Если верить Хэрриоту… - Галина Львовна Романова

лугам, в раскинувшуюся у горизонта загадочную, как сказочный дремучий лес, кремневскую рощу мы часто заходили в заброшенный сад. Яблоки хоть и были кислыми, но на некоторых деревьях еще попадались вполне сносные. Они отлично утоляли жажду во время долгих походов по жаре. А в другое время в саду паслись телята и лошади.

Чтобы наверняка отыскать небольшой табунок, бродивший в лугах без присмотра, нужно было свернуть налево. Там, на небольшом островке между оврагами и болотом, у рощицы, в мелколиственном кустарнике стоял старый заброшенный телятник. Без окон и дверей, с покосившейся крышей и пятнами мха на бревнах. Ему было никак не менее тридцати лет. Внутри еще сохранялись настилы, центральный проход для скотников и телятниц, низкие деревянные ясли вдоль стен и кое-какой строительный мусор.

Телятник был заброшен совсем недавно, когда построили новый на высоком берегу водохранилища. С тех пор дорожка к этому заросла травой, но окончательно он не был забыт. Едва люди ушли отсюда, как вернулась дикая природа.

Старый телятник облюбовал маленький табунок лошадей — три кобылы с жеребятами, старый мерин и приблудный жеребец. Кобылами были моя старая знакомая гнедая Юлька с очередным жеребенком, ее дочь, рыжая первожеребка Майка и незнакомая старая вороная кобыла с вороным же стригуном. Мерином был Мальчик, а жеребец явно пришел откуда-то издалека.

Мое первое знакомство с ним было неожиданным.

В начале августа орехи уже начинают поспевать — по крайней мере, можно собирать их, не дожидаясь Орехового Спаса. Правда, ядрышки в них еще молочно-восковой спелости, немного приторные на вкус и не выросшие до нормальных размеров. Однако для детей нет запретов — могу достать, значит, могу съесть даже заведомо незрелый плод.

Я не была исключением и отправилась к пруду, где на террасах вдоль берега рос орешник.

Зелень росла на берегу строгими ярусами, словно иллюстрируя учебник по биологии в разделе «Экологические ниши в лиственном лесу». У самой воды буйно разрослась крапива пополам с лебедой и прочими сорными травами. На срезе воды и на мелководье торчали соцветия стрелолиста и камыша. Там, где становилось немного суше, из травы поднимались прутья тальника, который еще выше постепенно переходил в орешник.

Здесь была тропинка, проходящая по первой террасе и разделявшая крапиву пополам с тальником и чистый орешник. Где-то выше, среди сплошных зарослей кустов, возносили в небо свои кроны тополя и дубы, а еще выше над ними, на самом верху, росли березы.

Я шла по первой террасе, забираясь все глубже и глубже в заросли, но не рискуя удаляться с тропы, — в чаще начинался настоящий бурелом, похожий на те, которые любят снимать в фильмах-сказках про заколдованный лес, — не хватает только гигантской паутины и следов неведомых зверей.

Тропинка сделала поворот, и насыпь, перегораживающая старое русло реки, скрылась за кустами. Я шла уже не над прудом, но над впадающей в него рекой. Орехов попадалось все больше и больше, и мною овладел настоящий охотничий азарт.

И вдруг впереди послышался треск — под чьими-то решительными шагами ломались мелкие веточки и шуршала раздвигаемая крапива.

Тропа впереди делала еще один поворот, в другую сторону, так что можно было увидеть ее часть. Бросив взгляд, я увидела крупного темно-гнедого жеребца с широкой белой полосой на морде. Выгнув дугой шею, он стремительно надвигался на меня. Было ясно, что он не собирается сворачивать в сторону и идет по своей тропе.

До Прилепского конезавода и даже до ВНИИКа было еще очень далеко, я даже и помыслить не могла о такой перспективе. Жеребец надвигался на меня неотвратимо, как лавина, и почему-то показался мне опаснее медведя. Во всяком случае, я молниеносно развернулась и бросилась бежать.

Не помню, как оказалась на насыпи, одолев сотню метров за несколько секунд. Несомненно, мною были побиты все мировые рекорды по бегу на короткие дистанции, но у всякого развивается бешеная скорость, когда за спиной слышится тяжелое дыхание дикого зверя.

Вылетев на дорогу, я споткнулась и села на обочину, переводя дух. А жеребец, потряхивая длинной лохматой гривой, вышел из орешника и широким шагом проследовал мимо меня, даже не покосившись. Он вообще не заметил меня — ни на тропе, ни сейчас.

Вытерпеть такое показное равнодушие со стороны какого-то коня я не могла. Вскочив, я отправилась следом за ним.

Жеребец шел вперед так уверенно, словно знал, куда и зачем идет. Он, разумеется, не приноравливался к своему невольному попутчику и, двигаясь напрямик, скоро оторвался от меня. Я успела только заметить, что шел он к высоченному тополю, одиноко торчавшему над равниной — недалеко от тополя и стоял заброшенный телятник.

Здесь встречались все лошади из окрестных деревень. Только Юлька и Мальчик были местными, остальные преодолели значительные расстояния, чтобы попасть сюда. Майку, например, хозяин продал в соседнюю деревню. Целый год она жила на новом месте, но когда ей пришла пора жеребиться, самовольно вернулась домой, к конюшне, где родилась.

В тот день она была заперта — хозяин лежал в больнице, и его лошади паслись в лугах, предоставленные сами себе. Только соседка тетя Маша, как всегда, находилась дома. Она увидела взволнованную кобылку, что мечется по двору, и вышла к ней. Майке как раз пришла пора жеребиться, и тетя Маша приняла ее жеребенка прямо у входа в запертую конюшню.

Разумеется, после этого Майка и не подумала о возвращении к новому хозяину и бродила с матерью в лугах. Там же к ним присоединилась старая белая кобыла, а потом — и мой темно-гнедой знакомец.

Как-то случайно я узнала часть его истории. Его настоящее имя было Руслан — по крайней мере, так утверждали те, кто был уверен, что именно он удрал от цыган из соседней деревни. Во всяком случае, эта версия больше походила на правду — в его долгой гриве торчала ярко-алая ленточка, опознавательный знак.

Наутро я, разумеется, явилась к старому телятнику. К полудню стало ужасно жарко, и все живое попряталось в тень. Лошади тоже забрались под крышу.

Я услышала их пофыркивание, уже подходя к строению. Ворота — или то, что от них осталось, — были распахнуты настежь, и я остановилась на пороге.

Навстречу мне повернулось несколько голов. Старая Юлька и Мальчик, поняв, что гость не опасен, тут же отвернулись, старая белая кобыла стояла позади всех, она не смогла разглядеть меня. Майка, у ног которой на дощатом настиле, растянувшись на боку, спал жеребенок — такой же рыжий, как мать, только со звездочкой на лбу, — сразу же заподозрила неладное и гневно пристукнула копытом