Повелитель демонов из Каранды - Дэвид Эддингс

— Но… — запротестовала Бархотка.

— Не спорь со мной, Лизелль, хотя бы сейчас.

— А не может госпожа Полгара их спокойненько усыпить? — спросил Сади. — Так же, как тех стражников в Мал-Зэте.

Белгарат покачал головой.

— Среди гвардейцев есть гролимы, а этот прием на них не действует. Без рукопашной здесь не обойдется.

Сади угрюмо кивнул, спешился и подобрал лежавшую у обочины увесистую палку. Желая испытать ее, он несколько раз с силой ударил ею по земле.

— Хочу, чтобы все знали, — я обычно предпочитаю действовать вот так, — сказал он.

Остальные тоже спешились и понабрали камней и дубинок. Вооружившись таким образом, отряд двинулся дальше.

Граница была отмечена выкрашенными в белый цвет каменной будкой и воротами — перекладиной, покоившейся на столбах. На привязи рядом с будкой стояло с дюжину лошадей, а к стене были прислонены копья. По дороге, водрузив на плечо меч, ходил взад-вперед облаченный в кольчугу гвардеец.

— Итак, — сказал Белгарат. — Действуем решительно и молниеносно. Подождите нас здесь, Пол.

— Пойду-ка я вперед, — со вздохом произнес Гарион.

— Мы все надеялись, что ты будешь добровольцем, — напряженно улыбаясь, пошутил Шелк.

Гарион не ответил. Он закрепил на руке щит, надел шлем и вытащил из стремени копье.

— Все готовы? — спросил он, обводя соратников посуровевшим взглядом. Подняв копье и пришпорив коня, он бросился в атаку, увлекая их за собой.

Гвардеец, стоявший на воротах, заметив приближающийся к нему вооруженный отряд, кинулся к будке, открыл дверь и позвал товарищей. Отвязав своего коня, он взобрался в седло, наклонился, чтобы взять копье, и двинулся ему навстречу. Из будки, натыкаясь друг на друга, выскочили остальные гвардейцы, поправляя на ходу доспехи.

Прежде чем еще двое или трое гвардейцев успели взобраться в седла, Гарион был уже на полпути к цели, и караульному пришлось встретиться с ним один на один.

Исход битвы решился очень быстро.

Когда Гарион пронесся мимо поверженного противника, на дорогу выехал другой гвардеец, собираясь броситься в атаку, но Гарион не дал ему времени развернуть коня и приготовиться к поединку. Сокрушительный удар по щиту сбил с ног и лошадь, и всадника. Первым упал гвардеец, а на него — животное, испуганно ржа и дрыгая тонкими ногами.

Гарион попытался натянуть поводья, но Кретьен закусил удила. Длинным, изящным прыжком он перескочил через ворота и помчался вперед. Гарион, выругавшись, наклонился, схватил серого за ухо и потянул на себя. Ошеломленный Кретьен остановился как вкопанный и по инерции проехался по земле.

— Ты забыл, что там идет сражение? — спросил Гарион коня.

Кретьен с укором взглянул на него, повернулся и поскакал обратно к воротам.

Атаковав противника столь стремительно, друзья Гариона наполовину выиграли сражение, прежде чем гвардейцы успели взяться за копья. Орудуя древком топора, Дарник ударил по забралу одного из гвардейцев, покорежив шлем так, что всадник потерял ориентацию. Он беспомощно кружил, обхватив обеими руками шлем, пока не наткнулся на низко растущую ветку дерева и не свалился с лошади.

Шелк, пригнув голову, уклонился от удара меча и, вытащив кинжал, аккуратно перерезал подпругу у лошади напавшего на него всадника. Конь ринулся вперед, оставив гвардейца вместе с седлом барахтаться на дороге. Он попытался встать на ноги и взяться за меч, но подскочивший к нему сзади Фельдегаст вновь поверг его на землю ударом свинцового молоточка.

Труднее всех пришлось Тофу. На него напали сразу три гвардейца. Перескакивая верхом на Кретьене через ворота, Гарион увидел, что великан размахивает своей палкой так бестолково, будто впервые взял ее в руки. Однако, когда трое нападающих оказались в пределах досягаемости, к Тофу удивительным образом вернулась его былая сноровка. Тяжелая палка превратилась в вертящийся диск. Один из гвардейцев с хрипом свалился на землю, прижав руками сломанные ребра. Другой согнулся пополам, когда Тоф мягко ткнул его концом палицы в живот. Третий в отчаянии поднял меч, но великан небрежным движением выбил его, а затем, протянув руку, поймал удивленного гвардейца за кольчугу. До Гариона явственно донесся скрежет сминаемой в кулаке Тофа стали. Великан осмотрелся и без всякого видимого усилия так шмякнул облаченного в доспехи воина о придорожное дерево, что со всех его веток посыпались листья.

Трое оставшихся гвардейцев бросились отступать, пытаясь создать пространство для борьбы копьем, но не заметили приближавшегося к ним Гариона.

Когда Кретьен оказался за спиной ничего не подозревающей троицы, Гариона внезапно осенило. Он повернул копье так, что центр его находился как раз у луки седла, и с разгону ударил им о спины гвардейцев. Вырезанный из пластичного кедрового дерева шест выбил всех троих из седел и отправил в короткий полет через головы лошадей. Прежде чем они смогли подняться на ноги, Сади, Фельдегаст и Дарник оказались рядом, и битва закончилась так же быстро, как и началась.

— Никогда раньше не видел, чтобы копье использовали подобным образом, — засмеялся Шелк.

— Я был первым, — гордо ответил Гарион.

— Я уверен, что это запрещено, по крайней мере, десятком рыцарских правил.

— Тогда мы никому об этом не скажем.

— Ладно, будем держать язык за зубами.

Дарник оглядел поле битвы. Оно было усеяно телами гвардейцев — либо лежащих на земле без сознания, либо стонущих от ран и ушибов. Только человек, которого Тоф ткнул в живот, оставался в седле, правда, в полусогнутом состоянии — он судорожно пытался вздохнуть и не мог. Дарник подъехал к нему.

— Прошу прощения, — вежливо произнес он, снимая с бедняги шлем, а затем аккуратно ударил его по затылку рукояткой топора. Глаза гвардейца закатились, и он, обмякнув, сполз с седла.

Белгарат раскатисто захохотал.

— Ты сказал «прошу прощения»? — Он никак не мог перестать хохотать.

— Я не вижу причин быть невежливым, Белгарат, — сдержанно ответил Дарник.

К ним подъехала Полгара в сопровождении Сенедры, Бархотки и Эрионда.

— Очень мило, господа, — похвалила она, окидывая взглядом лежащих на земле гвардейцев. — Гарион, дорогой, — воркующим голоском произнесла она, натягивая поводья, — будь так добр, я хочу проехать в эти ворота.

Тот рассмеялся, подвел Кретьена к воротам и сшиб их, освобождая ей путь.

— С какой это стати тебе пришла в голову мысль в самый разгар битвы брать барьеры, — поинтересовалась она.

— Это вовсе не мне пришло в голову, — ответил он.

— Ах вот что, — произнесла она, с упреком глядя на серого. — Кажется, я понимаю…