Солженицын. Прощание с мифом - Александр Островский

Это дает основание думать, что по крайней мере 8 дней, проведенных на хуторе под Тарту, были нерабочими. Видимо, именно в эту зиму Александр Исаевич встречал католическое Рождество в семье Сузи (3). Кроме того, необходимо учесть его поездки к Лембиту. «Во вторую зиму, — пишет А. И. Солженицын, — он стал учиться заочно в Тартусском университете; когда приехал на зимнюю сессию — мы встретились в городе в условленном месте, у него в сумке были недостающие части „Архипелага“, я повел его знакомиться с Сузи-старшим» (4).

«Обе зимы, — читаем мы в «Теленке», — так сходны были по быту, что иные подробности смешиваются в моей памяти… И за эти два периода стопка заготовок и первых глав „Архипелага“ обратилась в готовую машинопись, 70 авторских листов (без 6-й части). Так… я не работал никогда в моей жизни… Я ничего не читал, изредка листик из далевского блокнота на ночь… Западное радио слушал я только одновременно с едою, хозяйством, топкой печи… Во вторую зиму я сильно простудился, меня ломило и трясло, а снаружи был тридцатиградусный мороз. Я все же колол дрова, истапливал печь, часть работы делал стоя, прижимаясь спиной к накаленному зеркалу печи вместо горчичников, часть — лежа под одеялами, и так написал, при температуре 38 градусов, единственную юмористическую главу („Зэки как нация“). Вторую зиму я в основном уже только печатал, да со многими мелкими переделками, — и успевал по авторскому листу в день!» (5).

Описывая свое пребывание на хуторе Хаава зимой 1966–1967 гг., А. И. Солженицын отмечает, что в перерывах между работой над «Архипелагом» он возвращался мыслями к замыслу «Р-17» (6) и именно в ту зиму 1966–1967 гг. не только начал осознать его грандиозность, но и пришел к выводу о невозможности его осуществления, если придерживаться обычного последовательного освещения событий. В связи с этим у него родилась идея ограничиться только наиболее важными моментами, имеющими узловой характер. Поэтому, пишет он, если «в 1965-м определилось название „Красное колесо“», то «с 1967 года — принцип Узлов, то есть сплошного густого изложения событий в сжатые отрезки времени, но с полными перерывами между ними» (7).

Правда, и в таком случае реализация замысла требовала много времени. Поэтому Александр Исаевич, если верить ему, видел перед собою два пути: «Один путь был — поверить во внешнее нейтральное благополучие,.. продолжать сидеть как можно тише и писать… А лет мне нужно на эту работу семь или десять. Путь второй: понять, что можно так год протянуть, два, но не семь. Это внешнее обманчивое благополучие самому взрывать и дальше… Ведь „железный Шурик“ тоже не дремлет, он крадется там, по закоулкам, к власти, и из первых его будет движений — оторвать мне голову эту» (8). Так, по утверждению А. И. Солженицына у него возникла готовность к открытому общественному выступлению: «Во вторую зиму мысли мои были все более наступательные. Выгревая больную спину у печки, под Крещение (т. е. 18 января 1967 г. — А.О.), придумал я письмо съезду писателей — тогда это казался смелый, даже громовой шаг» (9).

Когда в 1974–1975 гг. Александр Исаевич писал эти слова, он забыл перечитать то, что было написано им ранее. Из его же собственных воспоминаний и мемуаров Н. А. Решетовской мы уже знаем, что идея письма к съезду появилась у него еще летом 1966 г.

25 января 1967, когда у студентов начались каникулы, Н. А. Решетовская отправилась в Москву, 26-го она была на приеме у онколога (у нее появилась опухоль в груди), 27-го выехала в Тарту и на следующий день была там (10). Александр Исаевич встречал ее на вокзале (11).

«Дальше, — вспоминала Наталья Алексеевна, — начался полусон-полусказка… Жили мы недалеко от Тарту в совершенном уединении и тишине… Встаем, когда еще не рассвело. Работать утром можно лишь при электрическом свете. А он слабый. Если включить электрическую плитку — совсем никуда не годится. Но все предусмотрено. Еще с вечера термос наполнен кипятком. Теперь им заливается растворимый кофе. Выпиваем по чашечке и садимся работать. Александр Исаевич за рукопись, я — за машинку. Зима была злая, морозы достигали 30 градусов и ниже. Печатала я… возле печки, часто даже завернувшись в одеяло… Таких было 10 дней» (12).

Как явствует из дневника Н. А. Решетовской, она пробыла на хуторе до 6 февраля, когда Александр Исаевич проводил ее до Тарту и там посадил на московский поезд (13). В разговоре со мной Наталья Алексеевна сообщила, что ко дню ее отъезда работа над «Архипелагом» была завершена и это событие они отметили с мужем в одном из тартусских ресторанов (14). Последний факт нашел отражение и в ее воспоминаниях: «В нашей жизни это бывало нечасто. Разве что однажды, невдалеке от „укрывища“, по случаю окончания „Архипелага“» (15).

7 февраля 1967 г. Наталья Алексеевна была в столице (16). «В Москве, — читаем мы в ее воспоминаниях, — я сначала развезла все экземпляры отпечатанного „Архипелага“ в надежные места и лишь тогда появилась у Вероники. Теперь пусть за мной следят! Опасаться больше нечего! Сказала Веронике, чтоб отдала Александру Трифоновичу вторую часть „Ракового корпуса“» (17). С собою с хутора Наталья Алексеевна забрала также письма А. И. Солженицына в журналы «Звезда» и «Простор» (18).

«А 13 февраля спустя два месяца после того, как Саня закончил „Раковый корпус“, — вспоминала Н. А. Решетовская, — я оказалась в таком же. Только в Кашире» (19). У Натальи Алексеевны был обнаружен рак груди. 18-го ей сделали операцию, которая оказалась удачной (20).

Где же в это время находился Александр Исаевич? Если обратиться к опубликованному тексту «Архипелага», получается, что он продолжал работу над ним до 22 февраля 1967 г. (21).

К сожалению, текст первой редакции «Архипелага» нам неизвестен. Поэтому мы можем судить о нем главным образом со слов самого автора. Между тем его свидетельства на этот счет не только скупы, но и противоречивы. Так, в одном из послесловий к «Архипелагу» мы читаем: «Таким образом, к марту 1967 г. шесть первых частей „Архипелага“ были в основном закончены» (22). В «Теленке» об этом же говорится: «И за эти два периода стопка заготовок и первых глав „Архипелага“ обратилась в готовую машинопись 70 авторских листов (без шестой части)» (23).

Шестая часть «Архипелага» — это «Ссылка», о которой точно известно, что она была написана позднее (24). Поэтому есть основания думать, что первоначальная редакция этой книги состояла не из семи, как сейчас, а из пяти частей. Это подтверждает и Е. Ц. Чуковская, занимавшаяся перепечаткой «Архипелага» (25). Завершалась первая редакция, по всей видимости, обзором откликов на публикацию «Одного дня Ивана Денисовича» — «Читают Ивана Денисовича».