Солженицын. Прощание с мифом - Александр Островский

По утверждению А. И. Солженицына, первая редакция книги составляла 70 авторских листов (26). Если это было действительно так, получается, что зимой 1966–1967 гг. он написал не менее 20 листов. При средней скорости работы для этого нужно было примерно 60 дней. Чтобы вычитать и отредактировать рукописный текст по существовавшим издательским нормам требовалось не менее 70 дней (27). Даже если допустить, что автор работал не по 8, а по 16 часов — это еще 35 дней. Кроме того, текст следовало перепечатать. Принимая дневную производительность Александра Исаевича и Натальи Алексеевны в пределах авторского листа (официальная норма профессиональной машинистки) (28), получим 70 дней. Следовательно, для завершения работы над первой редакцией «Архипелага» зимой 1966–1967 гг. А. И. Солженицыну требовалось 165 рабочих дней.

Очевидно, что ни за 73 дня, ни 81 день даже с помощью Н. А. Решетовской эту работу он выполнить не мог. Поэтому или у него были другие помощники, или же он писал «Архипелаг» не один.

Ту редакцию «Архипелага», которую мы сейчас называем первой, Александр Исаевич рассматривал в 1967 г. как окончательный вариант. «Сейчас, — писал он в одной из глав, — у меня нет материалов, чтобы эту главу окончить так, как хотелось бы… Обрывая эту книгу в начале 1967 года, не рассчитываю я больше, что достанется мне возвратиться к теме „Архипелага“» (29).

«Кончив работу, — пишет А. И. Солженицын, — я поехал в Таллин, в семью Сузи, — переснимать теперь весь „Архипелаг“ на пленку» (30). Если работа над «Архипелагом» действительно была закончена 22 февраля и в этот день Александр Исаевич покинул хутор, то в Таллине он был не ранее 23-го. Фотографирование рукописи требовало около двух дней, поэтому уехать из Таллина он мог не ранее 25-го. По пути домой А. И. Солженицын заехал в Ленинград к Е. Д. Воронянской, которая фигурирует в его воспоминаниях под кличкой Кью. «В феврале 1967 проездом из Эстонии, — читаем мы в «Теленке», — я отдал Кью свой густо отпечатанный экземпляр „Архипелага“, один из двух для более просторной перепечатки» (31).

В Ленинград Александр Исаевич мог приехать не ранее 26-го, а 2 марта он уже был в Москве (32), в пятницу 3-го разговаривал с Натальей Алексеевной по телефону и 4-го вернулся домой (33). «Приехал, — вспоминала Н. А. Решетовская, — очень измученный» (34).

«Весной 1967, — вспоминает Александр Исаевич, — получил в Рязань телеграмму от двух словацких корреспондентов, просят интервью. Конечно, беспрепятственный приход телеграммы подозрителен, но бывают же и осечки, вдруг ГБ прохлопало?.. Принял. Один из них, назвавшийся Рудольфом Алчинским,.. все время молчал и приятно улыбался… Старший же был — топтыжистый Павел Личко, корреспондент словацкой „Правды“, уже тогда смелой газеты еще неизвестного миру Дубчека. В прошлом командир партизанского отряда против немцев… в конце интервью… попросил меня Личко: «А не можете ли вы дать нам „Раковый корпус“ для Чехословакии? Это будет нашей интеллигенции такая поддержка, мы будем пытаться напечатать его по-словацки». «И уж тогда и по-чешски!» — предложил я встречно. А для начала, в журнале, напечатать главу „Право жить“ (уж самую безъершистую). И легко дал ему 1-ю часть „Корпуса“ и в придачу „Оленя и шалашовку“. Ведь в восточноевропейскую страну, как будто совсем не за границу, не Запад же!» (1).

Не все в этой версии вызывает доверие. Прежде всего, как мы знаем, ко времени приезда словацких журналистов у А. И. Солженицына уже существовали контакты с Чехословакией и в мае 1966 г. он получил приглашение Союза писателей ЧССР посетить их страну. Поездка, правда, не состоялась. Между тем в том же 1966 г. издававшийся в Братиславе журнал «Словенка» решил дать на своих страницах серию публикаций советских писателей, в их список был включен и А. И. Солженицын (2).

«В конце 1966 года, — вспоминала жена Павла Личко Марта, которая в это время работала в редакции „Словенки“ — наш журнал обратился к ряду русских писателей, в том числе и к Солженицыну, с просьбой предоставить небольшие отрывки из их произведений. Мы собирались издавать анталогию. К нашему удивлению он прислал главу из „Ракового корпуса“ — романа, который как раз в то время заканчивал (речь идет о главе „Право лечить“ — А.О.). Мы сразу поняли, какое это замечатальное произведение, хотя в женском журнале оно вряд ли было уместно» (3).

Приведенное свидетельство подтверждается воспоминаниями Н. А. Решетовской. Она пишет, что уезжая 30 ноября 1966 г. из Рязани в Москву, Александр Исаевич специально проинструктировал ее в связи «с возможным изданием»… главы «Право лечить» (4). Это значит, к концу ноября она уже была отослана в Братиславу. Получив ее и «поразмыслив, — вспоминала Марта Личко, — мы с Павлом решили отдать эту главу в литературное приложение братиславской газеты „Правда“, где она и была напечатана в моем переводе 7 января 1967 года» (5).

Из этого явствует, что упоминаемая А. И. Солженицыным глава из «Ракового корпуса» была отправлена в Братиславу не в марте 1967 г., а еще 1966 г. Зачем ему понадобилось скрывать данный факт, а следовательно, и свое заочное знакомство с П. Личко до встречи с ним, станет понятно далее.

П. Личко был не обычным словацким жуналистом. Во время Второй мировой войны он работал в советской военной разведке, в 1948 г. возглавил редакцию братиславской «Экономической газеты», в 1949–1951 гг. занимал пост директора Департамента печати ЦК КП Словакии, с 1953 г. руководил издательским домом «Мир социализма», с 1962 по 1967 г. — редактировал газету «Культурная жизнь» (6). Позднее, в 1968 г. встал во главе агенства Татра-пресс (7).

«…И вот, — читаем мы в воспоминаниях английского журналиста Н. Бетелла, — Личко с номером газеты поехал в Рязань, где его тепло приняли» (8). В Рязани Павел Личко и Рудольф Алчинский появились в среду 15 марта (9).

На следующий день после этой встречи А. И. Солженицын отправился в столицу (10). «С середины марта, — вспоминала Н. А. Решетовская, — Александр Исаевич неделю провел в Москве» (11). 16-го он был у А. Т. Твардовского. «Я, — пишет А. И. Солженицын, — вошел веселый, очень жизнерадостный, он встретил меня подавленный, неуверенный… на XXIII cъезде его не выбрали больше в ЦК; сейчас не выбирали и в Верховный Совет РСФСР… а недавно ЦК актом внезапным и непостижимым по замыслу, минуя Твардовского, не предупредив его, снял двух вернейших заместителей — Дементьева и Закса» (12).

Однако, несмотря на личные неприятности, в течение полутора часов Александр Трифонович говорил не столько о себе, сколько о А. И. Солженицыне. Дело в том, что накануне, 15 марта, писатель Г. Марков на заседании Секретариата Правления Союза писателей СССР бросил фразу о том, что «Раковый корпус» уже печатают за границей (13). Поэтому когда Александр Исаевич появился в редакции журнала, Александр Трифонович обратился к нему за разъяснениями. «А откуда мог пойти слух? — читаем мы в «Теленке», — Пытался ему объяснить. Одна глава из „Корпуса“, отвергнутая многими советскими журналами, действительно напечатана за границей — именно, центральным органом словацкой компартии „Правда“. Да, кстати! я же дал на днях интервью словацким корреспондентам, вам рассказать?» (14). И хотя А. И. Солженицын заверил своего «литературного отца», что не собирается «посылать за границу ничего», расстались они очень сдержанно, едва не поссорившись (15).