Тысяча Сынов - Грэм Макнилл

Ариман сосредоточил на нем все свое внимание. Он не мог отыскать даже эхо его присутствия в мире, как будто перед ним было не живое существо, а голографическое изображение. У Аримана даже в горле пересохло, а во рту появился неприятный горький привкус.

«Неприкасаемые, — раздался в его мозгу голос, сохранивший знакомые модуляции. — Могущественные, но не слишком».

Ариман по-прежнему не мог их видеть, но, зная теперь о существовании пустот, мог определить их по имеющимся провалам.

— Их шестеро, — передал он по вокс-связи, встроенной в доспехи.

— Семеро, — поправил его Магнус. — Одна из них гораздо искуснее маскирует свое присутствие, чем ее собратья.

Кустодес скрестили свои копья, блокируя проход к помосту Императора, и в душе Аримана вспыхнул гнев, вызванный оскорбительным присутствием Неприкасаемых. Величественный и грозный Магнус остановился. Его украшенный шлем выглядел увеличенной копией головных уборов стоящих перед ним воинов, и на мгновение могло показаться, что Магнус один из них — высокий предводитель воинов в золотых доспехах.

Магнус слегка наклонился, и его взгляд проследил за строчкой гравировки на нагрудной броне того воина, что стоял слева.

— Амон Тауромах Ксиагейз Лепрон Кайрн Хедросса, — произнес Магнус. — Я мог бы продолжать, но остальная часть твоего имени скрыта в изгибах брони. И Хаэдо Венатор Урдеш Жуйахао Фейн Маровия Трайен. Прекрасные имена, говорящие о великом наследии и исключительном происхождении. Ничего другого я и не ожидал от воинов Константина. Как поживает старик?

— Лорд Вальдор в порядке, — ответил кустодий, которого Ариман идентифицировал как Амона.

— Я так и думал, — сказал Магнус. Протянув руку, он коснулся сначала выгравированной строки на плече воина. — Ты носишь древнее и очень гордое имя, Амон. Так же зовут моего адъютанта, изучающего поэзию и скрытую суть вещей. Если имя действительно оказывает влияние на человека, значит ли это, что и ты интересуешься неведомым?

— Охрана Императора требует таланта проникать в скрытые истины, — осторожно ответил Амон. — И я горжусь, что имею некоторый опыт в таких делах.

— Да, вижу, что имеешь. Ты исключительный человек, Амон, и я уверен, ты высоко поднимешься в своем ордене. Тебе предстоят великие дела, — сказал Магнус. — И тебе тоже, Хаэдо, — добавил он.

Амон ответил на комплимент примарха легким наклоном головы, и копья стражей поднялись, позволяя Магнусу и отряду Сехмет пройти дальше.

— Это означает?.. — спросил Ариман, когда Кустодес отвели свое оружие в сторону.

— Система Единого Биометрического Контроля идентифицировала и записала в память ваши генетические метки, — сказал Хаэдо. — Вы те, за кого себя выдаете.

Магнус рассмеялся.

— Разве заявления и действительность когда-нибудь совпадают?! — воскликнул он.

Кустодес ничего не ответили, а только расступились, приглашая их пройти.

Подиум уже был виден, но, прежде чем занять место рядом с Императором, Магнусу предстояло получить последнее одобрение. Уже после проверок на всех контрольных пунктах Ариман периферийным мысленным зрением все еще ощущал гнетущее присутствие Неприкасаемых.

Из пояснений примарха он сделал вывод, что невидимыми часовыми были Сестры Безмолвия, безгласные члены сестринства Неприкасаемых и Стражей с Черных Кораблей. Весьма символично, что они с Кустодес работают рука об руку.

Астартес Магнуса уже вступили во внутренний круг, как метафорически, так и буквально, поскольку здесь собрались самые могущественные существа Вселенной, великолепнейшие сыновья своего ослепительного повелителя. Здесь, перед тем как подняться на платформу и присоединиться к отцу, собрались примархи.

Ариман заметил крылатый ангельский образ Сангвиния, чья броня ярко-красного цвета составляла странный контраст с белоснежными крыльями. Богоподобный примарх, увешанный серебряными кольцами и жемчужинами, стоял рядом с Ханом, смуглым воином в мехах и доспехах из лакированной кожи, с крылатым знаменем, похожим на знамя Повелителя Ангелов.

Блистающий золотой кожей Уризен что-то оживленно обсуждал с Дорном, примархом Легиона Имперских Кулаков, тогда как Фениксиец, сопровождаемый четверкой своих лорд-командиров, самодовольно прихорашивался рядом с Хорусом Луперкалем и его лейтенантами. Снежно-белые волосы Фулгрима сияли вокруг его превосходно вылепленного лица. Неудивительно, что члены его Легиона гордились своим видом, когда они следовали такому великолепному примеру.

Магнус направился прямо к своим братьям, но навстречу ему шагнул воин в тускло-белой броне с бледно-зеленой отделкой. На его наплечнике виднелся череп, окруженный колючим венцом, что указывало на принадлежность к Легиону Гвардии Смерти. Этот Астартес держался весьма угрожающе, и Ариман без труда определил в ауре все признаки враждебности.

— Я Игнаций Грулгор, капитан Второй роты Гвардии Смерти, — произнес воин, и Ариман заметил в его голосе высокомерную насмешку и осуждение, что свидетельствовало о полном отсутствии смирения.

— Мне нет дела до того, кто ты такой, воин, — спокойно проговорил Магнус, хотя и не без некоторого угрожающего оттенка в голосе. — Ты загородил мне дорогу.

Астартес, словно живая статуя, продолжал стоять перед Магнусом. Затем к Грулгору с двух сторон подошли могучий воин в золоте и меди и терминатор в доспехах пепельного цвета. В руках, закрытых рукавицами-кастетами, все они держали косы на эбонитовых древках. Длинные темные лезвия отяжелели от совершенных убийств. В мозгу Аримана всплыло название: Людокосы.

— А, безымянные воины Савана, — сказал Магнус и оглянулся вокруг. — Скажите своему лорду, пусть покажется. Я знаю, что он где-то рядом, — если память мне не изменяет, то на расстоянии не больше сорока девяти шагов.

Ариман невольно заморгал. От тени одного из титанов Кустодес отделился темный силуэт — высокий костлявый воин в доспехах тускло-белого цвета, отделанных только железом и бронзой, и в серой, словно грозовая туча, мантии. Бронзовый ворот со встроенным дыхательным аппаратом закрывал всю нижнюю часть лишенного волос черепа, и из него через равные промежутки времени вылетали струйки зловонного газа. Гигантское существо дышало этими испарениями.

— Мортарион, — свистящим шепотом произнес Хатхор Маат.

Впалые щеки этого воина наводили на мысль о крайнем истощении, а глубоко посаженные глаза, горящие янтарным огнем, казалось, видели бесчисленные ужасы. На груди Мортариона при каждом движении мелодично позвякивали многочисленные сосуды и фильтры, каждый его шаг сопровождался мрачным стуком железного древка косы по полированному граниту. На боку висел огромный револьвер, в котором Ариман узнал Лампион, изготовленный на Шенлонге пистолет, при каждом выстреле испускающий звездный свет.