Кровавый Гарри - Ираклий Берг

ну и ладно. Алкоголь уже постукивал в голову, когда он понял, что срочно нуждается в женском обществе. Иван предложил барину посетить проституток. Барин с трудом удержал в себе содержимое своего желудка, и вежливо отказался. Тогда Иван привычно развел руки, мол, не знаю что и делать в таком случае. Максим знал. Он принялся приставать ко всем встречным красивым (на данный момент) женщинам одиночкам. Увы, никто из них не знал анекдота про "три коммерческих предложения", отчего пыл героя временно несколько угас. Но разговоры все-таки завязывались, и ему удалось пригласить нескольких на пару коктейлей в какие-то забегаловки. Нескольких — потому, что местные дамы предпочитали понимать все буквально, и, пропустив стаканчик, откланивались, заставляя выползать вслед за ними на улицу и начинать все сначала. В какой-то момент Максим поплыл. Дальнейшее вспоминалось отрывочно и с трудом. Кажется, он строго выговаривал Ивану, что этот куст сирени его друг, и его лучше не трогать, спорил, что удержит за колесо карету лошадей не используя магию, обещал отжаться сто раз от мостовой, и даже успел отжаться три или четыре раза, пока внезапно не обессилел, лез в какое-то окно за цветочным горшком, был еще шоппинг в магазине готового платья (женщины любят глазами!), после которого слуга стал походить на вьючного верблюда, постоянно отбегал во дворы в поисках уборной, и где-то потерял левый ботинок.

Ну и пускай. С кем не бывает? Вы хотели увидеть свинью — вы увидели свинью. Почему же теперь наставник с Иваном так смотрят, словно он редкое животное, науке неведомое, да еще несут чушь о какой-то помолвке?

Максим поднялся.

— Юмор я люблю, — провозгласил он, отряхиваясь, — юмор я уважаю. И морды бить вам пока вроде не за что. Но всему должно быть свое место и время, вы не находите?

— Вы меня с кем-то путаете. Дама вас ждет, Максим Кровавый Гарри. — Михаил и не думал шутить. — Но пока вы не наделали очередных глупостей, прошу вас взглянуть на это и прочесть до того, как вы утонете в объятьях вашей ненаглядной.

Максим принял протянутый конверт. Обыкновенный, белый, плотной бумаги, запечатанный сургучем без оттиска печати. В левом верхнем углу надпись: "в руки". Сердце забилось сильнее, он узнал почерк, который не раз видел в своих снах-видениях. Это была рука отца.

Глава 22

— Мы очень спешим?

— Да, Максим Юрьевич. А в чем дело?

— Ночью воздух другой. Свежее и чище. Хочется постоять немного. Соскучился.

— Мы все понимаем, Максим Юрьевич, но все-таки нам надо поспешить. Вас ждут, и дело не терпит отлагательств.

— Отец?

— И он тоже. По его словам вы помните если не все, то достаточно, чтобы понять ситуацию. Дело жизни и смерти, как пишут в книгах.

— А если не как в книгах?

— Тогда все еще проще: быть или не быть. Нам, вам, всем. Поспешим же.

— Вы правы, ведите.

— Вдоль зданий, пожалуйста.

И три человека тенями заскользили вдоль стен, огибая площадь перед Колизеем. Максим шел посередине, и все оглядывал площадь, такую большую и пустую, с отключенным фонтаном, освещенную двумя дисками лун этого мира.

Они дошли до выхода на ближайшую улицу, и шедший сзади человек придержал его за плечо, переводя Максима в арьергард. Почти сразу они свернули и с улицы, уйдя во дворы. Там их ждала карета, тронувшаяся с места в тот же миг, как они залезли в нее, не дав даже времени усесться удобнее.

— Быстро, однако. — Заметил Максим.

— Да, нервы не у всех стальные, Максим Юрьевич, — в полумраке было видно, что человек улыбается, — вы уж не ровняйте по себе, люди есть люди.

"Это у меня стальные нервы?" — Удивился Максим, но не спорить не стал.

Они ехали долго, более получаса, все это время никто не проронил ни слова. Карета мягко шла по городским улицам, лишь немного раскачиваясь при поворотах. Дверные окна был занавешаны почти до уровня глаз, а потому особо ничего Максим не видео, да и не стремился. Еще прошедшим утром он дождался, наконец, долгожданной "движухи", но не чувствовал уже ничего кроме аппатии, как бывает, когда свершается то, чего ждешь слишком долго.

Карета остановилась. Тут же отворилась дверь и Максим отшатнулся от огня факела, которым кто-то ткнул едва не в лицо.

— Это они. — Человек с факелом отступил. — Выходите, и не шумите, прошу вас.

Они вышли, оказавшись перед крыльцом деревянного двухэтажного особняка, явно видавшего и лучшие времена. Встречающих было не менее пяти человек, возможно и больше, Максим удивился тому сколько людей участвуют в его "секретной" вылазке. Выглядели все они, при этом, одинакого: темные широкополые шляпы и темные же плащи. "Парад шпионов", — подумал он, — "масок на лицах недостает".

Дом изнутри ощущался еще более старым, чем снаружи. "Даже пахнет временем", — Максим инстинктивно старался ступать аккуратнее, — "все скрипит, но какое-то родное, теплое". Проводник указал на лесенку, ведущую на второй этаж, и встал у ее начала. Максим поднялся по ней и замешкался на мгновение, увидев небольшой коридорчик с парными дверьми по обе стороны, но, заметив, что из-под одной из дверей пробивается отблеск света, пошел туда.

Комната была невелика, чуть даже меньше его привычного жилья. И кровать отсутствовала. Стол, два стула, вешалка для одежды — вот и вся меблировка. Единственное окно занавешено черной тканью, в которой Максим признал плотный бархат. Невысокий человек за столом насмешливо глядел на вошедшего. Максим отметил, что он словно помолодел с момента их последней "встречи", в глазах светилась юность и азарт, игра мысли. Лицо отца (это был он) стало будто мягче, а взгляд добрее.

— Садись.

Максим послушался.

— Ну и как мы дошли до жизни такой? — Казалось, что отца действительно интересует ответ на риторический вопрос. Он даже слегка наклонился вперед, как приготовясь слушать.

— Я бы не назвал это жизнью, отец. За вас, впрочем, не поручусь.

Стул не имел подлокотников, потому Максим скрестил руки на груди, стараясь сделать вид своей позы независимым и не слишком агрессивным одновременно. Отец поморщился.

— Обойдемся без дешевой сентиментальности. Михаил говорит, что в