Вой лишенного или Сорвать покровы с богов - Мария Захарова

"Коль нет с нами Алэам, так нечего и благодати желать", - ответил ей старейшина, когда Кимала впервые не увидела привычногоблагословляющего жеста.

Ответив пришлым в том же духе, Кимала показала им, где развесить плащи и проводила женщин к очагу, греться, а сама принялась очищать котелок, с намерением заварить трав и напоить горячим своих неожиданных гостей. Суетясь по хозяйству, она то и дело поглядывала на путниц, раздумывая, откуда они и как оказались у ее порога, но вопросов не задавала, ожидая, что женщины сами начнут разговор.

Дождалась, когда подносила к огню наполненный водою котелок, и чуть было не выронила ношу, настолько неожиданными для нее стали произнесенные слова. Подобного обращения к себе Кимала не слышала со времен служения в храме, и уже не думала, что услышит когда-либо. От"предназначенная в сосуды Хранящая" сорвавшегося с уст незнакомой женщины, у самой Кималы учащенно забилось сердце и перехватило дыхание, а от танцующего в очаге пламени повеяло почти забытымдушевным теплом, будто сама стихия протянула к ней свои руки.

"Что-то изменилось", - уже который день эта мысль не давала Лутаргу покоя, и сейчас, наблюдая за застывшей мраморным изваянием фигурой в белых одеждах, он все больше убеждался в своих предположениях. Некое, едва уловимое напряжение появилось в Нерожденном, но видимого резона для него молодой человек не находил. Или не замечал, в силу незнания, где именно искать причины преображения рианитского божества.

С тех пор, как в подземелье белокаменной башни между ними была заключена договоренность, Риан ни разу не заговорил с Лутаргом, ни пытался воздействовать на рьястора, словом не делал абсолютно ничего, будто и сам Лутарг, и его дух в одночасье перестали интересовать Неизменного. Почти сразу после отданного тресаирам приказа, мужчина перепоручил заботу о молодом человеке двум молчаливым девам, а сам исчез и не давал о себе знать долгих четыре дня, на протяжении которых Лутарг основательно извелся, ибо не находил себе места от волнения за Литаурэль.

Выведать что-либо у безгласных прислужниц ему не удалось. На все вопросы и требования странного гостя своего повелителя они отвечали бегающими взглядами и еще ниже склоняли головы, отчего в молодом человеке просыпалось желание схватить их за плечи и хорошенько встряхнуть, дабы избавить от раболепия.

Не получалось у Лутарга оставаться равнодушным к добровольному уничижению. Мужскому ли, женскому - не суть. Все одно! В равной мере будоражище и отталкивающе!

Стоило бывшему каменщику узреть подобное, внутри у молодого человека давали трещину старейшие барьеры, возведенные им еще в каменоломнях по возвращении из каморки хозяина. Именно тогда, добравшись до горла предводителя эргастенских мальчишек, избитый, окровавленный, со сломанными ребрами, вывихом стопы и неудержимой жаждой победить, он поклялся себе, что никогда больше не станет унижаемым. Что ни один человек на свете не принудит его склониться и забыть и собственных чувствах, мыслях и желаниях. Что сам не будет заискивать перед людьми и не позволит другим угодничать пред собой, пусть даже они окажутся сломленными чужой, более сильной волей.

Но, несмотря на желание, вывести храмовых служительниц из добровольного подчинения Лутаргу не удалось. Безропотная покорность настолько прочно засела в них, что молодому человеку пришлось смириться с неизбежным и оставить все, как есть. За долгие четыре дня проведенные в рианитском святилище, он услышал от дев - вернее от одной из них - единственную короткую фразу: "Великий Неизменный ожидает господина у ворот храма".

Как, чуть позднее, выяснил Лутарг сие приглашение стоило трактовать от обратного. Он сам, десяток служителей и два десятка снаряженных в путь верховых ждали появления Риана на протяжении получаса под пристальными взглядами собравшихся на площади людей. На этот раз явление Нерожденного подданным разительно отличалось от уже виденного Лутаргом. В простых кипенных одеждах он предстал пред ними на гарцующем снежном жеребце, и только обязательная черная маска говорила о том, что ее носитель не совсем обычный человек.

Уже тогда рубящий жест, которым мужчина оборвал громогласное приветствие толпы, показался молодому человеку странным. Почему-то казалось, что Нерожденный падок до народной любви. Его отказ от демонстрации последней наталкивал на тревожные мысли, и чем дальше, тем неспокойнее становилось у Лутарга на душе.

По тому, как их маленький отряд во главе с Рианом, провожали местные жители, молодой человек сделал вывод, что Неизменный редко покидает пределы собственного святилища. Обожание вкупе с неверием светилось на лицах рианитов, когда они наблюдали за конным шествием, а в тех, кому посчастливилось оказаться в непосредственной близости от жеребца Нерожденного, вспыхивало столь бурное ликование, что Лутарг поражался крепости их сердец, способных выдержать столь неистовую радость. Даже в Антэле на церемонии посвящения в руаниданы он не ощущал такого буйства людских эмоций, как здесь при появлении Риана.

Именно с этими мыслями Лутарг последовал за братом Нерожденной, когда служители храма, сопровождавшие процессию по улицам города, остановились у широко распахнутых въездных ворот, на том закончив свой путь, а верховые пришпорили коней, чтобы не отстать от своего божественного правителя, пустившего жеребца в галоп.

Так начался путь Лутарга в неизвестность. Третий день бешеной скачки подошел к концу, а он все также ничего не знал ни о цели путешествия, ни о местонахождении Литаурэль, и только одно не являлось для молодого человека тайной - случилось нечто, пошатнувшее душевное спокойствие Риана.

"Нечто сулящее неприятности", - решил он для себя, отведя взгляд от фигуры Неизменного. Осталось понять, что именно и чем это может грозить лично ему.

Глава 26

О чем только не думали гости коменданта Анистелы, собравшиеся в парадной зале дворца вейнгара. О минувшем застолье с избытком яств и вреде чревоугодия. О подслушанной сплетне или сознательно оброненной фразе, призванной разбудить чье-то любопытство. Об опустевшем бокале и неудобной обуви, трущей ноги. О балладе сказителя, глубине его голоса, изысканном вкусе вина и фруктов - о многом и разном, но только не о тех, кто, миновав дворцовую стражу, колеблющимися видениями шествовали по освещенным коридорам замка.

Они появились с голубыми всполохами заплясавшими на острие огненных языков. Черными тенями прошли сквозь обжигающее пламя и зубья каминной решетки, чтобы престать пред собравшимися в своем ужасающем величии и всколыхнуть в их душах отложенный до поры страх.