были тут между нами и родовитые князья, множество потомственных дворян, дети чиновников, духовенства и т. д., но никто из нас на покойного, утвердившего эту повинность, Государя никакой претензии не имел, конечно, было много недовольных этим положением, но только не на Государя.

И если бы тогда, да и впоследствии, нас пустили в атаку на народ, сказав, что это сделал он, то, кажется, никакие в мире силы нас не остановили — все вдребезги бы разнесли. И если бы в толпе были и близкие нам, то не пощадили бы ни приятелей, ни друзей и даже не пожалели бы ни братьев, ни сестер, ни отца, ни мать родную, всех бы к черту смяли и конями бы в грязь и прах растоптали, так беззаветно любили и обожали мы все Царя — освободителя и обновителя России. До того мы были озлоблены и впоследствии, когда все обошлось тихо и смирно, что мы были даже как-то недовольны, что не удалось сорвать наше зло и отомстить за нашего столь любимого Государя.

Печатается по: Лавров И. 1 марта 1881 года. Ревель, 1901.

СЛЕДСТВИЕ

ИЗ ДОКЛАДОВ M. Т. ЛОРИС-МЕЛИКОВА, В. К. ПЛЕВЕ, А. В. КОМАРОВА

II

<…> 1 марта была отправлена следующая телеграмма московскому обер-полицмейстеру и московскому генерал-губернатору:

«Один из скрывшихся соучастников сегодняшнего преступления — Михаил Фроленко.[49] Приметы: роста выше среднего, скорее высокого, блондин лет 27, сутуловат, крепкого сложения, довольно плечист, но не полный. Мог выкрасить волоса и сбрить бороду, которая была у него редкая. Похож на простого рабочего. Прикажите осматривать поезда, прибывающие в Москву. Вышлите агентов экстренным поездом, который вам дадут по первому требованию, на что распоряжение сделано, в Клин или далее, чтобы осмотреть почтовый поезд, отсюда вышедший сегодня без осмотра».

В телеграмме московскому генерал-губернатору к цитированным словам прибавлено следующее:

«Метательный снаряд передан преступнику разыскиваемой женщиной Акимовой, она же Баска [А. В. Якимова. — Сост.]. Приметы: высокого роста, блондинка, лет 25, сегодня скрылась, могла выехать».

Роль, приписываемая Якимовой, была выполнена в действительности С. Л. Перовской. Тут власти ошиблись, как ошиблись они, предполагая, что с А. И. Желябовым в не обнаруженной пока квартире жила Якимова, когда на самом деле жила С. Л. Перовская.

Данные о женщине, передавшей снаряд, были получены от Н. И. Рысакова. Содержание первого допроса Рысакова было доложено начальником жандармского управления генералом Комаровым графу Лорис-Меликову в следующем рапорте (от 2 марта 1881 г., № 595):

«Посягнувший 1 сего марта на жизнь священной особы Государя Императора тотчас после задержания, был подвергнут допросу, причем заявил, что он из мещан города Тихвина, Николай Иванович Рысаков, 19 лет от роду, вероисповедания православного, воспитывался первоначально в вытегорском уездном училище, а затем в череповецком реальном училище и с сентября месяца 1879 года по декабрь 1880 года был в Горном институте. Сочувствуя революционному движению в духе программы „Народной воли“, примкнул в январе 1881 года к революционной партии, начав действовать среди рабочих на разных петербургских фабриках, агитируя побудить их к открытому восстанию с целью политического и экономического переворота.

Примкнувши к партии, сделался нелегальным и, живя по фальшивому паспорту на имя мещанина Макара Егорова Глазова, столкнулся с одним из известных в революционной среде под именем Захара [А. И. Желябов. — Сост. ], исповедовавшим также программу террора. В одно из таких свиданий был решен вопрос о покушении на жизнь Государя Императора, причем Рысаков дал согласие быть исполнителем. О способе к покушению и о плане определенных разговоров не было, хотя из намеков Захара вывел заключение, что оно произойдет посредством взрыва. Дня за три до покушения Рысаков виделся с Захаром, и последний сказал, что в воскресенье, 1 марта, должно произойти покушение и назвал при этом место, где должен был проехать Государь Император: это — правая набережная Екатерининского канала; для этого Рысаков должен был утром 1 марта от 9 до 10 часов утра прохаживаться по Невскому проспекту от угла Новой улицы до вокзала, для получения снаряда, а в 12 часов встретился с известным ему также лишь под кличкой „Михайло“ [И. П. Емельянов. — Сост. ] в кондитерской Андреева.

В назначенный час Рысаков получил снаряд от незнакомой ему дамы [С. Л. Перовская, — Сост. ], которая при этом его предупредила, чтобы он обращался с ним как можно осторожнее и не выронил бы. Дама эта, подойдя к нему, назвала его Беломором, т. е. кличкой, носящейся им в революционном кружке.

Разговаривая с Михаилом, он упомянул, что Государь Император наверное должен ехать по набережной Екатерининского канала, но откуда ему это было известно — Рысаков не знает.

В ожидании проезда Рысаков вышел из кондитерской Андреева, не ожидая никакой в этом замысле поддержки, и, встретившись с Государем, после минутного колебания, бросил снаряд, не зная вовсе его действия, но промахнулся, не рассчитав времени, направляя же его под лошадей в том предположении, что его разорвет под самой каретой.

У Михайла также был такой снаряд, как у Рысакова, и он при свидании в кондитерской сказал: „Будем действовать“. Действительно, насколько припоминает Рысаков, Михайло шел впереди его, также по Екатерининскому каналу, и он видел, уже после того, как сам бросил снаряд, что произошел другой выстрел.

С названным Михаилом Рысаков познакомился через своего товарища по делу, известного ему под кличкой „Инвалид“.

О чем имею честь донести Вашему Сиятельству, докладывая, что к розысканию скрывшихся злоумышленников тотчас приняты самые энергичные меры». <…>

Генерал Комаров 3 марта… донес в департамент полиции:

«Государственный преступник Николай Иванович Рысаков 2 сего марта изменил прежде данное свое показание в той части, где он указывал на получение разрывного снаряда на Невском проспекте от дамы, тогда как разрывной снаряд им был получен 1 марта на революционно-конспиративной квартире, находящейся по 1-му участку Александро-Невской части, по Тележной улице, но № дома не помнит. Мною тотчас был командирован майор Шеманин вместе с товарищем прокурора Богдановичем в названный участок для проверки домовых книг, и буде окажется какая-либо квартира сомнительная, то произвести в ней обыск. По рассмотрении домовых книг обратил на себя внимание дом № 5, кв. № 5, почему и положено было отправиться в нее с обыском.