Черное эхо - Майкл Коннелли

– Как ты думаешь, Бинь выдаст нам Трана? – спросил он.

– Он не заявил о пропаже имущества, так что вряд ли он тот человек, который станет рассказывать о Тране.

– Верно. Я думаю, прежде нам надо попытаться найти его самим. Пусть Бинь станет нашей последней надеждой, на крайний случай.

– Я пойду запущу компьютер.

– Правильно.

Фэбээровский компьютер и те ресурсы, к которым он имел доступ, не обнаружили местонахождения Нгуена Трана. Босх и Уиш не нашли упоминаний о нем ни в архивах управления автомобильного транспорта, ни службы иммиграции и натурализации, ни службы социального обеспечения, ни в анналах информационно-поисковой службы. Не помогла и база данных окружного архива Лос-Анджелеса о смененных именах, не было никакого следа в архивах департамента водо– и электроснабжения, а также в списках избирателей и лиц, облагаемых налогом с недвижимого имущества. Босх позвонил Гектору Виллабоне и получил подтверждение, что Тран въехал в США в тот же самый день, что и Бинь, но дальнейший след терялся. После трех часов вглядывания в янтарные буквы дисплея Элинор выключила компьютер.

– Ровно ничего, – сказала она. – Он живет под другим именем. Но он не менял его легально – во всяком случае, в этом округе. Ни в каких списках этого человека нет.

Они сидели подавленные и молчаливые. Босх допил последний глоток кофе из пластиковой чашки. Шел уже шестой час, и помещение опергруппы вновь опустело. Рурк тоже ушел домой – после того, как его проинформировали о последних продвижениях в расследовании и было принято решение никого не отправлять в подземные сети.

– Вы себе представляете, сколько миль подземных каналов существует в Лос-Анджелесе? – спросил он. – Это все равно как система шоссейных дорог. Эти ребята, если они действительно находятся там, могут быть где угодно. Мы будем тыкаться впотьмах. Они обладают заведомым преимуществом, и кто-то из наших может пострадать.

Босх и Уиш понимали, что он прав. Они не стали спорить и налегли на поиски Трана. И вот потерпели фиаско.

– Итак, мы идем к Биню, – допив кофе, сказал Босх.

– Ты думаешь, он станет сотрудничать? – усомнилась она. – Он поймет, что если нам нужен Тран, значит, мы знаем об их прошлом. О бриллиантах.

– Я не знаю, как он поступит. Завтра я иду к нему. Ты хочешь есть?

– Мы завтра идем к нему, – поправила она, улыбнувшись. – Да, хочу. Пойдем отсюда.

Они поели в гриль-баре на Бродвее, в Санта-Монике. Место выбрала Элинор, и поскольку оно было недалеко от ее дома, настроение у Босха было приподнятое, и одновременно он испытывал душевный покой. В углу зала, на деревянных подмостках, играло джазовое трио, но кирпичные стены заведения приглушали звук и делали его практически фоновым. После ужина Гарри и Элинор сидели в уютном молчании, крутя в руках чашки с эспрессо. Между ними присутствовала какая-то задушевность, которую Босх чувствовал, но не мог себе объяснить. Он совершенно не знал эту женщину с непроницаемыми карими глазами, сидевшую сейчас напротив него. Он хотел бы знать, что она думает. Да, они занимались любовью, но он хотел быть влюбленным. Он хотел ее.

Элинор же, похоже, всегда знающая, что творится у него в голове, спросила:

– Ты идешь ко мне сегодня?

Льюис и Кларк находились через дорогу, на втором этаже парковочного гаража, чуть дальше от заведения «Бар и гриль», на Бродвее. Льюис был не в машине, а стоял, скрючившись у ограждения, ведя наблюдение сквозь объектив фотокамеры. Камера с далеко выдвинутым телескопическим объективом была установлена на треноге и нацелена на парадную дверь ресторанчика, в сотне ярдов от них. Льюис надеялся, что света от ламп над дверью, где стоял швейцар, будет довольно. В камеру была заряжена высокочувствительная пленка, но мигающая красная точка на видоискателе говорила о том, что снимать темно. Света отчаянно не хватало. Он решил, что все равно попытается снять – с треноги, с максимальной выдержкой.

– У тебя ничего не выйдет, – сказал стоявший у него за спиной Кларк. – При таком освещении.

– Не мешай мне выполнять мою работу. Не выйдет так не выйдет. Кому какое дело?

– Ирвингу.

– Да хрен с ним! Он сам талдычит, что ему нужно больше документальных подтверждений. Вот пусть и получает. Я пытаюсь сделать только то, что требует от нас этот человек.

– Нам лучше попробовать спуститься поближе, вон к тому магазину деликатесов.

Кларк захлопнул рот и обернулся на звук шагов. Льюис по-прежнему стоял, прильнув глазом к фотокамере. Он был целиком поглощен этим занятием, ожидая, когда можно будет сделать снимок дверей ресторана. Шаги принадлежали мужчине в синей форме охранника.

– Могу я спросить, парни, что вы здесь делаете? – спросил страж.

Кларк предъявил ему свои полицейские регалии.

– Мы на службе, – сказал он.

Молодой чернокожий охранник подошел поближе взглянуть на значок и удостоверение и поднял руку, чтобы поднести их ближе к глазам. Кларк резко выдернул их у него из-под носа.

– Не трожь, приятель! Никому не дозволяется трогать мой значок.

– Там написано – управление полиции Лос-Анджелеса. А вы ведете слежку в Санта-Монике.[45] Полиция Санта-Моники знает, что вы здесь работаете?

Кларк резко обернулся. Видя, что охранник все равно не уходит, он обратился к нему со словами:

– Сынок, тебе что здесь надо?

– В этом гараже мой пост, детектив Кларк. Я могу в нем находиться где захочу.

– С таким же успехом можешь валить отсюда на фиг! А то я…

Кларк услышал, как щелкнул затвор фотообъектива, и звук автоматической перемотки. Он повернулся к Льюису, который выпрямился с ликующей улыбкой.

– Я сделал это! Снимок с ручной выдержкой!

Они снялись с места. Льюис сложил раздвижные подставки треноги и быстро забрался на пассажирское сиденье «каприса», которым они заменили свой черный «плимут».

– До встречи, браток! – садясь за баранку, бросил Кларк охраннику.

Машина резко подала назад, вынуждая охранника отпрыгнуть. Кларк, улыбаясь, посмотрел в зеркало заднего вида и выехал на пандус. Он увидел, как охранник говорит что-то по ручной рации.

– Болтай себе, приятель, – сказал он.

Машина СВР подъехала к будке на выезде из гаража. Кларк вручил человеку в будке парковочный жетон и два доллара. Тот взял все это, но не поднял черно-белую трубу, служившую в качестве шлагбаума.

– Бенсон велел вас задержать, парни, – сказал человек в будке.

– Что? Какой еще Бенсон, блин?

– Охранник. Он велел задержать вас на минутку.

Как раз в этот момент детективы из СВР увидели, что Босх и Уиш проехали мимо гаража, держа путь на Четвертую улицу. Они их упустят! Кларк сунул под нос сторожу вытянутую руку с полицейским значком.

– Мы на службе! Открывай свои чертовы ворота! Быстро!

– Он сейчас подойдет. Я должен делать, что он мне приказывает. А то потеряю работу.

– Открывай ворота, а то потеряешь их, дубина! – заревел Кларк.

Он поставил ногу на газ и прибавил оборотов, давая понять, что не шутит и впрямь собирается ехать напролом.

– Ты думаешь, у нас тут деревяшка? Давай, жми! Труба снесет тебе ветровое стекло вместе с крышей, мистер. Поступай как хочешь, но он уже идет.

В зеркальце заднего вида Кларк увидел охранника, тот спускался по пандусу. Лицо Кларка от ярости пошло красными пятнами. Он почувствовал на плече руку Льюиса.

– Остынь, напарник, – сказал Льюис. – Мы их не потеряем. Когда вышли из ресторана, они держались за руки. Они всего-навсего поехали к ней домой. Готов неделю отпахать за баранкой, если мы их там не подхватим.

Кларк стряхнул с себя его руку и испустил долгий выдох.

– Да плевать я хотел! – бросил он. – Мне дела нет до всего этого дерьма, блин!

На бульваре Оушн-парк Босх отыскал местечко для парковки на противоположной стороне от дома Элинор. Он въехал туда и заглушил мотор, но не сделал движения, чтобы выйти. Он смотрел на нее, до сих пор ощущая тот жар, согревавший и воодушевлявший его несколько минут назад, но не представляя, к чему все это может привести. Кажется, она понимала его чувства, быть может, даже разделяла их. Она накрыла его руку своей ладонью и, наклонившись к нему, поцеловала.

– Идем ко мне, – прошептала она.

Он вышел и, обойдя вокруг, подошел к машине с ее стороны. Элинор уже была снаружи, и он закрыл за ней дверцу. Они обогнули автомобиль спереди и остановились возле него, пережидая, когда проедет приближающаяся машина. У нее был включен дальний свет, и Босх повернулся к Элинор. Поэтому именно она первой заметила, что огни движутся прямо на них.

– Гарри?

– Что?

– Гарри!

Тогда и Босх обернулся навстречу приближающейся машине и увидел мчащиеся прямо на них огни – четыре луча от прямоугольных блок-фар. За оставшиеся несколько секунд Босх ясно понял, что машина не собирается сворачивать, а, напротив, летит прямо на них. Времени не оставалось, и вместе с тем время как будто зависло. Замедленным, точно в кино – как показалось Босху, – движением он повернулся к Элинор. Но ей не требовалась помощь. Дружно, в унисон, они бросились на капот его машины. Босх перекатился через Элинор, и оба кубарем скатились в сторону тротуара. Одновременно его машина накренилась, раздался пронзительный и скорбный звук раздираемого металла. Боковым зрением Гарри увидел рассыпавшийся каскад голубых искр в месте удара. В следующий момент он приземлился на Элинор, на узкую полоску дерна между бордюрным камнем и тротуаром. Насколько он мог судить, они оба были живы. Оглушены, перепуганы, но на данный момент целы и невредимы.