Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России - Игорь Шумейко

И вот, на очередном дорожном вираже мне открылась картина… Огромная, бескрайняя гладь, посреди — островок скученных строеньиц. Издали, как дачные туалеты, подъедешь ближе — сами дачи. Вид на 20 километров… одно слово: запоминающийся. Мою «лунную» аналогию верно подкрепили картинки популярных тогда научных журналов: «лунные поселки будущего». Тоже несколько строений, и голая гладь до горизонта.

Выходит, и ту пустыню, лунный грунт, нарезали строго по 6 соток. Со временем хозяева тех коробок как-то обиходили свои уделы, построились, завезли по возможностям чернозем, навоз. Но… при всем старании и даже последующем послаблении государственной политики, расшириться во внешнее пространство (остававшееся по-прежнему — лунным) могли только крайние (и то, уподобляя свои участки очертаниям республики Чили).

2) Сумма двух-трех рассказов очевидцев. Когда дачный домик, сколоченный из… (когда б вы знали, из какого сора! — Ахматова)загорался, соседи едва успевали, поливая ведрами стены ближних домов, отстоять их. И то — не при всяком ветре! 6 соток! — дальше дома было не разнести. Эта знаменитая цифра: 6 (шесть), по сути — загадочна! Откуда? Почему именно? Ранее я представлял некий спор в Политбюро. «Либералы»: «Надо им дать по 7».«Консерваторы» (типа Суслова): «Нет, 5 хватит». Считали, наверно, выводили среднеарифметическую величину. Ведь, правда, обсуждали же, прикидывали! Референты листали, наверно «Капитал», ленинский «Рабкрин». Сошлись. Результатом каких-то расчетов, компромиссов эта «шестерка» явилась же!

3) В 1990-м я был в командировке в Бельгии. Помимо ранее упоминавшейся моей миссии к разгневанному Ван Эруму, уволившему русского переводчика, было и еще дело на заводе эмалированной стали, в коей Бельгия — мировой лидер. Переводчица на одной фирме — из бывших наших. Вечером зазвала к себе. История самая что ни есть простая. Студенткой вышла за ливанца. Трое детей. В Ливане в то время, выражаясь по-молодежному: веселуха. Со стрельбой. Уехала в Бельгию. А муж (группировка его какая-то даже полу-коммунистическая была) перешел на вахтовый метод. Рядовой партиец, по обстоятельствам и боевик. Нырнет в Ливан, постреляет, посидит полгода — вырвется к семье. Подлечится, отдохнет — и снова. И вот, в один из бельгийских его отпусков, на каком-то вираже европолитики, их ливанскую группировку признали вроде — правильной политической партией. Значит семья — «политические беженцы». Пособие. Так вот… на то пособие + зарплату переводчицы поднимая трех детей и подлечивая наезжавшего из Ливана мужа, она купила участокв частной застройке(по нашей терминологии), в пригороде. Муж (фото над камином) корил ее: «Чего не квартиру? В центре города можно было бы!». Но особо не вникал, готовился к следующему политическому сезону… То, что ее финансовые источники были лишь пособие + з/п переводчицы, я помню совершенно точно. Ее ливанский Макар Нагульнов был сирота, а ее родители в СССР: бухгалтер и учительница, тоже по варианту помощи — ноль. То был чистый эксперимент: пособие, зарплата и желание.

…«Он же(ливанский «Макар» ее) не понимает, как тут детям хорошо!»

А мечта ее, сотворившая под бельгийским городом Генк это чудо, Свой Дом с Отоплением, эти хоромы (на наш взгляд 1990 года) вызревала, оказалось, под Тверью. Оттуда она была родом, и как раз в то время родители ее, как писали, достраивали дачку…

Странное волнение меня тогда охватило, мысли всякие заерзали. Вышел я вечером на ее участок, долго разглядывал дома соседей… Среди звезд, как картину на стену, мысленно прикладывал пропорциональные карты стран: Бельгия — вчетверо сложенный носовой платок, и СССР — распяленная шкура гигантского медведя, с отставленными лапами Приморья и Чукотки…

Честно сказать, я не уточнил тогда: дача ее тверских родителей случайно не по Бежецкому шоссе? Но в голове как-то утвердилось, будто бы уточнил и даже справку заверенную получил: именно там участокее родителей, на бывших торфоразработках. На тех самых, что когда-то поразили меня общим безумием лунного ландшафта. И про ее нынешние сотки не уточнял, а все кажется: больше шестивышло для русско-ливанской беженки…

4) Этот сюжет легко проверяем, он принадлежит всем нам… Второй день ГКЧП, 20 августа 1991 года. Точно, не первое заседание, где тряска рук и т. д. (то была как бы констатация, анализ), а день следующий, когда уж почувствовали, что народ как-то не того… И 20-го зачитали «Программу реформ». Меры повышения… решения… ко всем трудящимся…И всегда-то из «Решений» (не только ГКЧП, а и предыдущих съездов) вылавливались преимущественно цифры. Были какие-то и там, но одна мне врезалась просто навечно: «…и приступить к массовому выделению… трудящимся — дачных участков по… 15 соток».

5) Госдумовская избирательная кампания-2007. В теледебатах, при переходе к «конструктивным предложениям», кто-то выдал план дележки нефтегаза. А потом, уже управившись с нефтью, поделив Стабфонд, предложил выдать каждому россиянину по гектаруземли. Сей телефрагмент меня застал в приемной одного большого босса. Секретарша раздраженно щелкала пультом: кандидаты сменялись хоккеистами, «звездными фабрикатами»… Вот и вышло, что этот, самый недавний сюжет лег мне самым куцым обрывком. Так и не уяснил, чья то была Великая хартия с даримым гектаром? Скорее всего — ЛДПР, но не поручусь.

Потому читателей сего землемерного мини-эссе, из числа видевших и запомнивших, прошу оставить, через адрес издательства, информацию автору сей книги: кто именно предвыборной осенью поднял планку до 100 соток?

«Земля и водка». Это, конечно, — некая пародия на народовольческий бренд, партию «Земля и воля». И точнее бы написать «земля или водка», но суть все же в том — что это были однопорядковые субстанции.

Я и не утверждаю, что это было бы вечное решение: раздать землю вместо водки. Что народ полетел бы строить дачи, планировать сады и грядки — забыв про водку, а заодно и о том, что государственная идеология, похоже, обернулась пустым орехом… Нет, но несколько лет стабильности общества, доверия и увлеченности народа — можно было бы получить точно.

Последнее прибежище

«Патриотизм — последнее прибежище негодяя», — написал когда-то Сэмюел Джонсон. Наш гений Лев Толстой, знаменитый еще и тем, что так называемый «период юношеского максимализма» настиг его после шестидесяти, включил этот афоризм в «Круг чтения», и наши, известно какие политики, часто повторяли его как «толстовский». В Интернете один, к сожалению, мне неизвестный, но очень добросовестный автор провел квалифицированное исследование этой знаменитой фразы:

«Патриотизм — последнее прибежище негодяя» (Patriotism is a last refuge of a scoundrel).

1. Сэмюэль Джонсон был лексикографом, и эта фраза выхвачена из статьи «Патриотизм» составленного им словаря.

2. Статья большая, и выбор из нее только этой фразы более характеризует выхватывающего, нежели автора фразы.

3. Слова, входящие в нее, имеют определенный смысл, отчасти пропавший при переводе.

Так, scoundrel это не «негодяй вообще», а «бродяга», мелкий правонарушитель, пойманный за бродяжничество, карманное воровство или хулиганство (но не за убийство, изнасилование или измену, караемые смертью).

A refuge происходит от латинского refugium, то есть права спасающегося от погони прибегнуть к алтарю храма, чем он спасался от преследующих, но становясь при этом храмовым рабом. Этимология сия для читателей Джонсона, для которых латынь была основой образования, вполне очевидна.

4. Норма тогдашнего права позволяла арестованному, не дожидаясь судебной сессии, объявить о своем желании завербоваться в армию (или флот), и тем самым избежать наказания. В отличие от уважаемого Босуэлла, полагавшего, обсуждая ту фразу, что речь в ней исключительно о «ложном патриотизме», я полагаю, что при тогдашних тяготах службы, дабы предпочесть пули врага и палку капрала тяжкой, но не столь опасной работе на руднике или плантации — некоторая доля подлинного патриотизма требовалась, хотя, конечно, и более сытный по сравнению с каторжным солдатский паек на выбор влиял.

5. Таким образом, буквальный смысл фразы таков: «При наличии известного патриотизма даже негодяй может избавиться от наказания, выбрав опасную, но нужную для Родины службу».

Добавлю, что, действительно, английский флот в ту эпоху очень часто комплектовался подобным образом. Огромная у меня благодарность к филологу, так мощно подкрепившему мое вольно-интуитивное обращение с этой фразой. О таких оттенках значений я и не подозревал, когда в «зациклившихся» спорах говорил, что, как мне кажется, надо понимать: «последние прибежище… Инегодяев!» Но бывал осмеян и зашикан. Не смог выразить, что это ведь так естественно: Родина примет всех. Инегодяев. Что же тут непонятного — ведь это не закрытый клуб с членством, рекомендациями! Корить океан за какой-то впадающий мутный ручеек? В действительности, этот либеральный упор, сближение в одной фразе патриотизма и негодяйства — и есть самое настоящее «позиционирование», буквально, термин из моей пиарщицкой сферы: поставьте на плакате рядом какие угодно два предмета, растиражируйте, и неизбежно характеристика одного переползет и на соседа. Можно увидеть нечто отрицательное ив… Родине, принимающей всех, и негодяев. Как будто где-то есть для них отдельная страна Негодландия.