Эволюционная психология. Секреты поведения Homo sapiens - Палмер Джек

Перечень книг на эту тему за последние годы и их авторов показывает, что эта проблема волнует людей самых разных специальностей. Из философских трудов можно назвать: «Опасная идея Дарвина: эволюция и смысл жизни» (Dennett, 1995), «Секретная связь: эволюция и этика» (Brandie, 1994), «Биология и психология морального фактора» (Rottschaefer, 1998) и «С биологической точки зрения: эссе о эволюционной философии» (Sober, 1994). Юриспруденцию представляет «Закон и разум: биологические основы человеческого поведения» (Gruter, 1991). Психологию — «Новая научная мораль: бейондизм» (Cattell, 1972). Биологи тоже внесли свою лепту: «Биология системы морали» (Alexander, 1987), «Происхождение добродетели» (Ridley, 1996), «О природе человека» (Wilson, 1978) и «Консенсус: единство знания» (Wilson, 1998). Антропология породила следующие труды: «Царь зверей» (Tiger & Fox, 1971), «Оптимизм: биология надежды» (Tiger, 1979) и «Фабрика зла: этика и эволюция индустриальной системы» (Tiger, 1991). Кроме этого существуют сборники, компилирующие эссе авторов из разных дисциплин, например «Исследование биологических корней человеческой морали» (Hurd, 1996).

В большей или меньшей степени авторы всех этих книг, не только объясняют поведение человека с точки зрения эволюционной адаптивности, но и пытаются обозначить новые системы моральных и этических правил для современного общества. Предлагаемые нормы поведения, согласующиеся с нашей биологической сущностью, звучат логично и обставлены должным образом. К несчастью, многие из этих авторов непреднамеренно создали слабое звено в своих аргументах. Они исходно делают такие допущения касательно эволюции и природы Вселенной, которые выходят за рамки научности. Эти допущения звучат примерно так: «Нет ничего, кроме материального мира; все, что происходит, — следствие законов физики. Эволюция — результат взаимодействия между этими законами физики и случайными событиями. Таким образом, существование жизни, разума и сознания — просто случайность, не имеющая смысла или высокого предназначения. Это базовое принятие концепции случайности создает парадокс: существо, не имеющее высокого предназначения, борется за создание имеющих смысл норм поведения для других бессмысленных людей». Как указывает Картмилл (Cartmill, 1998), убеждения такого рода — не более чем просто убеждения, и выходят за пределы того, что называется наукой. Многие эволюционные психологи-писатели приняли нейробиологическую точку зрения, описанную Криком:

«Современному нейробиологу не нужны религиозные концепции души, чтобы объяснить поведение человека и других животных. Вспоминается, как Наполеон спросил Пьера-Симона Лапласа, объяснявшего устройство Солнечной системы: «А где же тут Бог?» Лаплас ответил на это: «Сир, я не испытываю потребности в этой гипотезе». Не все ученые-неврологи считают идею души мифом (наиболее показательным исключением является сэр Джон Экклес), но большинство из них. Они не могут доказать неверность этой идеи. Скорее, на данный момент они не испытывают потребности в этой гипотезе (Crick, 19.94; р. 6–7.)»

Важно, что Крик оговаривает недоказанность ложности идеализма. То есть отсутствие доказательств не является доказательством отсутствия. Однако многие ученые пытаются исходить из того, что оно все же является таковым, когда утверждают, что нет ничего, кроме материального мира и физических законов, работающих в нем. Хотя для многих это очевидно, есть и люди, которые не согласятся с ними и назовут свои, другие аксиомы. Важно помнить, что ни одна из сторон не располагает доказательствами своих аргументов. Жесткий атеизм многих ученых-неврологов и эволюционных психологов — тоже религия.

Если бы мы могли разработать нормы поведения, учитывающие преимущества и недостатки нашей биологической природы, то смогли бы частично или полностью преодолеть те проблемы, в которых погрязло современное общество. Увы, основная масса людей вряд ли приняла эти новые правила, если бы в их основе лежало утверждение о том, что жизнь — случайность, не имеющая цели и смысла. Если защитники эволюционно обусловленной морально-этической системы не будут выходить за рамки доказанного и оставят свои убеждения при себе, их идеи будут более применимы и приемлемы для общества.

Иерархии доминирования возникают в группах живых организмов, чтобы минимизировать агрессию между конкурирующими за ограниченные ресурсы особями. Так как высокий социальный ранг автоматически дает доступ ко всем доступным ресурсам, естественный отбор благоприятствовал тенденциям борьбы за повышение социального статуса. А у приматов в ходе эволюции возник и высокий уровень социального интеллекта, способствующий этому продвижению вверх.

Эволюция человека осложнена тем, что наши вымершие предки жили в иерархиях доминирования, но в эпоху плейстоцена социальная структура была равноправной, что необходимо для жизни собирателей и охотников. С возникновением сельского хозяйства отдельные личности получили возможность монополизировать ресурсы и централизовать власть. Так возник новый тип иерархии доминирования.

На уровне физиологических реакций поведение в иерархии доминирования обусловлено нейротрансмиттером серотонином. Когда социальный ранг примата растет, у него повышается активность серотонина, отчего увеличивается двигательная активность и возникает хорошее настроение. Когда происходит понижение статуса, активность серотонина падает, а с ней — и двигательная активность, что обеспечивает сохранение энергии. Селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (SSRI) повышают уровень серотонина и применяются для лечения депрессивных состояний.

С изменением социального статуса колеблется и уровень мужского полового гормона — тестостерона. Особям высокого ранга требуется более высокий уровень тестостерона, чтобы использовать благоприятные возможности для спаривания и быть подготовленными к защите своего социального положения от соперников.

Стрессовые гормоны, опосредующие реакцию борьбы и бегства, также вовлечены в физиологию жизни в иерархии доминирования. У особей с высоким статусом выброс стрессовых гормонов в критической ситуации, как правило, помогает. И наоборот, у подчиненных индивидов хронический стресс ухудшает физиологическую эффективность стрессовых реакций и влечет за собой проблемы со здоровьем и снижение продолжительности жизни. В человеческих сообществах культурные факторы (например, наследование материальных благ) зачастую усложняют продвижение вверх для людей с низким социальным положением.

У позвоночных помощь сородичам происходит от паттернов родительской заботы. Теория отбора родственников утверждает, что альтруизм, проявляемый родителями по отношению к детям, мог легко перенестись и на других сородичей. По достижении группой живых организмов определенного уровня сложности альтруистические действия могли стать направленными и на неродственников, так как было понятно, что получивший помощь не останется в долгу. Благодарность, симпатию, доверие и чувство вины можно считать адаптивными механизмами, способствующими функционированию высокоразвитой системы взаимного альтруизма у людей.

Некоторые ученые считают, что для создания лучшего общества нам следует разработать правила поведения, учитывающие нашу психологию. Однако многие защитники этой биологически конгруэнтной системы моральных норм заняли научно необоснованную позицию, что жизнь и сознание — просто бессмысленные случайности, не имеющие высокого предназначения. Тем самым аргументы о лучшей системе морали подрываются в основе своей и неприменимы на практике (в обществе).

1. Иерархии доминирования независимо возникли у многих, не родственных друг другу групп животных. Это говорит о том, что данный тип социальной структуры — одно из простейших и оптимальных решений целого ряда проблем жизни в группе. Опишите эти проблемы и подумайте об альтернативной социальной системе, которая тоже бы решала их. Смогла ли бы ваша система работать в человеческом сообществе? Могла ли она возникнуть у организмов, которым чужда культура?