Русский Галантный век в лицах и сюжетах. Kнига первая - Лев Бердников

И ведь ведала “рассеянная Елизаветка” (так аттестовала ее ревнивица к чужой красоте и женскому счастью, самодержица Анна Иоанновна), что амуриться с ней под сенью такой порфироносной тетушки было более чем рискованно для амантов. Любовный жар мог обернуться… огнедышащими Камчатскими сопками (как это случилось с ее сердечным другом Алешей Шубиным, который был сослан в эту глухомань и насильно обвенчан с камчадалкой). А вот граф не убоялся и посмел вступить в связь с цесаревной, чем весьма рассердил мстительную императрицу. И хорошо, что кабинет-министр Алексей Черкасский (на племяннице которого Платон был в то время женат) и его влиятельный друг Артемий Волынский, как могли, утишили гнев монархини, а то бы наш ферлакур мог, пожалуй, и “во глубине Сибирских руд” оказаться.

По счастью, все обошлось, и карьера Платона снова стала набирать обороты. В 1736 году его назначают президентом Коммерц-коллегии, а в 1739 ему предписано заведовать Канцелярией конфискации и Коллегией экономии. Он имел несколько тысяч душ крестьян, многочисленные селения и земельные угодия, большой каменный дом в Москве и три в Петербурге. Сенатор и тайный советник, Мусин-Пушкин становится одним из приметных государственных деятелей того времени.

Но все в одночасье переменилось, когда сгустились тучи над его товарищем и покровителем, кабинет-министром Артемием Волынским. Мусин-Пушкин особенно тесно сошелся с ним в середине 1730-х годов и вошел в ближний круг его “конфидентов”. Как и другие, Платон участвовал в подготовке и обсуждении “Генерального проекта о поправлении внутренних и государственных дел”, расширявшего права шляхетства в управлении страной, и выражал недовольство немецким засильем.

Трагическое “дело Волынского”, спровоцированное временщиком Эрнстом Иоганном Бироном, детально изложено историками, и останавливаться на нем мы не будем. Отметим лишь, что обвиняли этого вождя “русской партии” при Дворе в смертных грехах, вплоть до попытки узурпации трона. Оказалось, на своем генеалогическим древе “злокозненный” Волынский пририсовал царские короны двум своим родовитым предкам – Дмитрию Волынскому и его жене Анне, сестре великого князя Дмитрия Донского. А все потому, что метил, шельма, на место благоверной государыни!

Многие “конфиденты” были подвергнуты ежедневным жесточайшим пыткам и наговорили на своего бывшего патрона и товарища разную напраслину. Не то граф Мусин-Пушкин – он не выдал никого. Когда 30 мая 1740 года к нему в дом явился начальник Тайной канцелярии, инквизитор Андрей Ушаков, дабы подвергнуть его допросу, граф вел себя весьма дерзко, а когда его попросили рассказать, что происходило в доме Волынского, небрежно бросил: “Пушкины не доносчики!” Слова сии были тут же переданы императрице, а уже на следующий день Платон был схвачен и брошен в крепость; его жену и детей посадили под домашний арест, а возле дверей их дома дежурили часовые.

Вскоре состоялось и судилище, согласно которому Мусина-Пушкина надлежало подвергнуть четвертованию. Однако Анна Иоанновна смилостивилась и “великодушно” приговорила его к битью кнутом, урезанию языка (за дерзостные речи!) и ссылке в Соловецкий монастырь со строжайшим там содержанием, вплоть до получения харчей простого монаха. Платон был лишен всего имущества, а также чинов, орденов и графского достоинства, а дети его имели право наследования состояния только от прадеда и матери.

И сколь же малодушно, низко повели себя неверные товарищи бывшего сенатора. Сиятельный трус Алексей Черкасский даже не попытался защитить своего свойственника. На одну из дач Платона, расположенную между Стрельной и Петергофом, позарился фельдмаршал Бурхард Христофор Миних; другая, в окрестностях Копорья, была отдана брату временщика Густаву Бирону. Но, пожалуй, всех обошел в подлости и лихоимстве прежний близкий друг Платона, генерал-прокурор князь Никита Трубецкой – он нижайше ходатайствовал о получении в дар великолепного петербургского особняка Мусина-Пушкина, что на Мойке, и свое получил.

В холодном каземате Головленковской тюрьмы на Соловках Платон Иванович тяжело заболел, хотя томиться там ему пришлось недолго, менее двух месяцев. Любопытно, что из северного плена его вызволил лютый и главный враг “русской партии” – Эрнст Иоганн Бирон. По-видимому, сей временщик не считал графа злостным своим супротивником, ставил высоко его способности и гордый независимый нрав. Потому, став регентом империи, он не преминул облегчить его участь. 28 октября 1740 года Мусин-Пушкин был освобожден и переселен в Симбирский уезд, в одно из дальних поместий своей жены.

Известие о восшествии на престол Елизаветы застало Платона в селе Карлинском, родовом имении его супруги Марфы Черкасской. Но, памятуя о прежних размолвках со своей порфирородной любовницей, милостей от нее он не ждал. И не дождался. Лишь 25 июня 1742 года последовал монарший указ о прощении всех “конфидентов” Артемия Волынского, в том числе и Мусина-Пушкина, однако с предписанием: к делам его не определять и из деревни ему не выезжать. Не вернула императрица и конфискованные у него имения и земельные угодья. Когда супруга Платона Марфа обратилась с прошением об этом к канцлеру Алексею Бестужеву-Рюмину, тот посоветовал “сделать записку лучшим деревням”, а сам (не иначе как в награду за хлопоты!) вместо покровительства убедил Елизавету пожаловать сии имения ему, канцлеру. Забегая вперед, скажем, что только императрица Екатерина II восстановит потом справедливость и возвратит все сполна уже потомкам Мусина-Пушкина.

В сельской тиши и закончил свои дни этот бывший сердечный избранник любвеобильной государыни, проявившей к нему теперь равнодушие и неприязнь. В последние годы он стал истым богомольцем, выстроил в Карлинском большую каменную церковь, где долгие часы стоял перед аналоем, обретая силу и радость в молитвах. Еще одна отрада его жизни – Платон Иванович был чадолюбивым отцом. У него было много детей: дочь от первого брака, а от второго – три сына и шесть дочерей.

Знаток альковных тайн русского Двора, князь Петр Долгоруков утверждал, что у Мусина-Пушкина был еще один сын, причем от его временной связи с Елизаветой, “окрещенный под именем Алексея Федорова и воспитанный возле отца, в деревне под Симбирском, как мнимый купеческий сын. Став взрослым, он поселился в Перми и посватался там к Федосье Михайловне Турчаниновой, дочери местного землевладельца. Отец [невесты] поднял страшный шум; но пермский воевода, у которого были особые инструкции, побеседовал с ним с глазу на глаз, свадьба была назначена, и родители невесты выглядели очень счастливыми. Через несколько недель после этого из Петербурга прибыл указ, по которому Алексею Федорову предписывалось принять имя Турчанинова, ему жаловалось дворянство и передавались в дар заводы и обширные земли, населенные десятью тысячами крепостных душ”.

Хотя дата рождения и происхождение Алексея Федоровича Турчанинова достоверно не установлены, думается, что князь Долгоруков здесь неточен. Ведь известно, что в 1737 году, в возрасте около двадцати лет, Алексей Федоров женился, а это полностью исключает его сыновнюю принадлежность к Елизавете (которая в момент его появления на свет была маленькой девочкой). Да и проживать вместе с “отцом” в Симбирской губернии он никак не мог, поскольку Мусин-Пушкин обосновался там лишь в 1740 году. Супругой Алексея Федоровича была дочь видного уральского промышленника Михаила Филипповича Турчанинова, у которого он ранее служил приказчиком. После венчания Алексей действительно принял фамилию тестя и стал продолжателем его дела. Однако о каких-либо неожиданных монарших благодеяниях, оказанных этому новоиспеченному Турчанинову, говорить не приходится. Только в 1752 году Елизавета жалует его чином титулярного советника. Позднее близкий к императрице генерал-аншеф Петр Шувалов назначает Турчанинова своим поверенным на Гороблагодатских заводах, а в 1759 году он получает в частное владение ещё три завода.

Но все это будет уже на излете елизаветинского царствования, и, понятно, никак не связано с каким-то мнимым особым статусом Алексея. Так что нить, связующая Елизавету и Платона Ивановича, была порвана еще тогда, в лихолетье Анны Иоанновны, порвана разом – полностью и окончательно!

Граф Мусин-Пушкин был обойден наградой за свою любовь к самодержице. Но, человек независимый и гордый, он и не чаял получить ее и благодарил судьбу за то, что ни у кого ничего не просил и никому не был должен.

“Счастье во сне пришло”. Никита Бекетов

Историки отмечают забавный театральный эпизод периода царствования императрицы Елизаветы Петровны. Эта государыня, как известно, покровительствовала русским актерам. Среди них были и кадеты Сухопутного Шляхетного кадетского корпуса. Императрица непременно посещала все их спектакли. Однажды во время представления трагедии Александра Сумарокова “Синав и Трувор” (1751) произошел конфуз: пригожий молодой кадет Никита Бекетов (1729–1794), игравший Синава, вдруг смутился, забыл свою роль и, по-видимому, под влиянием эмоционального стресса и непомерной усталости прямо на сцене заснул глубоким сном. Казимир Валишеский рассказывает далее: “Занавес стал опускаться, но по знаку императрицы его снова подняли, музыканты заиграли под сурдинку томную мелодию, а Елизавета с улыбкой, с блестящими и влажными глазами любовалась заснувшим актером”. Бекетов заснул кадетом, а проснулся сержантом и фаворитом императрицы-вакханки. “Счастье во сне пришло”, – говорили о нем.