Русская вера, или Религиозные войны от Святослава Храброго до Ярослава Мудрого - Сергей Шведов

Но вернемся к великому князю Ярославу. Вот что сказано далее в «Повести временных лет»: «6551 (1043). Послал Ярослав сына своего Владимира на греков и дал ему много воинов, а воеводство поручил Вышате, отцу Яня. И отправился Владимир в ладьях, и приплыл к Дунаю, и направился к Царьграду. И была буря велика, и разбила корабли русских, и княжеский корабль разбил ветер, и взял князя в корабль Иван Творимирич, воевода Ярослава. Прочих же воинов Владимировых, числом до 6000, выбросило на берег, и, когда они захотели было пойти на Русь, никто не пошел с ними из дружины княжеской. И сказал Вышата: «Я пойду с ними». И высадился к ним с корабля, и сказал: «Если буду жив, то с ними, если погибну, то с дружиной». И пошли, намереваясь дойти до Руси. И сообщили грекам, что море разбило ладьи руси, и послал царь, именем Мономах, за русью 14 ладей. Владимир же, увидев с дружиною своею, что идут за ними, повернув, разбил ладьи греческие и возвратился на Русь, сев на корабли свои. Вышату же схватили вместе с выброшенными на берег, и привели в Царьград, и ослепили много русских. Спустя три года, когда установился мир, отпущен был Вышата на Русь к Ярославу. В те времена выдал Ярослав сестру свою за Казимира, и отдал Казимир, вместо свадебного дара, восемьсот русских пленных, захваченных еще Болеславом, когда тот победил Ярослава».

Как мы видим, великий князь Киевский не только не поддержал вроде бы единоверцев в их противостоянии с Римом, но уж скорее присоединился к антивизантийской коалиции. Согласно Костомарову, война с Византией началась из-за убийства греками русского купца. Однако, думается, подобный конфликт, если он имел место, можно было уладить другими способами. Тем более с единоверцами. Мир с Византией в конце концов был заключен и даже скреплен браком дочери византийского императора с сыном великого киевского князя: «Через три года заключен был мир; слепцов отпустили со всеми пленными, а в утверждение мира греческий император Константин Мономах отдал дочь свою за сына Ярославова Всеволода. Это было не одно родство Ярослава с иноземными государями своего времени. Одна дочь его, Елисавета, была за норвежским королем Гаральдом, который даже оставил потомству стихотворение, в котором, воспевая свои бранные подвиги, жаловался, что русская красавица холодна к нему. Другая дочь, Анна, вышла за французского короля Генриха I и в новом отечестве присоединилась к Римско-католической церкви, тогда еще только что отпавшей от единения с восточною. Сыновья Ярослава (вероятно, Вячеслав и Святослав) были женаты на немецких княжнах» (Костомаров).

Как видим, на один брак с «единоверцами» приходится целая россыпь союзов с «иноверцами». Очень может быть, что при Ярославе их за таковых не считали. Скажем, Изяслав Ярославич Киевский, в крайне стесненных обстоятельствах, согнанный с великого стола, обращается за поддержкой не к византийскому императору, не к константинопольскому патриарху, а к папе Римскому. И последний действительно оказывает ему существенную помощь, определив в союзники киевскому князю польского и венгерского королей.

Вот что пишет о ситуации сложившейся в Древней Руси при Ярославе Владимировиче Лев Гумилев: «При дворе Ярослава по-прежнему сохранялись три партии: одна – западническая, другая – исключительно национальной ориентации, считавшая, что Русь может соперничать с любыми коалициями западных держав, и третья, стремившаяся к миру и дружбе с Византией. Западников возглавлял Изяслав Ярославич (в крещении Дмитрий, старший сын великого князя), национальную партию – Святослав Ярославич (сидевший в Чернигове), провизантийскую партию – Всеволод (княживший в Переяславле, третий сын Ярослава). После смерти Ярослава Мудрого в 1054 г. в Киеве воцарился Изяслав» («От Руси к России»).

Кстати, первым митрополитом Киевским при Ярославе стал Илларион, русский по происхождению. Грек Георгий появился в Киеве уже после смерти Иллариона. Однако я вовсе не уверен, что создатель «Повести временных лет» и ее позднейшие редакторы не вписали этого Георгия исходя из своих соображений о том, как это могло быть. Что, к слову, сплошь и рядом делали их западные коллеги, правя к своей выгоде древние летописи. Именно обильное цитирование Ветхого Завета вызывает лично у меня большие сомнения по поводу древности «Повести временных лет». Особенно в связи с давно установленным фактом, что первая полная Библия на Руси появилась только в 1499 году стараниями новгородского архиепископа Геннадия. И это на фоне полного отсутствия даже упоминаний ветхозаветных и новозаветных персонажей в «Слове о полку Игореве», в точной датировке которого не приходится сомневаться. Конечно, летописи составлялись монахами, а «Слово…» принадлежит перу человека светского, однако это обстоятельство не помешало последнему перечислить едва ли не всех известных славянских богов. Песнь о победном шествии византийского христианства давно уже не рассматривается всерьез даже официальной наукой.

Тот же Соловьев, говоря о ситуации, сложившейся после Крещения, замечает вскользь по поводу участившихся грабежей, упомянутых в «Повести временных лет»: «Можно думать, что разбойники умножились вследствие бегства тех закоренелых язычников, которые не хотели принимать христианства; разумеется, они должны были бежать в отдаленные леса и жить за счет враждебного им общества».

Однако дальнейшие события, развернувшиеся в том же Киеве, показывают, что язычники не торопятся бежать в леса, чтобы «жить за счет враждебного им общества», наоборот, они весьма активно проявляют себя в крупных городах. Вот что пишет об этом Гумилев: «Вспышка языческого фанатизма отмечена летописью в 1071 г. В Ростовской земле объявились волхвы, которые в пору неурожая успешно находили «виновных» в голоде. Жертвами волхвов обычно становились женщины, очевидно, зажиточные крестьянки. Доставая у несчастных из-за спины зерно, волхвы убеждали волнующийся народ, что «бабы прячут жито». Женщины погибали, а движение волхвов, фанатиков-изуверов, захватывало все новые области.

На Белоозере воинствующие язычники столкнулись с Яном, воеводой Святослава. Ян, сын воеводы Вышаты, так неудачно ходившего на Царьград в 1043 г., был человек бесстрашный и, на беду волхвов, беспощадный. Разогнав с немногими воинами мятежную толпу, он заставил белоозерцев выдать ему волхвов-зачинщиков. Летопись передает разговор Яна и волхвов. Те упорствовали в своих верованиях и лишь после «внушения» горестно признались Яну: «Так нам боги молвят: не быть нам живым от тебя». Ян, немедленно согласившись с ними, отдал волхвов-убийц родным погибших. Повешенных на дереве волхвов ночью изгрыз медведь, зверь для язычников очень почтенный.

Некий волхв появился и в Новгородской земле. Он объявил себя прорицателем, подбил людей на мятеж против церкви и обещал невиданное чудо. Белоозерских язычников обуздал сын Святослава князь Глеб. Укрыв под плащом топор, он обратился к кудеснику с вопросом, знает ли тот будущее. «Знаю все», – был ответ. Князь спросил: «Знаешь ли, что будет с тобою сегодня?» «Чудеса великие сотворю», – пророчествовал волхв. Глеб вынул топор и зарубил волхва, доказав тем самым, что пророком тот был никудышным. «Люди разошлись», – сообщает летописец. Так энергичными действиями власти было подавлено возрождение язычества на севере Руси» («От Руси к России»).

Поверить во все эти байки про изуверов-волхвов и удачливых борцов за христианскую веру может человек либо уж очень наивный, либо ничего не слышавший о славянской мифологии. Гумилев, безусловно, принадлежит к последним, его перл по поводу древней веры предков ничего, кроме пожатия плеч, у мало-мальски образованного человека вызвать не может: «Тем временем внутри страны часть населения вернулась к язычеству. Славяне, как и их соседи тюрки и угро-финны, верили в существование упырей, то есть духов покойников, и духов природы: лесных, водяных, а также домовых. Такие взгляды религией называть неправильно. Это, скорее, «природоведение», соответствовавшее уровню знаний того времени. Вместе взятые, суеверия представляли собой какое-то подобие мировоззрения, но считать их настоящим религиозным культом нельзя, как нельзя отождествлять домового с Богом-Создателем. Интересно, что эти языческие верования прекрасно уживались и продолжают уживаться и с христианством, и с исламом, а в наше время – и с «научным» атеизмом. Сначала это явление называли двоеверием, затем стали говорить о суеверии, но название не меняет сути» («От Руси к России»).

Интересно, а к какому «уровню знаний» можно отнести нынешний интерес к книгам и фильмам про упырей-вампиров, захлестнувших Европу и Россию? Или это тоже «природоведение»? Между прочим суеверия благополучно соседствовали с христианством на протяжении веков, а порою и подменяли эту религию в сознании очень многих людей. И хотя церковь пыталась с суевериями бороться, большого успеха, прямо скажем, она не добилась. Что же касается языческих восстаний в первые века после Крещения Руси, то вряд ли их можно объяснить суевериями. А вот, что считать или не считать религиозным культом, решать не Гумилеву, удивившему в данном случае, мягко говоря, незнанием предмета. Я привел здесь цитату из его книги только потому, что в ней как нельзя полно отражена точка зрения многих российских обывателей, имеющих некоторое представление о христианстве, но начинающих брезгливо морщиться, как только речь заходит о славянской и индоевропейской ведической культуре. Самомнение очень часто идет рука об руку с крайней степенью невежества.